Ф.М.Достоевский. Новые материалы и исследования - Г. Коган

Автограф // ИРЛИ. — Ф. 56. — Ед. хр. 382.

6. М. М. Достоевский — М. А. Достоевскому

<Ревель. Начало октября (?) 1838 г.>

…О брате Феде не беспокойтесь. Он мне писал то же самое, но это только одни его догадки[719]. Это больше зависит от экзамена, нежели от чертежей. Притом же, ежели б его и оставили еще на год в третьем классе, то это еще совсем не беда, а, может, было бы и к лучшему. Положим, что он пробудет лишний год кондуктором, но зато он может тогда выйти из училища первым и получить прямо поручика, а это не шутка! Поверьте мне: я очень хорошо знаю все их учреждения и обряды и потому наверно говорю вам, что многие, даже из моих знакомцев, сами просят, чтоб их не переводили, но их хитрость почти всегда угадывается. Что же касается до его выключки, то я, право, не знаю, чем побожиться вам, что этого никогда не может быть. Выключают тех, кто гадко ведет себя и кто сидит по четыре, по пять лет в одном классе! И то по благоусмотрению великого князя, который докладывает об этом государю. Выключить кондуктора — дело не совеем легкое, а тем более совсем невинно, ни за что, ни про что. Неужели вы полагаете, что там один только он худо чертит? Поверьте, что там гораздо более половины таких, которые не только чертить, но и учиться не умеют! <…>

Шидловский пишет ко мне часто и огромнейшие, умные письма. Он меня все так же любит: несравненный человек!..[720]

Посланный мною вам каталог содержал необходимые мне книги, чтоб приготовиться к экзамену[721] <…> Конечно, лучше всего адресоваться к Шидловскому; я напишу к нему об этом, он, посоветовавшись с братом, наверно обделает все как нельзя лучше, притом же многие книгопродавцы ему знакомы[722]…

Автограф // ЦГАЛИ. — Ф. 212. — Оп. 1. — Ед. хр. 126.

7. И. Н. Шидловский[723] — М. М. Достоевскому

С.-Петербург. 17 января 1839 г.

…На днях получил письмо от вашего папеньки: он, подобно вам, жалуется на молчание Федор Михайловича, хотя Федор Михайлович утверждает, что он писал недавно[724]…

Автограф // ЛБ. — Ф. 93.II.9.143-6.

Письмо процитировано (без приведенных выше строк) в "Биографии…". — С. 38-39.

8. М. М. Достоевский — В. М. Достоевской[725]

Ревель. 1 сентября <1839 г.>

Прости меня, милая сестра моя, что я так долго заставлял тебя удивляться моему молчанию! <…> Я нахожусь теперь в совершенном неведении наших обстоятельств. Что делается у нас в деревне, выбраны ли у нас опекуны, нет ли каких-нибудь препятствий?[726] — Я ничего, обо всем этом ничего не знаю. Если б я мог поехать сам в деревню, то наверно все бы устроил, — или, по крайней мере, вывел бы себя из этого мучительного незнания. Время идет, вот уже четвертый месяц, как скончался папенька, — а еще ничего не устроено. У нас, я думаю, ужаснейший беспорядок; староста не знает, к кому относиться в делах своих; все запечатано: Григорий[727] писал ко мне, что ему даже не позволили выколотить папенькины шубы и он боится, чтоб в них не завелась моль. Дворовые люди гуляют, между тем как они могли бы быть отпущены по паспорту и приносить оброк; в нашем теперешнем положении и это было бы значительною помощью. Притом же, кто будет опекуном нашим? Чужой! Что ему за дело до нас?! Боюсь, сестра, боюсь, чтоб крохи, собранные покойником, не разлетелись вместе с его кончиной.

Мне все советуют ехать. Я и сам знаю, что это необходимо, но как я поеду? С чем я поеду? Где возьму я денег на мою поездку? Между тем, из каширского суда получил я бумагу, в коей вызывают меня в деревню. Ей-богу, я не знаю, что мне делать? Брат мне также пишет, чтоб я немедленно ехал![728] Ах, Варенька, ты не поверишь, какую нужду терпит он теперь. Два месяца не писал он ко мне ни слова, не имея денег на почту… Наше положение ужасно… Мы не знаем, к кому адресоваться, к кому относиться с нашими просьбами! Если б не помощь дяденьки[729] — я бы и сам не знал, что мне делать. По крайней мере я расплатился теперь с долгами и потому покоен, хоть и сам терплю нужды. Ох, папенька, папенька! Сколько мы потеряли в тебе!..

Автограф // ЛБ. — Ф. 93.II.4.25.

Дата уточняется по содержанию: отец Достоевского был убит своими крепостными в начале июня 1839 г. (Жизнь и труды Достоевского. — С. 33).

9. Н. П. Елагин — А. А. Куманину

<Кашира> 28 ноября <1839 г.>[730]

…При исходатайствовании пансиона малолетним детям вашей покойной сестрицы встретилась надобность знать, Михаила и Федор Михайловичи на казенном ли содержании воспитываются или нет, и также, когда кто из детей в какое время рожден. О меньшей дочери я справки имею, также и о трех старших детях метрические свидетельства; об трех же средних нужно бы сделать партикулярную выправку в Марьинской больнице; впрочем, последнее обстоятельство не такой важности; но об том, на казенном ли содержании воспитываются старшие дети, я просил бы вас теперь меня уведомить[731]…

Автограф // ИРЛИ. — Ф. 56. — Ед. хр. 408.

10. М. М. Достоевский — В. М. Достоевской

<Ревель> 23 марта 1840 г.

…В прошлом письме моем я писал тебе о моем намерении выйти в местные инженеры[732]. Этому, видно, не быть. Порядочный нагоняй от брата выгнал эту блажь из головы моей, и я опять завален книгами, занимаюсь и днем и ночью. Что-то будет, но в августе я еду в Петербург и надеюсь выдержать этот страшный, огромный экзамен[733]…

Автограф // ИРЛИ. — Ф. 56. — Ед. хр. 401.

11. М. М. Достоевский — П. А. Карепину[734]

Ревель. 25 сентября 1844 г.

…Из письма вашего я с крайним удивлением узнал о том, что брат Федор подал в отставку. Вам, может быть, покажется странным, что я ничего не знал об этом. Но это так. Не стану скрывать, что знал о его проекте оставить службу, но не знал, что нынешний же год приведет его в исполнение[735]. В прежних письмах своих к нему, еще весною, я просил его подождать годик-другой, пока он крепче не утвердится на новом своем поприще. И потому вы можете представить себе все мое удивление, когда спустя почту после вашего я получаю от него письмо, в котором он уведомляет меня, что вот уже четыре месяца как он подал в отставку[736]. Причин мне не пишет никаких. Вам он писал об откомандировке. Если точно это побудило его к тому, то я готов с ним согласиться, что ему нечего было делать, как подавать в отставку[737]. Он не может покинуть Петербурга, не разорвав всех связей, которые сулят ему в будущем широкую дорогу славы и богатства. Он желает вполне предаться литературе; до сих пор он работал только для денег, т. е. переводил для журналов ("Отечественные записки", "Репертуар"), за что ему очень хорошо платили[738]. Я ему много пророчу в будущем. Это человек с сильным, самостоятельным талантом, с глубокою эрудицией. Прочитав почти всех классиков Европы, я, по крайней мере, могу составить себе мнение о хорошем и дурном. Я читал, с восхищением читал его драмы. Нынешней зимою они явятся на петербургской сцене[739]. Развивающийся талант должен учиться, и потому Петербурга ему нельзя и не должно оставлять; в нем одном в России он только и может образоваться. Ему предстоит теперь трудное дело — проложить себе дорогу, завоевать имя. Он пожертвовал всем своему таланту, и талант — я знаю, я уверен — его не обманет. Дай бог, чтоб он только не пал, чтоб он только вынес первые удары, а там… кто может знать, что будет впереди?

Он хочет во что бы то ни стало продать нам свою часть. Согласитесь сами, что отдает он нам ее за бесценок. Даже совестно покупать у него за эту цену: просит он единовременно 500 рублей серебром и потом по 10 рублей серебром в месяц. Но вы ему и без того в год перешлете эти 500 рублей, стало быть, почти он продает капитал за годовой доход. Ваша правда, судейским порядком слишком затруднительно кончить это дело, но нельзя ли домашним, семейным образом? Он дает подписку, что отказывается от своей части; вы пошлете ему деньги, а потом через год, через два, даже, пожалуй, через пять лет, мы привели бы это все в порядок. Брат так честен, что ему можно и без расписки дать эти деньги. Я за него, если хотите, в качестве второго опекуна, — ручаюсь[740].

Подумайте-ка, Петр Андреевич. И вам бы было гораздо приятнее, избавившись разом от хлопот. Рублей 500 серебром можно бы было как-нибудь призанять. Уплачивать мы бы стали из его же части доходов. Я очень бы рад был, если б все это к общему нашему удовольствию могло уладиться. Брату деньги нужны дозарезу. У него есть еще несколько долгов, которые требуют немедленной уплаты. Вы его приведете в отчаяние отказом[741]…