Сказание о страннике - Дэвид Билсборо

Болдх милосердно отвел взгляд, переключившись на Катти. «Надеюсь, ты на своей шкуре испытаешь то, — выругался он про себя, — на что так легко обрекаешь других».

Он устало отвернулся и приготовился идти дальше.

Осторожно, но с мрачной решимостью люди шагали по очередной темной тропе, куда их занесло приключение. Как и обещал Катти, новая часть туннеля была ровнее — да только и теснее; а в придачу, теперь, когда вход закрыли, промозглый ветер оказался заперт внутри. Стены давили на путников: все (кроме Эппы) сутулились и ёжились от холода.

Воздух был такой сырой, что едва не сочился: уже через несколько минут легкие пропитывались ледяной влагой и начинали хрипеть. К тому же в туннеле стоял жуткий холод. Подобно отряду мёртвых душ, путники шагали по бесконечным подземным коридорам в вечную ночь.

Идти было нелегко. Спотыкаясь на неровном и скользком полу, путники не могли сдержать бранных слов: ноги то и дело проваливались по лодыжку в ледяные лужи, а острые выступы холодного, твёрдого как алмаз камня больно впивались в подошвы. Двигаться вперед сильно мешало плачевное состояние Паулуса и Эппы. Оба едва ползли, пошатываясь и хромая.

Лишь ненависть помогала Паулусу преодолевать боль в израненной ноге. Он попадет в Великандию, несмотря ни на что! Наёмник исходил слюной, представляя, как погружает нож в нежную плоть хульдров.

Для Эппы дорога обернулась ожившим кошмаром.

Хотя с помощью Финвольда ему кое-как удавалось не слишком отставать, силы старика, истощенного долгими неделями тяжелого путешествия, были на исходе. Он едва понимал, где находится и что делает. Ни еда, ни отдых не помогали: старый жрец нуждался в лечении; скоро он просто упадет и больше не поднимется. О трудностях Мелхаса можно было пока не думать: даже учитывая природное упрямство Эппы, им очень повезёт, если он хотя бы до выхода из Великандии сумеет добрести.

Лесовик, мысли которого обычно было прочесть не легче, чем пробраться через заросли ежевики, на этот раз не скрывал беспокойства. Болдх испытал злорадное облегчение.

— В чем дело, Лесовик? Рука ноет?

Шаман взглянул на перевязанную руку и покачал головой.

— Меня тревожит другое. Рука по сравнению — пустяк... —Лесовик с содроганием посмотрел на освещенные факелами стены туннеля, нависшие в каких-то дюймах над их головами. — Здесь так тесно, так... неестественно... Болдх, тебе хоть раз было так... так жутко? Словно похоронили заживо. Отрезали от вселенского целого!

Болдх прикусил губу, чтобы не улыбнуться. После сна, который ведун наслал на него прошлой ночью, он не испытывал к поганцу ни капли сочувствия.

— Правда? А мне нравится... даже возбуждает. По-моему, для такого человека, как ты, это вообще уникальная возможность.

— М-м? То есть?

— Ты все повторял, что близок к земле. Куда уж ближе, чем сейчас-то — похоронили заживо, понимаешь.

Лесовик отвернулся.

— Типун тебе на язык, — досадливо ответил он. — Не смешно.

«Ха! — подумал Болдх. — Отрезали от вселенского целого. Надо будет запомнить».

Голова ещё раскалывалась, однако настроение у странника резко улучшилось, и он с новыми силами зашагал дальше.

Проходил час за часом, но ничего не менялось. Путники двигались упорно, механически. Никто не разговаривал, все шли, погрузившись в думы, — пока и те не исчезли в однообразном ритме шагов. Время потеряло смысл.

Наконец Нибулус объявил привал. Никто, даже Лесовик, не имел представления о том, сколько они здесь находятся или который час в мире снаружи. Время измерялось усталостью. И усталость подсказывала, что надо остановиться.

— Все, на сегодня хватит, — решил Нибулус. — Будем считать, что уже ночь. Привал.

Никто не спорил. По крайней мере пол здесь был ровным, без луж и грязи. Через несколько минут уже пылал костер, и уставшие путники повалились на землю до «утра». Потрескивание сухих сосновых шишек ласкало ухо, и путники устроились вокруг долгожданного тепла, пытаясь хоть немного согреть измученные члены. Ужин проглотили в два счета, а вскоре и костер потух. Эппа и Паулус тут же заснули, а за ними — и остальные.

Оказалось, Катти не сильно преувеличивал, когда говорил, что дорога под горами займет полдня, не больше. На самом деле, если бы не раненые, то ещё прошлой ночью, они вышли бы на поверхность. Стоило «наутро» двинуться в путь — и меньше, чем через час впереди замаячил свет, и до людей донесся божественный аромат разогретой солнцем глины, сладкого дождя и вишневого цвета.

Спустя мгновение они вынырнули из мерзкой темноты подземелья и застыли, щурясь на солнце: прикрыв глаза от слепящего света, ошеломленные разнообразием красок, звуков и запахов, которые вдруг — как из рога изобилия — хлынули на них. Так путники и стояли у входа в туннель, нежась на ветерке, пока глаза не привыкли к яркому свету, и изумленным взорам не предстала наконец волшебная страна.

Что это? Разве такое возможно? Они попали в страну мечты; ещё ни одному человеку с юга в жизни не доводилось видеть такой неземной красы. Со всех сторон их обступили взметнувшиеся в небо величественные горы, сверкающие сапфиром и лазурью. Воды тающих на солнце ледников и источников, что брали начало глубоко в горах, каскадами обрушивались вниз, переливаясь бесчисленными бриллиантами в свете утра. Водопады разбивались о каменистое ущелье, выбрасывая в воздух чудесные облака водяной пыли, а под арками радуг сновали синие птицы. Сосны, ели и прочие, доселе невиданные хвойные деревья цеплялись за склоны надменных скал; а внизу, под кручами, раскинулось редколесье из кедров, тамариндов и дубов. Там, в дубраве, жужжали насекомые, крупные птицы шумно перелетали с ветки на ветку, и листва перешептывалась на тайных языках леса.

За поросшими лесом склонами лежала другая часть Великандии. Тут и там среди холмов искрились озера с кристально чистой водой; скалистые пригорки угловато выглядывали из-под ковра деревьев; из леса доносился вой какого-то зверя; над деревьями тут и там вился загадочный дымок. Кто знает, какие обитатели нашли кров под этими ветвями?

Меж лесов раскинулись луга — изумрудно-зеленые заливные луга с душистыми полевыми цветами и блестящей от росы травой. В этой стране вечной весны цвели вишневые деревья, радуя глаз белоснежным девственным нарядом.

Вдали едва различимо виднелся зубчатый северный хребет Великаньих гор, окаймляющих этот рай. По бледно-голубому небу над ними плыли тонкие как дымка облака.

Отсюда, с высоты, Великандия казалась нереально прекрасной. С радостным смехом путники ступили в манящую страну. Кто бегом, кто — ковыляя, они устремились вперед, жадно впитывая свежие, неизведанные дотоле ощущения. Новая жизнь заструилась по венам: голова кружилась, сердце выскакивало из груди от восторга. Они словно перенеслись из угрюмого, мрачного края, где по полутемным туманным улицам бродят, кутаясь от холода, ворча и кашляя, потерянные души — в мир солнечного света, ярких красок, кипучей энергии и чистой радости. Никогда ещё они не испытывали ничего подобного.