Сказание о страннике - Дэвид Билсборо

Отсюда, с высоты, Великандия казалась нереально прекрасной. С радостным смехом путники ступили в манящую страну. Кто бегом, кто — ковыляя, они устремились вперед, жадно впитывая свежие, неизведанные дотоле ощущения. Новая жизнь заструилась по венам: голова кружилась, сердце выскакивало из груди от восторга. Они словно перенеслись из угрюмого, мрачного края, где по полутемным туманным улицам бродят, кутаясь от холода, ворча и кашляя, потерянные души — в мир солнечного света, ярких красок, кипучей энергии и чистой радости. Никогда ещё они не испытывали ничего подобного.

Без сомнения, перед ними была Страна великандов.

Глава 15

Тивенборгские воры 

Хватит ли слов описать Великандию? Какая метафора способна воздать должное этому месту? Как красноречиво передать хотя бы малую толику чудес, что встретили там наши путники? Ибо во всех ведомых членам отряда языках слишком быстро иссякали определения для подобной красоты.

Достаточно сказать, что первые дни путешествия по Великандии стали чудесными и незабываемыми: нескончаемое, удивление, бьющая ключом радость и детский восторг не покидали людей. Слишком много времени провели они на мрачных Дождевых равнинах и в холодной чаще Фрон-Вуду, под серым унылым небом. И вот теперь, вырвавшись из холода, они вдруг попали в царство невообразимой красоты и словно заново открывали для себя жизнь. Душа трепетала от волнения.

Путники спустились в приютившуюся средь древних голубых вершин первую на их пути долину и нырнули под шелестящую сень деревьев. Прямая тропинка, по сторонам которой росли красно-белые мухоморы, колокольчики и примулы, уводила вглубь леса — в пронизанный солнечными лучами зеленый полумрак лесных прогалин; к нежному журчанию ручейков с чистейшей родниковой водой; под нависшие ветви деревьев в кипени белых цветов. Они очутились в ином мире, таком же далеком от их представлений о реальности, как темница женщины-хульдра. Каждому приходило на ум, что все кругом как-то слишком красиво. И все-таки — настоящее.

Переворот, свершившийся в их душах, не поддавался описанию — да и пониманию тоже. Сильней всего изменился Эппа. При виде Великандии его погасшие, слезящиеся глаза просветлели; теперь они ярко сияли — да так и стреляли во все стороны, пытаясь ничего не упустить. Обычно болезненное лицо старика озарилось светом жизни; с губ, прежде искаженных немощью, не сходила улыбка. Казалось, чем дальше, тем больше у него появляется сил; сбросив десяток-другой лет, он словно черпал энергию из воздуха.

Это не ускользнуло от внимания Нибулуса, и однажды пеладан заметил:

— Как дела, дружище? Хорошо выглядишь. Неужто весна в голову ударила?

Еще никто не слышал, чтобы Эппа так радостно смеялся.

— Не знаю. Все может быть. Я будто лет на сорок помолодел!

— Правда? А что Мелхас? Готовишься?

Жрец лишь отмахнулся, улыбаясь красоте вокруг.

Даже Паулус, всей душой ненавидевший хульдров, изменился. Обычно хмурый взгляд его шарил вокруг, единственный глаз жадно загорался при каждом треске ветки, от любого шороха в кустах. Наёмник напрягся, готовый в любой момент кинуться на добычу, как лиса, попавшая в курятник. Очутиться в краю, полном хульдров, да ещё с мощным мечом в руке! Это был предел его мечтаний.

(Возможно, он не так уж сильно отличался от остальных.)

Но удивительнее всего это место подействовало на Лесовика. Сын природы брел в глубоком трансе, лишившись дара речи. Блестящие зелено-карие глаза явно скрывали невыразимую бурю чувств, бушующую в его душе.

Они шагали с рассвета до заката без тени усталости. И без остановок: ведь на каждом шагу их ждали новые впечатления — новые, ласкающие глаз чудеса. И все же отряд почти не продвинулся на север: путники то и дело отвлекались и сходили с тропы.

Первый долгий день в Великандии уже подходил к концу, а рвения двигаться идти не убавилось. Солнце, утопая в пламенеющем закате, окрасило снежные пики гор на востоке в персиковые и бледно-лиловые тона; сказочные сумерки манили новыми чудесами.

Катти, единственный, кто бывал здесь раньше, не разделял общего восторга. Если не объявить привал, они скорее всего так и будут шагать до завтрашнего утра, не приближаясь к цели. Он прекрасно понимал, что чувствуют остальные — ведь когда-то давно и сам это пережил — и решил им подыграть.

— Ух ты! Смотрите, какая полянка! Так и тянет полюбоваться игрой лунного света на глади озерка неподалеку...

Предложение прошло на ура, и путники расположились на прохладной траве, разглядывая вышеупомянутую игру лунного света. Вскоре оружие, заплечные мешки и одежду сложили на землю, а путники наконец угомонились.

Один Болдх разделся догола и, скинув грязную одежду, нырнул в озеро. Не оставив даже ряби, он словно в черном зеркале исчез под водой. Прошла минута, другая, а он так и не появился, но никто не заволновался и не бросился его спасать. Затем странник вынырнул почти у другого берега и неспешными гребками поплыл обратно, дыша полной грудью и не сводя глаз с полной луны, что виднелась сквозь ветви деревьев.

Остальные разлеглись на траве или готовили ужин, вполглаза наблюдая за плывущим. Запасы остались нетронутыми. Этот край в изобилии делился с людьми всем необходимым, давая вкусные сочные фрукты, съедобные грибы, ключевую воду и дичь, что сама шла в руки. Они жизни ничего вкуснее не ели: все так и таяло во рту.

Так, за неспешной беседой, путники готовились ко сну, только Лесовик где-то бродил, как всегда. Нибулус удовлетворенно рыгнул и перевернулся на живот.

— Должен признать, мистер Тивор, — объявил он, растянувшись на лужайке, — это лучше, чем месяц ходьбы по лесу и тундре. Если и дальше так будет, значит, нам здорово повезло! И еда здесь — пальчики оближешь... — Он запустил руку в мягкую траву и вытащил пригоршню крупной, сочной земляники.

Катти ухмыльнулся, даже не посмотрев на пеладана.

— А я что говорил? Доверьтесь старине Катти Тивору! — Он вгрызся в пчелиные соты, стараясь не запачкать бороду липким медом.

Нибулус кивнул, протянул руку в другую сторону и на сей раз достал из травы сливочник и сахарницу.

Тишину нарушало лишь утробное урчание живота пеладана, плеск воды в озере — Болдх сидел на берегу, болтая ногами, и мерное, настойчивое шик-шик-шик — Паулус точил свой меч.

— Так бы вечно тут и жил, — мечтательно произнес Нибулус. — Здесь есть всё, чего ни пожелаешь.

Катти хмыкнул.

— Кроме женщин... и турниров. И трубадуров, и медовухи, и курева... цивилизации в общем. Нет уж, поверьте мне, мистер Винтус, вам скоро наскучит. Эта земля не для нас, оставьте ее духам.