Меняю курс - Игнасио Идальго де Сиснерос

Проводимая США политика «нейтрализма» тоже содействовала удушению Испанской республики, развязав руки Гитлеру и Муссолини.

Строго соблюдая эмбарго в отношении республиканцев, американское правительство в неограниченном количестве снабжало Франко нефтепродуктами, столь необходимыми для ведения войны.

Вот другой факт, свидетельствующий об истинной позиции США.

С огромным трудом нам удалось купить в Соединенных Штатах на золото 20 или 25 гражданских самолетов. Часть из них удалось отгрузить и отправить морем в Испанию. Когда правительство янки узнало об этом, оно немедленно отдало [358] приказ своим военным судам задержать пароход и вернуть в порт отправления.

Остальные машины по воздуху прибыли в Мексику. Оттуда мы предполагали отправить их в Европу. Однако друзья Франко в Мексике сообщили о них американскому правительству, и оно потребовало от мексиканских властей не выпускать их из страны. Так мы потеряли столь необходимые и дорого обошедшиеся нам самолеты.

Тогдашний посол США в Испании господин Бауэрс, характеризуя политику невмешательства и «нейтралитета», писал: «Комитет по невмешательству и наше эмбарго внесли огромный вклад в победу стран оси над испанской демократией».

За первые четыре месяца войны нам удалось приобрести только 12 истребителей «Девуатин» и 6 бомбардировщиков «Потез». Это были очень старые модели, присланные из Франции.

Но мы были рады даже им. Однако, как только об этом узнал глава французского правительства, наш «друг» Леон Блюм, он тут же поднял крик, и французским властям на границе был отдан строжайший приказ не пропускать вооружение к этим самолетам, отправленное в Испанию наземным путем. Несмотря на все усилия, нам так и не удалось получить столь жизненно важные для нас в тот момент боевые средства. Господин Блюм остался непреклонным.

Вместе с самолетами прибыли 12 или 14 французских летчиков во главе с писателем Андре Мальро.

Я не могу сказать, что Мальро в то время не был прогрессивным человеком. Он приехал в Испанию с искренним желанием помочь республиканцам, и как писатель он мог бы принести нам пользу. Но Мальро претендовал на роль командира эскадрильи, хотя раньше никогда не видел вблизи самолета. Не играй Мальро в летчика и тем более в войну, возможно, группа французских пилотов произвела бы у нас лучшее впечатление.

Знакомство с французскими летчиками вызвало у меня глубокое разочарование. Они не были теми романтическими героями и приверженцами свободы, которых видели в них французы и чья деятельность в пользу испанских республиканцев могла бы отчасти компенсировать гнусности, совершаемые в отношении нашей страны французскими государственными деятелями.

Исключение составляли три или четыре истинных антифашиста, приехавшие в Испанию из идейных побуждений и [359] геройски проявившие себя. Остальные летчики Мальро были авантюристами, не заинтересованными в нашей борьбе, настоящими наемниками, привлеченными фантастическим вознаграждением (50 тысяч франков в месяц по тогдашнему денежному курсу). За время пребывания в нашей стране они не только не помогли нам, а, наоборот, доставили много неприятностей.

Поскольку Мальро ничего не понимал в авиации, он находился в их руках. Нетрудно представить, какие подлости могли творить эти проходимцы, не имея командира, способного сдерживать их. Несколько раз я пытался отправить их домой, но правительство возражало, ссылаясь на плохое впечатление, которое это произведет во Франции, когда там узнают, что мы выгнали превозносимых пропагандой «героических защитников свободы» за мошенничество.

Мы не считали Мальро и его летчиков посланцами французского народа.

Его истинными представителями были французы из интернациональных бригад, добровольно и бескорыстно прибывшие в Испанию защищать республику и свободу.

Эти люди своим героическим поведением поддержали честь своей родины и всегда высоко держали гордо развевавшееся над их позициями трехцветное французское знамя.

* * *

Не будучи опытным литератором, но много работая над книгой и стремясь как можно лучше описать различные события, я глубоко переживал, чувствуя, что в моем изложении они многое теряют.

И сейчас, когда я хочу рассказать об испанских летчиках, к которым испытываю огромное уважение и которыми восхищаюсь, боюсь, что не сумею дать хотя бы частичного представления о том, с какой удивительной храбростью сражались они с численно превосходящим и значительно лучше вооруженным врагом. За их самоотверженное мужество народ стал называть нашу авиацию «Ла глориоса» («Славная»).

Поскольку невозможно поведать о всех бесчисленных подвигах республиканских летчиков, ограничусь рассказом о необычайном боевом пути только одного - сержанта Уртуби. Родился Уртуби в 1906 году в Витории, городе, который когда-нибудь воздаст должное его заслугам.

Когда начался мятеж, Уртуби служил в Марокко. Франкисты не доверяли летчикам не офицерам, однако вынуждены [360] были использовать их. На боевые задания Уртуби всегда сопровождал капитан-фалангист, который наблюдал за его действиями, сидя с пистолетом в руке на заднем сиденье «Бреге-19».

Наконец Уртуби удалось раздобыть оружие. На следующий день он, как обычно, вместе со своим охранником поднялся в воздух для выполнения задания. Пролетая над Гибралтарским проливом, сержант, воспользовавшись рассеянностью капитана, оставил управление и, повернувшись назад, выпустил в своего опекающего всю обойму пистолета. Он едва успел взять управление в руки - самолет почти касался воды. Затем Уртуби лег курсом на Мадрид и благополучно прибыл к нам с трупом капитана на борту. Я предложил ему небольшой отпуск, но он отказался и на следующий же день приступил к боевым полетам на старом истребителе «Ньюпор».

Невозможно перечислить все совершенные Уртуби героические подвиги. Многие из них остались неизвестны потому, что он никогда не рассказывал о себе, ибо был человеком необычайной скромности.

Однажды звено Уртуби встретилось над территорией противника с эскадрильей фашистских самолетов. Начался бой, во время которого его самолет подбили, и он загорелся.

Мы все скорбели о гибели Уртуби, но спустя неделю мне позвонил командир одного из участков на линии фронта и сообщил, что со стороны противника к ним пришел крестьянин с ослом, который выдает себя за республиканского летчика. Он показался им подозрительным, и они обратились к нам, чтобы установить его личность.