Прорыв под Сталинградом - Генрих Герлах
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бройер, точно в забытьи, нарушил угрожающе нависшую тишину и почувствовал, как обратились к нему взгляды.
– Фронт, господин генерал, пролегает между добром и злом! И вы находитесь по другую сторону!
Колкие глаза генерала посмотрели на говорящего. Он слегка пожал плечами и отвернулся. “Чокнутый”, – рассудил он, и это подействовало успокаивающе. Нынче такие случаи сплошь и рядом. Между тем капитан Айхерт овладел собой. С трудом подавил приступ кашля.
– В этом квартале пятьсот раненых, господин генерал, – заявил он с притворным спокойствием, голос его хрипел. – Пятьсот раненых! Здесь больше не прогремит ни единого выстрела… Разве только чтобы защитить этих несчастных от безумцев!
Их взгляды скрестились. В ту же секунду капитан осознал, что́ сделал. Это было нарушение субординации, отказ выполнять приказ, оскорбление начальства – самые страшные для солдата преступления. Но он остался непреклонен. Он думал о трижды разбитом батальоне, о том, что вокруг, куда ни посмотри, одни руины. С первого дня он сражался на Западном фронте котла неизменно в самых горячих точках, мужественно и всегда успешно; не задаваясь вопросом о смысле и цели, а также о жертвах, он выполнял приказ. По приказу отправил на верную смерть бедных парней, которым предстояло удерживать оборонительный рубеж, хотя исход был предрешен и все было потеряно. Они исполнили приказ и держались на насыпи три дня, подбили двенадцать танков и захлебнулись в собственной крови. Следуя приказу, взорвали последние орудия. Они делали то, что считали своим долгом, вместе с тысячами отважных солдат и офицеров из других частей, они выполняли любое задание, даже самое абсурдное. Без них котел никогда не продержался бы так долго, и последний акт этой возмутительной пьесы начальников остался бы несыгранным. Но существовала черта, за которой любой приказ не имел силы. И теперь они к этой черте подошли…
Айхерт, слегка прищурившись, смотрел на генерала. Правый уголок его рта чуть приподнялся, обозначив глубокую вертикальную морщину. Он знал, что сейчас последует. За четырнадцать лет он досконально изучил принудительный автоматизм военной машины. Айхерт был готов ко всему.
Взгляд Тигра скользнул в сторону. Лицо вдруг сделалось дряблым и серым. Он обратился к своим спутникам:
– Значит, тут лазарет, – безучастно проговорил он. – Ну, что ж… Пойдемте, время дорого.
Он застучал сапогами, на ходу поднимая меховой воротник. И те, кто остался, вдруг поняли: со сцены ушел не только генерал…
Глава 7
Крушение богов
30 января 1943 года, десятая годовщина “прихода к власти”! Мысли так и кружат вокруг этой даты. Как оно было тогда. Десять лет назад…
Германия пробудилась ото сна! Факельное шествие… “Да здравствует фюрер!” Рождение нации!
Дайте мне четыре года! Пожар Рейхстага. Чеканный шаг штурмовиков – “Знамена ввысь”[61]. Сожжение книг, документ, удостоверяющий арийское происхождение. “Оросим жидовской кровью лезвие ножа…”[62] Германия расцвела!
Нюрнберг, имперский съезд НСДАП: флаги, солнце, Баденвейлерский марш, кока-кола, Фюртская ярмарка… Мы разрываем постыдный договор! Мода на Гитлера…
Антикоминтерн. Испания:…ожесточенная перестрелка на учебном полигоне! Домой в Рейх! “Саарская песня о родине”… Австрия: Перед лицом исторической правды заявляю… Судетская область, Мюнхен:…больше никаких территориальных претензий… с этого момента улучшать… Тысячелетие Великого германского рейха. “Один народ, один Рейх, один фюрер!”
“…а завтра весь мир!” Жизненное пространство! Жизненное пространство!!! Идеология крови и почвы! “С восточным ветром взовьются знамена”[63]… война, начавшаяся в 1914 году, для меня еще не закончилась… Данциг, Польша: Надеюсь, сюда не заявится ни одна свинья с предложением о посредничестве… Война!!! С 5 часов утра ответный огонь… с упоенным сердцем… Я ваша совесть!
Дания, Норвегия: “Арийскую кровь сохраним!” Голландия, Бельгия: гром фанфар. “На Францию маршем победным!” Фанфары! Фанфары!
…еще только один враг… “Когда в поход на Англию пойдем!” От 800 тысяч до миллиона! Если мистер Черчилль думает… Успокойтесь, он идет!..стереть с лица земли ваши города! “Когда все в прах обратится…”
Югославия, Греция: “Немецкий суд на Балканах!” – “Новый европейский порядок”.
22 июня 1941 года… Против Советов? Против Советов!.. …я заключил пакт о ненападении, в консультативной форме… клочок бумаги… Где стоит моя подпись… “Фюрер приказал – мы исполняем!”
Бестии… азиатские орды… Крестовый поход против большевизма! …переходим к аграрной политике будущего… Комиссарские предписания… Никаких скидок на ужасы войны!.. Язык, который понимает только он! Убивайте, убивайте, убивайте! Забудьте о совести. Я ваша совесть!
Я!
Смоленск, Одесса, Киев, Вязьма и Брянск… сломлена и больше никогда не возродится… последний отчаянный рывок… еще до наступления зимы…
Африка Роммеля… Бомбы на Берлин! …хочет зваться Мейером, когда… Война против Америки! …Господин Рузвельт без кораблей… одни нули…
Битва под Москвой. Бегство! …отдал жизнь за великую Германию… С верой в фюрера… “Тебя со дна земли приветит…” Материнский крест! Никогда немецкие матери не прольют слезы по моей вине! “Спасибо нашему фюреру!”
Нам удалось избежать надвигающейся катастрофы… Ничего худшего случиться не может и не случится…
Лето 1942-го: Воронеж, Кавказ. Наши затраты на востоке окупятся… нефть и железо, поля колыхающейся пшеницы! Способствуют укреплению духа солдат, за это отдают они свои жизни!
Сталинград. …только разведчики… не допустить второго Вердена… Давайте повременим: а вдруг это стратегическая ошибка…
Сталинград! Нас отсюда не сдвинуть! И ради этого они гибнут, кладут свои жизни… Никогда немецкие матери не… “Все проходит, пройдет и это-о-о…”
Сталинград! До последнего патрона… Вы можете твердо на меня положиться. Нет слишком большой жертвы… все вдребезги…
30 января 1943 года – десять лет Третьему рейху… “Спасибо нашему фюреру!”
Едва в окошке подвала мелькнул первый розоватый отблеск утреннего солнца, которое нашло лазейку в руинах дома напротив, раздались торопливые шаги, и хлесткий чеканящий голос заглушил стоны раненых, лежавших в соседней комнате. Прозвучали слова “штаб дивизии” и “боевое задание”. А потом вялый ответ.
Бройер мгновенно очнулся, сна как не бывало. Этот голос… В ту же секунду дверь распахнулась и в комнату бесцеремонно ввалился человек с ПП…
– Фрёлих! – воскликнул Бройер и вскочил.
– Мать честная, а вас каким ветром сюда занесло? Вы еще живы?
Под отороченной мехом шапкой лицо зондерфюрера выглядело ужасно. Густели под угловатыми скулами тени, из черных глазниц, будто два стеклянных шара, чуть ли не выкатывались желтоватые глаза. Зрачки стреляли из-под одрябших век. Рот, полуоткрытый в глупом ожидании, с выступавшего подбородка свисали редкие клочья бороды.
“Дон-Кихот, – подумал ошеломленный Бройер. – Вылитый Дон-Кихот!”
– Откуда вы? Где остальные? Садитесь же и рассказывайте!
Веки зондерфюрера дернулись вверх, и лоб разрезали морщины.
– Сегодня, – шепотом прохрипел он, – тридцатое… Десять лет! Он ждал до
