Ф.М.Достоевский. Новые материалы и исследования - Г. Коган

Автограф // ИРЛИ. — Ф. 56. — Ед. хр. 75.

23. А. Е. Врангель — М. М. Достоевскому

Брест. 20/8 февраля 1858 г. France

…Воображаю себе ваше удивление получить от меня письмо отсюда, когда вы меня полагали где-нибудь в Африке или Ост-Индии; разные случаи задержали мое кругосветное плавание. Я писал вам из Копенгагена и приложил письмецо брату вашему Федору Михайловичу; не знаю, получили ли вы его[774], прошу вас очень давать мне иногда весточку о себе и о нем чрез брата моего[775] <…>

Ради бога, что делает и где брат Федор? Вот уже десять месяцев, что не получаю писем[776]. Напишите ему, чтоб он писал моему отцу[777], тот доставит мне его послания <…> Прощайте, не забывайте меня и, если увидите Федора раньше, чем я, то обнимите и поцелуйте его, ибо он мой брат и друг[778]…

Автограф // ИРЛИ. — 30389. —С. CXIII б6.

В автографе: 20/2 февраля.

24. М. М. Достоевский — Неустановленному лицу[779]

С.-Петербург. 1 февраля 1860 г.

Браните меня, дорогой Степан Иванович, браните больше: вполне заслужил, хотя и существуют некоторые облегчительные обстоятельства в вине моей перед вами. О них-то я и поговорю с вами, потому что говорить о них — значит не только оправдываться, что было бы глупо, а рассказать вам, как жил и что делал все это время ваш покорнейший слуга. Письмо ваше несказанно меня обрадовало, хоть и получено было мною в смутное для меня время. Я каждый день тогда ждал приезда брата из Сибири в Тверь[780]. И точно, на другой или третий день я получил известие об его прибытии[781]. Нездоровье продержало меня целую неделю в постели, между тем как я всеми помыслами души моей порывался к брату. Наконец я отправился в Тверь и, вместе с поездкою в Москву, прожил там две недели[782]. Можете представить себе, как все эти ожидания, опасения, свидания, неустроившаяся жизнь и дела брата поглотили меня. В это же время я должен был, сейчас же по приезде в Петербург, хлопотать о помещении братнина романа[783]. Все это до того заняло меня, до того поглотило меня, что я, признаюсь откровенно, совершенно забыл о письме вашем <…> Одно уж переселение брата из Твери в Петербург[784] и хлопоты, сопровождавшие его, могло отнять у меня не только память, но и самую охоту заниматься чем-нибудь не касающимся брата. Вы поймете это, потому что знаете, как я люблю его. Но теперь, слава богу, все устроилось, а письмо Александры Филипповны, напомнив нам о вас, заставляет меня сейчас же приступить к приятной беседе с вами, Степан Иванович. Сам же я в потере, что не сделал этого раньше. Еще раз простите.

Итак, мы опять теперь, после долгих лет разлуки, соединились с братом. Это превосходнейший человек во всех отношениях. Талант его вы знаете, знаете отчасти его мягкую душу из его сочинений, но не знаете вполне всей доброты, всего ума, всей обворожительности разговора этого человека. Само собою разумеется, что мы видимся чуть не каждый день. Не удивляйтесь, что я так много говорю вам о нем. Приезд его и свидание с ним, повторяю, есть величайшее событие в моей жизни, и я еще до сих пор не пережил его <…>

Дело идет к масленице. У нас порядочные морозы. Милюков[785] сделался редактором критического отдела журнала "Светоч". Это будет хороший журнал. Будете встречать знакомые имена[786]…

Автограф // ИРЛИ. — Ф. 56. — Ед. хр. 401.

25. М. И. Семевский[787] — М. П. Погодину

С.-Петербург. 11 декабря 1860 г.

…"Прасковья" будет из десяти глав:

1) брак;

2) жизнь в Москве, переселение в Петербург;

3) Царевна Анна;

4) Нежный братец (В. Ф. Салтыков);

5) Царевна Катерина;

6) Домашняя жизнь царицы;

7) Цифирное письмо;

8) Мщение старушки (известный вам эпизод — мести Прасковьи);

9) Суд;

10) Смерть.

Первая половина труда уже печатается… в журнале "Время"[788]. Изданье новое, и редакторы (Достоевские) Христом-Богом просили "Прасковью" к себе[789]. — Журнал этот не знаю — увидите ли вы, но оттиск, как и всегда, я непременно к вам пришлю.

Вторая половина статьи будет в феврале…

Автограф // ЛБ. — Ф. 193.11.29.52.

26. Ю. А. Волков[790] — А. А. Краевскому

<С.-Петербург> 12 июня 1861 г.

Мне истинно прискорбно было, что вы, Андрей Александрович, даже не дочитали моей большой статьи до конца — потому только, что она, как показалось вам, слишком много занимается "Временем", — и вы неправы[791]. Я думаю, нет человека вокруг вас, который бы больше меня ценил и уважал ваше мнение и не старался бы согласиться с ним сколько можно — и это потому, что я глубоко уважаю доказанное долгим трудом направление, но это же самое чувство заставляет меня сказать вам, что вы ошиблись вдвойне — и насчет меня и особенно насчет "Времени". Ход этого журнала очень силен, и вы весьма напрасно смотрите на него как на ничтожность: Достоевские сами работники спорые, и за них много молодых бойцов нового поколения — это раз.

Подтверждение моих слов вы скоро увидите и непременно к концу этого и к началу того года. Помешать им нельзя, но поучить их — можно. То я и делал.

Теперь обо мне, то есть о моей статье — даже не прочитанной вами. Вы закрыли страницы "Отечественных записок" моим мнениям — хорошо; я говорил, что не хочу быть постоянным участником не ваших изданий — и это очень верно. Стало быть, мне приходится складывать руки и бросать перо, как пятнадцать лет тому назад, — и это потеря не важная ни для кого — так; но теперь сложить руки уже не так легко, как в молодости; мысль-то окрепла и просится наружу, потому что она обратилась в сущность жизни, а выполнение мысли — есть цель. И ставите вы мне трудную задачу — приобретать для этой цели средства, т. е. упорно добиваться своего журнала — а на это меня хватит…[792]

Автограф // ГПБ. — Ф. 391. — Ед. хр. 249.

27. А. П. Милюков — Г. П. Данилевскому

<С.-Петербург> 15 июня 1861 г.

…Отвечаю на ваши вопросы. Критику во "Времени" писал Ап. Григорьев, до отъезда в Оренбург. Теперь пишут сами Достоевские и Страхов <…> Проект просить от имени всех журналистов смешанной цензуры, полупредупредительной, полуответственной, до сих пор не двигается благодаря апатии москвичей. Чернышевский ездил в Москву и ничего с ними не сделал[794]. В литературе нового ничего: читающая чернь ждет с подобострастием появления нового романа Тургенева, привезенного им из Парижа в "Русский вестник"[795]. Читали ли вы "Мертвый дом" Достоевского?[796] Славная вещь!..

Автограф // ГПБ. — Ф. 236. — Ед. хр. 104.

28. Н. Н. Страхов[797] — П. Н. Страхову[798]

<С.-Петербург> 22 июня <1861 г.>

…Участвую я, главным образом, во "Времени", журнале молодом, но весьма недурном, подающем большие надежды. Там была полемика с Лавровым, нынешним редактором "Энциклопедического словаря". Дело это, однако, пустое. Но я под забралом вел и веду там полемику с господами Авдеевым, Веселовским, Панаевым, Вейнбергом, Чернышевским, Писаревым и т. п. Находят, что дело идет хорошо[799] <…>

Живу я по-прежнему. Много книг, много народу, куча новых знакомых. Все это, однако же, составляет не много счастья…

Автограф // ЦНБ АН УССР. — III.19146.

29. А. С. Суворин[800] — М. Ф. де Пуле[801]

<Москва> 13 июля 1861 г.

Добрейший Михаил Федорович, писать и есть что, да, изволите ли видеть, какое обстоятельство останавливает: тут, говорят, в Москве есть почтовые цензора, которые распечатывают и читают десятое письмо.

Цензура беснуется — № 57 "Речи" задержан цензором, и, верно, вовремя вы его не получите. Дело в том, что для этого номера была набрана статья Лескова "О современном недобросовестном направлении русских журналистов и литераторов". Лесков говорит против паясничества. Цензура не пропустила статью на том основании, что она написана не спокойным тоном, как бы следовало, и что автор позволил себе площадные ругательства в ней. А заметьте себе, что там и тени ругательства не было[802]. Феоктистов[803] сейчас же написал дерзкое письмо к цензору, в котором прямо сказал, что г. Петров лжет[804]. На это цензора не обижаются, а редакция хочет еще, по настоянию Лескова, подавать на цензора жалобу. Из "Внутреннего обозрения", которое писал также Лесков, половина уничтожена[805], и Петров, цензор "Русской речи", увидав вчера Феоктистова, воскликнул: "Что у вас за сотрудники — это ужас: критикуют распоряжения правительства!" Но что милее всего — так это то, что этот же самый Петров сказал вчера Феоктистову: "Я вам ужасную статью пропустил". — "Какую?" — "А статью Сухарева". — "Да что ж в ней ужасного?" — "Как же, она восстает против "Современника". А до нас доходят слухи, что "Современник" — в стачке с правительством"[806]. Каково это вам покажется? Правительство в стачке с красными. Каковы цензора!