Соседи (СИ) - Drugogomira

— Привет, малая. Да чёрт знает. Ночью дождь пролил, пациент вымок и не заводится. Реанимационные мероприятия. А ты куда такая… красивая намылилась? — поинтересовался он, слегка прищурившись. Уголок губы дернулся, однако до фирменной усмешки не дотянул, возвращаясь на место.

Уля вспыхнула. Красивая? Да она же всегда так ходит. Ну, может и не совсем всегда, просто перед папой не хотелось в грязь лицом ударить. Поэтому тушь разбавил растушеванный карандаш, а на губы легла банальная гигиеничка с розоватым оттенком. Румяна коснулись скул, а то как бледная немощь. Но едва-едва, походить на куклу она тоже не собиралась. Мусс привел в порядок легкие природные волны. Свободный белый кроп-топ, пепельная кожаная юбка-трапеция и любимые белые кеды довершили образ. Поначалу Уля сомневалась, насколько допустима узкая полоска голой кожи в районе талии, но пришла к выводу, что такой вид уместен. По большому счету, если отличия от привычного образа и имелись, то минимальные.

— Скорее, откуда, — опуская очи долу и чувствуя, как смущение пышным цветком раскрывается внутри, поправила Егора Уля. — С папой виделась.

Вскинула ресницы. В глазах соседа мелькнуло… Не удивление, нет: если он и забыл, что о намерении встретиться с папой она ему уже говорила, то вот прямо сейчас вспомнил. Радость какая-то мелькнула там. Или облегчение. Или радость и облегчение вместе взятые.

— А-а-а… — протянул он, наконец дотянув губы до улыбки. Пусть скупой, но зато искренней – по глазам видно. Когда Егор улыбается так, Земля вертеться перестает. Такие улыбки запечатлеваются в памяти навечно, остаются стоять перед глазами. Мучают тоскливыми ночами. — И как прошло? Всё в порядке?

— Лучше, чем я ожидала, — признала Уля. Он её околдовывал! С каждой следующей секундой ощущение становилось всё отчетливее. Шевелиться не хотелось, не хотелось ворочать языком. Просто дайте ей здесь стоять и смотреть, как он улыбается. Вдыхать запах, наполняться им. И…

Опомнилась.

— Так что спасибо…

— За что? — непритворно удивился Егор.

Боги! И ведь даже не догадывается, чем она ему обязана. Не подозревает, что в режиме реального времени мир её с ног на голову переворачивает.

— За то, что на мысль натолкнул.

Егор чуть нахмурился и недоумённо воззрился на Ульяну, явно пытаясь сообразить, когда это он успел натолкнуть её на подобные мысли. Стало немного обидно: может, он уже «Академическую» и мост сто раз забыл, а она, между прочим, каждую секунду тех вечеров помнит, каждое сказанное им тогда слово. Может, и не стоит ему об этом знать… Наверное, не следует напоминать контекст.

— Забей, — покачала Уля головой, наблюдая, как он достает из кармана вибрирующий телефон, смотрит на экран, сбрасывает и убирает назад. Через несколько секунд вновь достает, вновь сбрасывает и вновь убирает. Причем в этот раз ей удалось заметить имя: Колян. То есть это даже не спам: звонящий значится в телефонной книге, а Егор раз за разом отправляет его в игнор с таким безучастным выражением лица, будто не происходит ничего особенного. Будто он всю жизнь с утра до вечера шлёт людей лесом. Снова невольно вспомнилось детство и то и дело меняющийся круг его общения: ведь если так подумать, он знал всех, но не сближался ни с кем. Никто не задерживался рядом с ним дольше, чем на месяц-второй. Она продержалась целых семь лет. И всё же… И всё же не стала исключением. И никаких гарантий, что в этот раз им станет, нет.

— Как нагреватель? Пашет? Остыла теть Надя? — в третий раз с невозмутимым видом сбрасывая входящий вызов, полюбопытствовал Егор.

М-да… Мама, конечно… Маме очень не нравится, когда с ней забывают посоветоваться. А в этот раз Уля забыла уведомить её намеренно. Ну, потому что мама – человек старой закалки, она не видит проблем в тазиках и чайниках. И вообще в периоды отключения горячей воды очень любит вспоминать о своем житие-бытие на Камчатке, где из труб запросто могла течь рыжая вода, из окон дуло, а с потолка в ливни капало. Но Ульяне со своей копной волос продолжать мучиться дальше не хотелось, тем более, оказывается, весь цивилизованный мир давно решил проблему, придумав бойлеры всех размеров и принципов действия. Если гигантский бак в их маленькую ванную комнату действительно не лез, то для небольшой пластиковой коробки найти место оказалось совсем несложно. Так что, когда Егор явился на порог с миллионом вкладок на ноутбуке и собственным мнением, благодарная Уля согласилась без промедлений и размышлений. А в субботу, пока мамы не было дома, он его за двадцать минут присобачил, проверил и передал работу счастливой дочери хозяйки квартиры, которая тут же на радостях отправила спасителя на кухню – обедать. Вот только, в отличие от Ульяны, мама, вернувшись домой, мягко говоря, в восторг не пришла. Объемный белый пластиковый прямоугольник оскорбил её эстетические чувства: по её мнению, он никак не вписывался в интерьер ванной комнаты. Сама конструкция, которую наворотил Егор, чтобы прибор не только крепко держался, но и легко снимался, когда необходимость в нём отпадет, привела мать в священный ужас, хотя Улю за пару часов до этого – в священный трепет. Установленный на вертикальной штанге душа нагреватель крепко-накрепко обхватывали ремешки и резиновые тросики. Ну что тут скажешь?.. Ну… Да. Не идеально, да. Зато намертво. Зато потом можно убрать, и кафельная плитка целёхонька.

В общем, реакцию мама выдала ожидаемую. А уж когда Уля призналась, кто именно решил их проблемы, и вовсе пришла в экстаз. В кавычках, конечно: эти кавычки на лбу её проступили неоновым маркером. Оттаяла мама лишь на следующее утро, когда сама пошла в душ.

— Ну-у-у, если его можно снять, — задумчиво протянула она за завтраком, — то пусть уж повисит. Спасибо.

— Передавала тебе спасибо, — хмыкнула Ульяна, завороженно наблюдая за густыми длинными ресницами, что несколько секунд назад прикрыли его глаза от встречного взгляда. Загородился, спрятал что-то. — А папа, кстати, – привет. Давно здесь колупаешься?

После сольника в Егоре неуловимо что-то изменилось, но что конкретно, понять Уля никак не могла. Он будто бы стал еще сдержаннее, еще молчаливее, еще… осторожнее. Будто глубже ушел в себя. Может, у неё паранойя, но ей мерещилось, словно он отступил на шаг. Вроде по-прежнему слушал её, но за минувшую неделю пару раз успело сложиться впечатление, что не слышал. Вот как сейчас.

— Часа полтора, — спустя долгие секунды молчания откликнулся Егор. Очнулся, наконец. Чёрт знает, о чем он там думал. Чёрт знает, о чем он вообще последнее время думает, но Улю эта внезапная лёгкая отстраненность, эта не пойми откуда взявшаяся вуаль в глазах напрягала: она укрывала его мысли. Последний их более-менее открытый разговор состоялся по дороге к полицейскому участку. После концерта они даже на покатушки ни разу не выезжали: сам он не звал, а она стеснялась откровенно навязываться и покушаться на его время.

«Полтора? Ты хоть ел?.. Нет, конечно!»

Спустив с плеча рюкзак и раздраженно отправив под мышку мешающий обзору содержимого увесистый том, Ульяна достала завернутый в бумагу сэндвич.

— Держи-ка. Тунец.

Ну ничего она не могла поделать с этим желанием лишний раз чем-нибудь Егора накормить, пусть ничто в его виде и не намекало на то, что он нуждается в заботе. Здоровый, крепкий парень в самом расцвете сил. Это не лечится, всё.

— Малая, — Егор вновь настороженно вскинул брови и склонил голову набок, — долго ещё ты меня подкармливать собираешься? Думаешь, я святым духом питаюсь?

— Да, — ответила Уля без обиняков. — Именно так я и думаю. Вообще не понимаю, зачем тебе холодильник, если там все равно никогда ничего нет.

Правда! К нему как ни приди, ничего, кроме каких-нибудь фруктов, овощей и сыра, которыми можно быстро перекусить, не обнаружишь. Иногда находятся яйца, молоко или кефир, но в целом всё это время в Ульяне крепнут подозрения, что в холодильнике Егора за эти пять лет свела счеты с жизнью добрая сотня отчаявшихся хоть чем-нибудь поживиться мышей.