Когда говорит кровь (СИ) - Беляев Михаил

Стоявшие вокруг люди растерянно переглядывались. Им уже дали право решать вопросы жизни и смерти. Казнить и миловать. Но теперь их просили о большем. Их просили о власти. Просили о доверии, как просят равных, и они не знали, как им быть. Точнее знали, ибо этому человеку они и вправду хотели довериться. Но вековая привычка слушать мантии и их сановников сковывала их, зажимая в глотках нужные слова. Выученная покорность, запирала их волю и не давала ей вырваться наружу. Они просто стояли, изумленно смотря то друг на друга, то на полководца, не решаясь дать ему ответить.

И вдруг у толпы прорезался голос. Одинокий и не очень громкий охрипший голос:

— Мы с тобой, командир! Бери власть в свои руки!

Он прозвучал так близко от Скофы, что тот вздрогнул и закрутил головой, ища его источник. Все люди вокруг были похоже друг на друга, но его взгляд почему-то сам собой зацепился за седого одноглазого мужчину, в потертом и плохо залатанном кожаном доспехе. Вместо левой руки, у него был косой обрубок по локоть, борода на левой же щеке расходилась, обнажая уродливый зарубцованный ожог, а уши были срезаны.

Скофа не был уверен, что голос принадлежал именно ему, но он точно подошел бы этому человеку, явно отдавшему всё войне и тагме. Да, может Скофа и не видел его в «Красной накидке», но чувствовал особым чутьем прошлое этого человека. Он точно был ветераном. Крепким, несломленным и верным до самого конца. Именно такие как он, привыкшие к приказам и грубой прямоте, не умели сомневаться. Их отучали от этого война и годы тренировок. И если они что-то хотели сказать, то говорили искренне.

Если у кого-то и была смелость стать глашатаем перемен — то только у такого человека. У взращённого битвами и болью ветерана. Искалеченного телом, но не сломанного внутри.

Армия уже изменила Тайлар. Она, перестав терпеть и повиноваться обезумившей от власти и привилегий своре врагов в мантиях, открыла дверь для нового государства. И именно её сыну и должно было сказать об этом первым. Ему, выброшенному на дно жизни калеки, что так и не отрекся от своей верности. И та прямота, с которой были сказаны эти слова, словно заклятье, развеяла сковавшую людей нерешительность.

В мгновение ока, у всей толпы, у всех пришедших сюда граждан Тайлара, прорезался голос. Они, вкусившие власть, начинали понимать обретённую ими сегодня силу. И высвобождая эту власть, толпа превращалась в могучую бурю, укрывавшую столицу. Из тысяч и тысяч глоток рвалось наружу сокрушительно громкое «Да!». Оно неслось волнами, усиливаясь и превращаясь в боевой клич. Вся огромная толпа, собравшаяся сегодня на площади Белого мрамора, единым ревом, единым порывом, наделяла воина в красных доспехах всем, о чем он их попросил. Они были властью. Они были силой. И они отдавали эту силу и власть одному человеку.

— Да будет так, — проговорил молодой полководец. — По воле народа и богов, я, Верховный стратиг Лико Тайвиш, клянусь защитить государство!

Конец первой книги