Долина кукол - Жаклин Сьюзан

И в ту же ночь Нили исчезла. Возможно, она боялась принудительной госпитализации. Никто ничего не знал. У нее было более ста тысяч долларов, но она тратила деньги в таком темпе, что и этой суммы ей просто не могло хватить надолго. Она вынырнула в Лондоне, и английская пресса поместила отчеты о ее прибытии на первую полосу и c восторгом ее приветствовала. Она посещала приемы и прямо-таки блаженствовала в лучах собственной славы. Была назначена дата ее выступления в «Палладиуме», но в последний момент концерт был отменен. Потом внезапно появились сообщения о ее деяниях в Испании. Она, похоже, обосновалась там. Она снялась в фильме – предпрокатная реклама была на высшем уровне, но на экраны фильм так и не вышел. Со временем ее имя постепенно перестали упоминать в новостях. Письма Энн возвращались со штампом «Адресат неизвестен». Нили исчезла.

Дженнифер

1960 год

Дженнифер прилетела в Нью-Йорк в конце ноября без всякой помпы. Ее звонок застал Энн совершенно врасплох.

– Я должна повидать тебя, – взволнованно сказала Дженнифер. – Я остановилась в «Шерри».

– Немедленно выезжаю. У тебя неприятности?

– Нет, все просто замечательно – божественно! Энн, я прочла, что Кевин продает компанию. Когда свадьба?

– Мы наметили на пятнадцатое февраля.

– Чудесно. Может быть, сразу две сыграем.

– Да, конечно, мы… Джен, что… что ты сказала?

– Приезжай-ка скорее. Не забудь, я ведь из отеля звоню.

Дженнифер еле дождалась, когда приехала Энн.

– И сэндвичи, и кока-кола давно готовы. Мы можем поболтать вволю, как в старину. Время у тебя есть?

– Целый день. Джен, кто он? Скажи же!

Глаза Дженнифер сияли.

– Ой, Энн, я так счастлива! Меня даже не волнует, что в следующую пятницу мне стукнет сорок. Месячные у меня еще не прекратились, так что я все еще могу иметь детей… в общем, теперь сорок лет уже роли не играют.

Сорок! От этого слова Энн как током ударило. Дженнифер сорок! Выглядела она великолепно. Энн вспомнила, как считала сорокалетнюю Хелен Лоусон старухой, вспомнила и мать, высохшую как щепка к сорока двум. Но Дженнифер сохранила и неподражаемую фигуру, и тугую кожу. Она выглядела на двадцать пять.

– Помнишь, я была на большом приеме республиканцев в Вашингтоне, перед самым съездом? – спросила Дженнифер.

Энн усмехнулась:

– Еще бы! Кевин клянется, что победа демократов – твоих рук дело.

Дженнифер тоже усмехнулась:

– Вообще-то, я там делала рекламу для студии. Я была для них готова на все, после того как они избавили меня от Клода. Это им влетело в копеечку, но они пошли на это. – Ее передернуло. – Я досыта нахлебалась его диктата. Я была для него только куском мяса, который можно выгодно продать. Не скажу, чтобы для студии я была чем-то иным, но они, по крайней мере, ведут себя пристойно. Даже делают вид, будто у меня есть талант.

Она откровенно расхохоталась.

– Кончай, Джен, – в последней картине ты здорово сыграла.

– И мне казалось, что я там неплохо смотрюсь. Это была моя первая серьезная роль. Но картина повсюду сходит c экранов.

– Это ничего не значит. Даже у самых великих звезд иногда бывают фильмы c плохим прокатом. В октябрьской статистике ты была на третьем месте по сборам.

Дженнифер пожала плечами:

– Понимаешь, если бы я не встретила его, я бы просто не знала, что делать. Вся студия в истерике от того, что фильм получился убыточный. Лучших сценаристов отлавливают для моей новой картины… самого лучшего режиссера… – Она вновь пожала плечами. – Только мне это совершенно все равно. Сегодня утром я обнаружила под глазами две новые морщинки, но даже это меня не расстроило.

– Да кто же он такой? – нетерпеливо спросила Энн.

Дженнифер отодвинула от себя нетронутый сэндвич и глотнула кока-колы.

– Значит, помнишь это гульбище в Вашингтоне? Он был там. Мы встречались везде, где подавали коктейли. Он неизменно был очень мил, но не таял передо мной, как все прочие. Он держал дистанцию, вежливо, но…

Энн потеряла всякое терпение.

– Джен, так кто же?

Дженнифер прищурилась:

– Уинстон Адамс.

Она подождала, как прореагирует Энн. Энн от изумления чуть не лопнула.

– Сенатор Адамс?

Дженнифер кивнула.

– Ты… и Уинстон Адамс!

Дженнифер вскочила и закружилась по комнате.

– Да, Уинстон Адамс. Старший сенатор, великосветский лев, миллионер – потомок многих поколений миллионеров. Но, Энн, даже если бы у него не было ни гроша, это не имело бы значения. Я люблю его.

Энн откинулась в кресле. Уинстон Адамс! Ему около пятидесяти, красив, умен, необычайно популярен.

– Но, Джен, я слышала, что он – «великая надежда» республиканцев, что они его готовят в…

Дженнифер кивнула:

– Готовят. И всем этим он готов пожертвовать ради меня.

– Как это все случилось?

Глаза Дженнифер налились нежностью.

– Ну, как я уже сказала, мы встретились. Я перезнакомилась c несколькими десятками сенаторов и c каждым из них сфотографировалась. Ты не представляешь себе, до чего эти сенаторы любят позировать, – в них еще больше тщеславия, чем в актерах. Кроме Уинстона Адамса – тот наотрез отказался сфотографироваться со мной.

– Умница! – сказала Энн. – Это надежнейший способ привлечь твое внимание.

Дженнифер покачала головой:

– Именно этого он и добивался. За день до моего отъезда, когда вся шумиха кончилась, он позвонил мне. Сказал, что хочет поговорить со мной, пригласил меня на обед. Вечером я пошла к нему на квартиру. Я думала, что будет много гостей, но мы были одни.

– Должно быть, он в душе демократ, – c улыбкой сказала Энн.

– Нет, ничего такого не было. То есть никакого секса. Он даже не порывался. Там постоянно был слуга – не то чтобы дышал нам в затылок, но… в общем, его присутствие ощущалось. Уинстон объяснил, что не хотел обидеть меня, отказавшись сфотографироваться, просто такие вещи – не в его вкусе. Потом мы говорили. Он задавал мне много вопросов и по-настоящему слушал меня. Мы говорили о Париже. В молодости он учился в Сорбонне и хотел знать, насколько изменился Париж после войны.

– Почему же ты держала все это в секрете? – спросила Энн. – Он же не женат.

Дженнифер довольно усмехнулась:

– Это больше не будет секретом. На прошлой неделе исполнилось два года со дня смерти его жены. Ему представлялось, что сейчас огласка уже не будет несвоевременной.

– Он прав. Они были преданы друг другу.

– Только со стороны. Это был один из заранее запланированных браков – у тебя было бы нечто подобное, если бы ты осталась в Лоренсвиле.