Когда говорит кровь (СИ) - Беляев Михаил

Казначей ответил низким поклоном и уже было открыл рот, как глаза Мирчато Атвенти округлились от ужаса. Все таблички с цифрами так и остались лежать на столе в таверне. Запинаясь и пыхтя, он начал мямлить что-то невнятное, но тут Джаромо понял, что вот он его счастливый шанс. Его возможность заявить о себе перед глазами городских властей и тем самым проявить себя и обезопасить от двоюродного деда.

Все цифры, что так отчаянно пытался вспомнить сейчас казначей, были у него в голове. Они жили там с того самого момента, как он вывел их стилусом на табличке. И не только они. Джаромо помнил весь торговый оборот города, все сборы и подати за минувший месяц, все долги, пропажи и нестыковки. Цифры были для него самой ясной и самой понятной материей. Они подчинялись ему. И сейчас, они должны были сотворить для него чудо.

Закрыв глаза и шагнув вперед, он дрожащим от волнения голосом начал зачитывать те самые столбцы, что так желала услышать коллегия. Когда он только заговорил, Мирчато схватил его за край туники и с силой дернул, но Джаромо устоял. Проклятье, наверное, даже бык не смог бы сдвинуть его с этих каменных плит.

— Заткнись сопляк! — зашипел на него родственник.

Мирчато отвесил ему смачный подзатыльник, но Джаромо даже не обратил на неё внимания. Коллегия внимательно слушала его доклад. И лишь это было сейчас важным. Все его детские и юношеские мечты собрались в одной точке, подарив невиданную ранее силу и решимость.

Казначей вновь замахнулся на юного сановника, но тут его остановил властный голос сверху.

— Прекратите мешать ему говорить, господин Атвенти. Иначе мы найдем нового казначея. Прошу вас, сановник, продолжайте.

Юноша сразу узнал этого коллегиала, пусть и видел его так близко впервые. Это был Шето Тайвиш. Наследник старого и очень влиятельного рода, который владел бесчетными кузнями в городе, а также приисками и шахтами по всей провинции. Хотя сама эта семья долгие годы избегала всякой политики, за счет своих товаров, столь востребованных в постоянно ведущем войны государстве, она обладала очень внушительным весом и влиянием. И её наследник, её будущее, обращался напрямую к нему — к бедному, почти нищему палину и младшему писарю. Когда юноша договорил, Шето задал ему несколько вопросов по общему состоянию казны и сборов, явно оставшись довольным полученными ответами.

— От имени Коллегии Барлы, мы выражаем свою благодарность, — проговорил он, и от этих слов сердце юноши сжалось.

Его, скромного и невзрачного сановника, благодарили правители города! Разве это было не чудом? Он и не надеялся, что сможет заявить о себе так громко и публично. Но настоящее чудо толь его только ожидало.

Сразу после завершения собрания, Тайвиш неожиданно подошел к нему и предложил посмотреть на отчеты нескольких мастерских, чтобы выяснить, не воруют ли назначенные туда приказчики и если да, в чем лично Шето не сомневался, то в каких размерах. Джаромо согласился без всяких раздумий. И дело было не только в обещанных деньгах — само знакомство с наследником такого рода как Тайвиши уже было бесценным даром. Подлинным сокровищем, за которое можно было отдать многое. В тот же вечер он явился в роскошное поместье знатной семьи, где его ждал Шето. Вместе они просидели до глубокой ночи, изучая документы, которые присылали приказчики и сверяя их со всеми остальными.

На следующий день он вновь пришел в поместье и на следующий после. Шесть вечеров Джаромо посветил работе с документами, изучая все отчеты и записи принадлежавших Тайвишам шахт, ведь странности в добытой руде, разведанных жилах, погибших и новых работниках и быках, в закупленных инструментах и в отправленных повозках, обнаруживались просто повсеместно. Куда только не падал взор Джаромо, везде находились нестыковки. Их невозможно было списать на ошибки или невнимательность составителей отчетов. И были они не в двух, а в восемнадцати мастерских семьи Тайвишей.

Приказчики из кузниц, перевозчики и даже управители железорудных шахт в Барладских горах, откуда и шло сырье, заключили негласное соглашение, по которому общими силами обворовывали своих владельцев. Всё начиналось в шахтах, где управители, находя новые жилы, не сообщали о них, а наоборот, рассказывали про обрушения в туннелях, в которых якобы гибли рабы. Их же, вполне живых и здоровых, направляли на разработку тех самых новых жил, руду из которых тайно поставляли в мастерские Тайвишей. Уже там, занижая объем работ в отчетах и постоянно повышая нормы для рабочих, ковалось оружие, которое продавалось в обход семьи. Более того, за счет Тайвишей даже закупали повозки, инструменты и тягловых волов, которых использовали для добычи и перевозки руды.

Когда расследование было завершено и Джаромо с Шето рассказали обо всем главе рода Патару Тайвишу, он был просто вне себя от ярости. В тот же день все нечистые на руку приказчики, мастера и даже рабочие, были изгнаны, а некоторые из них вскоре оказались в тех самые шахтах, в качестве обреченных на бесконечный труд рабов. Так Тайвиши навели порядок в своих делах, а Джаромо простился со службой скромного сановника в городской конторе, получив должность главного управляющего над мастерскими этой семьи в Барле.

Сейчас это казалось смешным, но тогда Джаромо даже думал, что вот он, предел всех его мечтаний. В мгновение ока он стал богат, влиятелен и занимался интересным ему делом. Но всё это было лишь началом. Первыми робкими шагами по тому великому пути, что предстояло пройти им рука об руку с Шето Тайвишем. И путь этот, был путем к власти. Он был их судьбой. Их предназначением, которое только начинало исполняться.

Джаромо улыбнулся в ответ своему главному и, наверное, единственному другу, вложив в эту улыбку всю свою теплоту, всю нежность и всю преданность.

Отныне мир принадлежал им.

Глава девятая: Новые обязательства

Пронзительный крик младенца прорезал предрассветную тишину, вырвав Скофу из вязкого беспамятства. Руки ветерана потянулись было к ушам, в надежде хоть немного приглушить этот истошный вопль, но потеряв равновесие, он свалился со своей лежанки на пол.

Вырванная из недолгого забытья голова тут же нещадно заболела, а внутренности скрутило в порыве нестерпимой тошноты. Кое-как нащупав стоявшее под лежанкой деревянное корыто, он позволил остаткам вчерашнего вина выйти наружу, а потом тяжело привалился к стенке, обхватив руками колени.

Стало чуть легче. Но Скофа хорошо знал, что пройдет ещё совсем немного времени и обращенное в желчь дешёвое пойло вновь попросится наружу. Ну а пока его начинала бить дрожь, а голову разрывало от плача и криков ребенка за тонкой, словно лист пергамента, стенкой.

Вчерашний вечер всплывал в его памяти грязными лоскутами, упрямо не желая собираться в единое и целостное. Кажется, всё началось в какой-то дешёвой таверне, или может на улице, или даже тут, в этом доходном доме, а если говорить честнее — в сраном гнилом бараке, на стыке Фелайты и Аравен. Единственное, в чем был точно уверен Скофа, так это в том, что он основательно надрался. А если судить по тому, как ссадила скула, то и без драки вчера не обошлось. Конечно, скулу он мог рассадить и упав мордой на мостовую, или спьяну чиркнув о забор или стену, но вот костяшки уже вряд ли. Так что драка была точно. Да и обрывки воспоминаний, как он орет на каких-то косматых дикарей, а те толкают его в грудь, тоже говорили в пользу этой версии.

Младенец вновь издал истошную трель, и кто-то из обитателей комнаты забарабанил кулаком по стене.

— Завали хлебало своему выкидышу переношенному, а не то я его в окошко выкину!

Женщина за стенкой, произнесла что-то грозное на незнакомом Скофе языке и тоже пару раз стукнула по стенке. Но потом всё же начала негромко напевать песенку, от чего ребенок, похныкав немного, потихоньку затих. Ненадолго, как уже хорошо знал Скофа. У этого сорванца видимо лезли первые зубы, и это превращало каждую его ночь в кошмар. А заодно и ночи всех прочих постояльцев.