Светила - Элеанор Каттон

– Но я не знаю ни слова по-китайски, – запротестовала она. – Вы уверены? И узкоглазые его опознали? Прямо настоящий китайский? Вы в самом деле ручаетесь?

Все взволнованно и растерянно подтвердили, что да.

– А это еще что за беспорядок? – Лидия слабо указала на обожженный стол и следы огня.

– Лампа упала, – объяснил один из старателей. – Вот просто взяла и упала, сама собою.

– Да не просто упала: она левитировала!

Лидия задержала взгляд на керосиновой лампе и словно бы окончательно пришла в себя.

– Ну что ж! – Она чуть приподнялась на диване. – Значит, я вызвала дух какого-то китайца!

– Я не за помехи да ошибки платил, – заявил упрямый старатель.

– Нет, конечно, – успокаивающе заверила Лидия Уэллс, – нет-нет, что вы. Разумеется, мы возместим стоимость всех ваших билетов… только скажите мне, что за слова я произнесла?

– Что-то насчет убийства, – отозвался Фрост, по-прежнему не сводя с вдовицы глаз. – Что-то насчет мести.

– Ну надо же! – потрясенно откликнулась миссис Уэллс.

– А-Су сказал, тут еще Фрэнсис Карвер замешан, – добавил Фрост.

Миссис Уэллс побледнела и подалась вперед:

– Вы можете повторить все дословно – повторить в точности?

Старатели заозирались, но в комнате обнаружился только А-Цю: он сидел с каменным выражением лица и хранил молчание.

– Он не знает английского.

– А второй где?

– Куда он делся?

За несколько минут до того А-Су отделился от группы и вышел из комнаты в прихожую так тихо, что никто даже не заметил его ухода. Известие о том, что Фрэнсис Карвер вернулся в Хокитику, что он прожил в Хокитике вот уже три недели, всколыхнуло в его груди волну тайных чувств, и ему вдруг захотелось побыть одному.

Опершись на перила крыльца, А-Су выглянул наружу, скользнул глазами по длинному рукаву Ревелл-стрит, уводящему к набережной. Протяженный ряд висячих фонарей образовывал двойной «шов» света, что сходился воедино в желтой дымке ярдах в двухстах южнее: они сияли так ярко, что можно было подумать, на возвышении улиц царит полдень, и по контрасту тем чернее казались тени в переулках. Мимо, пошатываясь, брела парочка пьяниц, поддерживая друг друга за талию. Навстречу им, высоко подобрав юбку, шла шлюха. Она с любопытством оглядела китайца; А-Су не сразу понял, в чем дело, но тут вспомнил, что лицо его по-прежнему покрыто толстым слоем грима, уголки глаз подведены сурьмой, а щеки кажутся круглее благодаря белилам. Девица окликнула его, А-Су покачал головой, и она зашагала дальше. Где-то поблизости раздался взрыв хохота и аплодисменты.

А-Су задумчиво мусолил губы. Итак, Фрэнсис Карвер снова вернулся в Хокитику. Он наверняка не подозревает, что его давний знакомец обосновался в Каньере менее чем в пяти милях от города! Карвер не из тех, кто смирится с риском, если в его силах устранить угрозу раз и навсегда. В таком случае, размышлял китаец, пожалуй, преимущество за ним, за А-Су. Он снова закусил губу и спустя мгновение покачал головой: нет, Лидия Уэллс узнала его не далее как нынче днем. И разумеется, она тотчас же известила Карвера.

В доме разговор вновь вернулся к теме керосиновой лампы – этот фокус А-Су сразу же списал со счетов. Лидия Уэллс просто-напросто набросила петлю из нитки на регулятор лампы, когда ее гасила. Нитка была того же цвета, что и платье Лидии, и второй ее конец крепился к внутренней стороне ее запястья. Одно резкое движение правой руки – и лампа упадет на свечи. Столик со свечами был натерт парафиновым маслом, субстанцией без цвета и запаха, так что, на сторонний взгляд, поверхность казалась просто-напросто чистой, но при первом же соприкосновении с открытым огнем столик ярко вспыхнет.

Все это только фарс, чистой воды мошенничество. Ни с каким миром мертвых миссис Уэллс в общение не вступала, и произнесенные ею слова не были словами умершего. А-Су отлично это знал, потому что слова принадлежали ему.

Шлюха замешкалась на главной улице, вот она окликнула мужчин с противоположной веранды и поддернула оборки юбки чуть повыше. Мужчины прокричали что-то в ответ, один аж подскочил и запрыгал на месте. А-Су отстраненно наблюдал за ними, удивляясь странному могуществу женской истерики, – как Лидия Уэллс умудрилась сберечь в памяти его речь слово в слово на протяжении стольких лет? Она же не говорит по-кантонски. Как ей удалось воспроизвести и фразы, и интонации настолько точно? Вот где загадка-то! По этому «видению» ее вполне можно было бы счесть уроженкой Кантона.

На улице мужчины сбрасывались в складчину, подсчитывая шиллинги; проститутка ждала поодаль. Со стороны причала донесся резкий свист и предостерегающий окрик дежурного полицейского, затем – топот бегущих ног. Мужчины так и брызнули наутек.

А-Су проводил их взглядом: в голове его уже созрело решение.

Нынче же вечером он вернется в Каньер, заберет из хижины все свои вещи и уйдет в холмы. Там он примется без устали лопатить землю, довольствоваться будет малым и станет откладывать каждую золотую чешуйку, пока не скопит пять унций. К опиуму даже не притронется, пока пять унций не лягут в его ладонь; не будет ни пить, ни играть, питаться будет самой дешевой и простой пищей. Но как только он достигнет цели, он вернется в Хокитику. Он обменяет золото в банке «Грей энд Буллер». Перейдет через улицу и направится прямиком к «Скобяным товарам Тайгрина». Выложит на прилавок свою банкноту. Купит запас пуль, банку черного пороха и пистолет. Оттуда пойдет в гостиницу «Резиденция», поднимется по лестнице, откроет дверь в номер Карвера – и заберет его жизнь. А дальше что? А-Су снова выдохнул. А дальше – ничего. После того круг его жизни завершится и он наконец-то сможет обрести покой.

Часть III

Дом саморазрушения

20 марта 1866 года

42° 43′ 0′′ южной широты / 170° 58′ 0′′ восточной долготы

Меркурий в Водолее

Глава, в которой Мади сообщает ценные сведения, а Су Юншэн вручает ему подарок.

Утром 20 марта Уолтер Мади поднялся до зари, позвонил, веля подать горячей воды, и умылся под окном, оглядывая сверху крыши, в то время как темно-синее предрассветное небо померкло до серого, затем до бледно-голубого, а потом засияло роскошной желтизной свежего яичного желтка, – к тому времени он, уже одетый, спускался по лестнице, громко требуя, чтобы гренки намазали маслом, а яйца сварили вкрутую. По пути к столовой он задержался в коридоре, прижавшись ухом к двери запертой комнаты у подножия лестницы. Вслушавшись, он уловил раскатистый ритмичный звук и двинулся дальше, удостоверившись, что жилец комнаты все еще крепко спит.

В столовой «Короны» не было ни души, если не считать повара, который то исчезал, то появлялся: подавляя зевоту, он сперва принес постояльцу чайник с чаем, затем – утренний номер «Уэст-Кост таймс», страницы которого слегка отсырели от ночной прохлады. За завтраком Мади пролистал газету. Первая страница пестрела главным образом повторными объявлениями. Банки-конкуренты мерились процентными ставками, и каждый обещал лучшую цену на золото. Владельцы гостиниц превозносили разнообразные преимущества своих заведений. Бакалейщики и оптовые торговцы публиковали подробные перечни своих товаров, а в корабельных новостях приводились имена новоприбывших либо только что отбывших пассажиров. Всю вторую страницу занимала пространная и довольно-таки ядовитая рецензия на последний спектакль в «Принце Уэльском» («такой никудышный, что никакой критики не выдерживает, поскольку ниже всякой критики») и несколько многоречивых писем за авторством спекулянтов золотыми приисками с севера. Доедая второе яйцо, Мади обратился к колонке светских новостей, и глаза его задержались на паре знакомых имен. Церемония затевается скромная. Дата еще не назначена. Медового месяца не будет. Открытки и прочие поздравления просьба адресовать будущему жениху, каковой ночует в гостинице «Резиденция».

Нахмурившись, Мади свернул газету, вытер губы и поднялся из-за стола, но по пути наверх за пальто и шляпой его мысли занимала отнюдь не помолвка как таковая и не объявление о ней. А адрес пересылки.

Ибо Мади отлично знал, что в гостинице «Резиденция» Фрэнсис Карвер больше не проживает. Его номер в «Резиденции» по-прежнему числился за ним, в гардеробе висел его сюртук, дорожный сундук притулился у изножья кровати, а постель стояла разобранной и смятой. Каждое утро Карвер, как всегда, завтракал в обеденной зале «Резиденции» и пил виски в гостиной «Резиденции» по вечерам. Он исправно вносил хозяину «Резиденции» еженедельную плату – и тот, как Мади удалось выяснить, даже не подозревал, что его скандально известный постоялец выкладывает по два фунта в неделю за комнату, в которой не живет. О том, что Карвер еженощно перебирается в другое место, знали немногие, и, если бы не случайное стечение обстоятельств, Мади, пожалуй, тоже ведать бы не ведал, что Карвер со времен вдовицына сеанса на ночь уходил в крохотную комнатушку в «Короне», рядом с кухней, откуда хорошо просматривалась по всей длине разъезженная дорога на Каньер.