Исповедь отшельника - Ольга Володарская

После разговора с Владимиром она подолгу замирала у зеркала и смотрела на свое отражение. Кикимора? Да, пожалуй. Но со своими темно-каштановыми волнистыми волосами она чересчур смазлива. А уж если накрасится, то… Та самая куколка, с которой сравнил ее Владимир. Но она не такая! Она независимая, сильная, бесстрашная. Не Барби!

Но и не кикимора…

И Маша сходила в парикмахерскую, чтобы сделать себе короткую стрижку. Когда она предстала перед Владимиром в новом образе, он аж задохнулся от восхищения.

– Какая ты… Машенька, у тебя идеальной формы череп, кроме всего прочего. А как скулы заиграли. С тебя только картины писать. Ты просто Одри Хепберн в ее лучшие годы.

– Теперь меня можно бабушке представить?

– Конечно. Но железки тоже сними. Потом вставишь обратно.

С бабушкой они, увы, познакомиться не успели. Бабушка умерла. Но на похоронах Маша стояла рука об руку с Владимиром, и все понимали, что они пара.

Вскоре Маша переехала к нему. Но жизнь совместная оказалась не такой, как ей представлялось. Единственное, что было в ней, – это борщи. Маша научилась готовить и супы, и плов, и жаркое – все то, что любил Владимир. Он же категорически отказался «погружаться», кататься на роликах, а фильмы они редко смотрели вместе, потому что Владимир поздно приходил. При этом Маша должна была ждать его дома, а не мотаться где-то. Обычно она уже спала, когда Володя возвращался. И не вставала, чтобы накормить ужином. Но он не роптал. Володе нравилось подбираться под ее бочок, обнимать крепко и тут же засыпать в умиротворении.

Марли все реже отправлялась в экспедиции, пусть и короткие. И друзей почти всех растеряла. Жаль было только Бура. Но Владимир, узнав, что между ними были отношения (Маша сболтнула по глупости), поставил условие – перестать общаться с Буром.

Чуть больше года они прожили вместе, когда любимый предложил съездить в одно интересное место. Это так и прозвучало – одно интересное место. Маша поинтересовалась, куда именно, но Володя туманно ответил – сюрприз. И они отправились туда, не знаю куда. Ехали долго, часа три. В соседнюю область попали. И когда остановились возле руин старинной усадьбы, Владимир сказал:

– Где-то тут спрятаны сокровища.

Марли слышала эти байки много раз. Они с друзьями обшарили множество старинных зданий, подвалов и обвалившихся ходов в поисках кладов. Но ни разу не нашли что-то заслуживающее внимания. Утварь, монеты, пару не самых дорогих украшений – вот и все, что удалось отыскать.

– С чего ты взял? – стараясь сдержать разочарование, поинтересовалась Маша. Она-то думала, ее привезут к воздушному шару, попав в корзину которого она получит предложение руки и сердца.

– Я тут снимал одну старуху занятную. Мы фильм о людях голубых кровей, что отбросами стали, делали. Какая тема, а? Представь, еще сто лет назад их фамилии гремели, а сейчас они как пустой звук. Дедушки были князьями, а правнуки жестяные банки сдают за рубль. И вот старуха рассказала, что дед ее спрятал сокровища под домом, в одном из подвалов.

– Что ж она их не достала?

– Не смогла. В Великую Отечественную в дом бомба попала, видишь, как разворотило его.

– Значит, и фундамент осел. То есть разворочены, если можно так сказать, не только вершки, но и корешки.

– Но ты же сталкер, милая. Ты проходишь там, где другие не могут.

– У меня даже снаряжения с собой нет.

– Я все захватил, не волнуйся.

– Ты веришь сумасшедшей старухе? Да она придумала эту историю.

– Скорее всего, но представь, как оживит наш фильм поиск сокровищ. Я взял камеру. Так что мы в любом случае не внакладе. И заметь, оба. Ты же обожаешь лазить под землей.

Крыть было нечем, и Марли согласилась на авантюру.

Владимир, как оказалось, взял не только оборудование и камеру, но и знаменитую куртку. Светящийся Боб Марли в кадре смотрелся отлично. Подготовившись, они полезли в руины.

Часа два потребовалось, чтобы спуститься вниз. Вся работа по поиску путей, их исследованию и первопрохождению лежала на Марли. Владимир следовал за ней и снимал. Когда они углубились метров на пять-семь, стало ясно, что пути дальше нет.

– Возвращаемся, – сказала Марли.

– Но почему? Приключение только начинается.

– Ходы засыпаны.

– Давай разберем.

– Это опасно. Сдвинем одну балку, посыплются другие.

– Струсила?

Впоследствии Маша, проигрывая эту сцену сотни тысяч раз, думала, почему она не ответила утвердительно. Что в этом сложного? Сказать «да», признав свою слабость…

Но она всегда стеснялась демонстрировать слабости. И ладно перед товарищами-сталкерами, в компании которых не принято делить людей на сильных и слабых по половому признаку. Но перед любимым тоже. Поэтому Марли первой взялась разбирать завал. Водрузив камеру на выступ в стене, Володя присоединился к ней.

Они смогли пробиться через завал и углубились еще на пять метров. Казалось, перед ними открылся бездонный колодец. Но это были просто развалины старинного особняка с просторными погребами и подвалами. Пожалуй, Марли насладилась бы этим «погружением», если бы не бомба. Раз она упала на дом и разрушила его, где-то тут глубокая воронка.

Вдруг Владимир остановился и схватил Машу за руку.

– Смотри, что там! – И указал на раскуроченную стену в конце коридора. В стене зияло отверстие, а в нем…

Неужели?

Там стоял деревянный сундук! Небольшой, размером с допотопный катушечный магнитофон, Машина бабушка на такой записывала песни из «Утренней почты» и не позволяла выбрасывать ни его, ни катушки. Сундук, весь пыльный, грязный, покрытый плотной паутиной, буквально загипнотизировал Владимира.

– Это они, – прошептал он. – Графские «нычки», то есть сокровища…

– Может, да, может, нет, – остудила его пыл Маша.

– Да они, они, я чувствую! – Володя сделал несколько шагов вперед, но резко остановился, увидев дыры в полу. – Давай ты возьмешь сундук, а я тут останусь и буду снимать. Только будь осторожна.

– Нет, ты должен страховать меня. Тут все шатается, крошится, рушится. Мы сделаем связку. Обвяжем веревку вокруг туловищ. Если что, ты меня удержишь.

– Хорошо, давай.

Они сделали так, как хотела Марли. И она стала осторожно перемещаться ближе к сундуку.

– Лучше б тебе поставить камеру, – бросила она Владимиру, – и держать веревку двумя руками.

– Здесь некуда. Но ты не волнуйся, я начеку.

Но она волновалась, хотя и не подавала виду. Владимир был слишком беспечен… Или же? Ослеплен блеском сокровищ, которые, как ему казалось, были уже его. В случае, если б в сундуке оказались именно монеты и драгоценности, Владимир присвоил бы графские «нычки» и удалил бы отснятое. Он страстно желал озолотиться. И его нельзя было в этом винить. Каждый мечтает о богатстве. Но не всем жажда наживы застилает глаза…

Маша и думать не думала, что между ней и сокровищами Владимир выберет не ее. Но так оказалось. Когда она взяла сундук, раскуроченные дубовые перекрытия проломились, а любимый не сразу перехватил веревку. Упершись ногами в стену, он сначала подтянул к себе «графскую нычку», которую Марли выронила, а не утащила с собой. Но поскольку время было упущено и поднять Машу у него не хватило бы сил, Володя…

Перерезал веревку.

Вопрос стоял так: либо Маша утаскивает его за собой в бездну воронки, образовавшейся на месте взрыва бомбы, и они погибают оба, либо он дает ей умереть и остается в живых. Володя собой рисковать не стал. Схватил сундук и унес ноги. А Маша…

Маша рухнула на дно огромной ямы и потеряла сознание от боли.

Когда девушка очнулась, то, открыв глаза, увидела лишь черноту. Вязкую, как гудрон. Однажды в раннем детстве Маша забралась с ребятами из своего двора на стройку. Все ребята были старше, лет по десять-тринадцать, тогда как ей едва исполнилось семь. И кто-то из компании макнул ее в бочку с гудроном. Маша помнила, как увязало ее лицо в черноте, как ей казалось, что чернота засосет ее через пару минут целиком. К счастью, ребята одумались, вытащили девчонку из бочки, кое-как оттерли ее и проводили до дома, умоляя никому из взрослых не рассказывать о случившемся. Она и не рассказала. Мало ли что бывает во время детских игр. И страх перед чернотой забылся. Но воскрес, когда Маша очнулась на дне воронки.

Она закричала:

– Володя! Помоги!

Но ни единого звука в ответ не услышала.

Маша потянулась к поясу, на нем она всегда крепила фонарь и нож. Но фонарь разбился, а нож ей ничем не мог помочь. Она пошевелилась и закричала вновь, уже от боли. Одна нога точно сломана, причем в двух местах. Еще кисть. И, возможно, ребра.

– Вова! – завопила что есть силы Маша. – Где ты? Неужели ты бросил меня?

Но ответ был очевиден. Бросил. Нет, Маша не сомневалась в том, что, если б ее спасение требовало небольших усилий, Владимир бы ее спас. Но тут другая история. Требовалось рискнуть собой…

Рискнуть собой человеку, который перерезал веревку, что угрожала утащить его в яму.