Меняю курс - Игнасио Идальго де Сиснерос

Советский Союз сорвал маску лицемерия с тех, кто проводил политику «невмешательства». Когда стало очевидно, что она играет на руку франкизму, СССР решительно заявил, что выходит из Комитета по невмешательству{138} и будет оказывать республике всестороннюю помощь. Она не заставила себя ждать. Испанский народ чувствовал ее и в тылу, и на фронте. [364]

В самые напряженные дни конца октября 1936 года в порт Картахену прибыли первые советские летчики и самолеты.

Трудно передать волнение и радость, которые мы испытали: технические достоинства самолетов, присланных русскими, во многом превосходили самые оптимистические расчеты.

Разгрузка производилась чрезвычайно секретно. Советские товарищи позаботились о том, чтобы она прошла как можно быстрее на случай, если корабль подвергнется в порту бомбардировке. Например, танки, прибывшие на этом же пароходе, переносились на берег с находившимися внутри них экипажами и работающими двигателями. Таким образом, едва коснувшись земли, они шли дальше собственным ходом.

Испанские рабочие, помогавшие разгружать столь необходимое нам вооружение, работали без отдыха, с полной отдачей сил.

Сборка самолетов производилась в Лос-Алькасересе. Наши механики и рабочие с помощью нескольких советских товарищей буквально творили чудеса. Тридцать первых самолетов были собраны в рекордный срок.

Советское правительство предоставило республике не только самолеты высшего класса, но и все, что нам было необходимо: летчиков, наземный технический персонал, вооружение, патроны, бомбы и т. д.

Моя первая встреча с советскими товарищами состоялась в день их приезда. Мой хороший друг, авиационный атташе полковник Борис{139}, с которым мы отлично сотрудничали, представил меня как командующего республиканской авиацией, подчеркнув, что с этого момента советский авиационный персонал, направленный в Испанию, поступает в мое подчинение. На протяжении всей войны со стороны советских летчиков не было ни малейшего нарушения дисциплины, ни выражения какого-либо неудовольствия.

* * *

Главной целью Франко с самого начала войны и до Гвадалахарского сражения в марте 1937 года был захват Мадрида.

Гитлер и Муссолини поощряли это стремление Франко, все увеличивая посылку различных видов оружия и войск и обещая признать его правительство, как только он войдет в Мадрид. [365]

Многочисленная франкистская армия, снабженная самым современным оружием, быстро продвигалась к столице и вскоре подошла к ее окраинам. В эти критические дни авиация противника как на фронте, так и над Мадридом «действовала в свое удовольствие», ибо республиканская была практически уничтожена. Фашистские самолеты полностью господствовали в воздухе и безнаказанно производили бомбардировки и обстрелы.

Взять столицу было поручено четырем хорошо вооруженным вражеским колоннам, поддерживаемым мощной артиллерией и многочисленной авиацией. Именно тогда генерал Мола сделал одному из иностранных корреспондентов известное заявление о том, что Мадрид будет завоеван «пятой колонной» «национальной» армии, которая атакует красных в их наиболее уязвимое место. С тех пор термин «пятая колонна» во всем мире употребляется для обозначения внутреннего врага.

Мировая реакция уже не сомневалась, что Мадрид потерян для республиканцев. Фашисты были уверены, что он падет в указанный Франко день{140}.

В этот день несколько корреспондентов газет из Сарагосы, нисколько не сомневаясь, что войска Франко уже дефилируют по улицам столицы, подъехали на автомобиле к нашим линиям. Когда журналистов взяли в плен, они подумали, что фашистские солдаты ради шутки решили попугать их, переодевшись в форму красных ополченцев.

Вот другой факт, свидетельствовавший о том, что путь к площади Пуэрта дель Соль{141} представлялся фашистам военной прогулкой. Мне рассказал о нем попавший к нам в плен летчик-франкист, присутствовавший при подготовке Франко к въезду в столицу.

Из Севильи франкисты привезли знаменитую статую девы Марии, намереваясь нести ее впереди марокканских частей и Иностранного легиона, которые должны были первыми войти в город. Статую сопровождали представители высшей церковной иерархии, священники и благочестивые граждане и гражданки в парадных одеяниях.

С юмором, но не без некоторой горечи летчик рассказал, что, по мере того как вступление в столицу откладывалось, [366] блеск роскошной процессии понемногу тускнел, а физиономии сопровождавших деву Марию и терпеливо ожидавших начала триумфального марша все больше вытягивались и мрачнели.

Через некоторое время началось отступление, вначале стыдливое и скрытое, а затем и явное, которое закончилось тем, что деву Марию бросили ночью в обыкновенный грузовик и отправили туда, откуда она была взята. За ней последовали и гражданские власти, которым поручалось заняться административными делами в Мадриде.

Расчеты Франко и его сподвижников провалились. Газеты западных стран стали писать о «мадридском чуде».

Под Мадридом франкистская армия впервые встретила столь упорное сопротивление. По всей линии фронта на подступах к городу шли ожесточеннейшие бои. Фашисты предпринимали безнадежные усилия выбить республиканцев с их позиций. Они бросили в бой огромное количество артиллерии, танков, однако республиканцы не только не отступали, но сами переходили в атаку. Противник нес тяжелые потери.

Что же произошло в лагере республиканцев, в чем причина «чуда»?

Попытаюсь ответить на этот вопрос, рассказав о некоторых впечатлениях тех дней, не претендуя, однако, на всеобъемлющее описание исторической обороны Мадрида.

* * *

Прежде всего, хочу отметить, что сражение за Мадрид явилось боевым крещением республиканской армии.

Самое большое впечатление произвели на меня коммунисты, которые с самого начала мятежа проявляли исключительную самоотверженность. Они упорно убеждали правительство и остальные политические партии в необходимости создания регулярной армии. Я необычайно удивлялся и возмущался тому, что о таком совершенно очевидном деле приходилось спорить. Для меня было абсолютно ясно, что если мы не создадим армию, то проиграем войну.

Я не мог понять, почему правительство и руководители других партий Народного фронта не поддерживали это предложение. Не было никаких сомнений, что отряды народной милиции, преисполненные мужества и энтузиазма, но неорганизованные и необученные, не смогут сдержать натиска дисциплинированной и хорошо вооруженной армии интервентов и мятежников. [367]