Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса - Леонид Васильевич Милов

избах, в коих по утрам бывает очень холодно, а по вечерам и во всю ночь чрезвычайно жарко”[1694]. Дети же спали, как правило, нагими (тот же автор подчеркивает “суровое детей в черных избах и почти без всякой одежды содержание”)[1695] и, разумеется, часто простуживались. Взрослые простуживались еще и из-за того, что по ночам из “необычайного жара”, “вспотевши, выходят из избы неодетые, подвергаясь припадкам, происходящим от простуды”[1696].

Поиск более комфортных условий для сна привел к тому, что в избе исстари устраивались под потолком возле печи (где изба остывала меньше всего) специальные настилы-полати. Это было основное место сна для семьи. И. Георги писал: “Под потолком, подле печи палати для обнощевания семьи”[1697]. Живописную картину ночной крестьянской избы, полной заночевавших гостей, дает У. Кокс. Особенно поразили его воображение свисающие с полатей руки, ноги и даже головы спавших на полатях людей. “Нам, – писал У. Кокс, – никогда не видавшим подобного зрелища, ежеминутно казалось, что они свалятся на пол”[1698]. Путешественникам в дороге приходилось спать прямо на полу, где расхаживали цыплята (дело было в начале сентября). Однажды ночью У. Кокса обеспокоили бывшие в избе, топившейся по-белому, свиньи. Он вскочил и при тусклом свете лучины увидел: “В одном углу товарищи Кокса спали на соломе, а неподалеку от них на другом ворохе соломы помещались слуги. Трое длиннобородых мужиков в своих мешковатых одеждах растянулись на голом полу. У дверей одетые женщины дремали на лавке; одна крестьянка расположилась на печи с четырьмя почти совершенно голыми детьми”[1699]. В дополнение надо упомянуть о душной жаре и отнюдь не приятных запахах, переполнявших избу. На больших дорогах в таких избах на ночь могло собираться до 20-ти человек[1700]. Конечно, это не столь типичная ситуация. Обычно же, как уже говорилось, зимой в избе спало 8–10 человек. Разумеется, спали в одном помещении и мужчины, и женщины, и дети (“нередко в самых первобытных костюмах”)[1701]. “Российский народ, простолюдины, не заботясь слишком, как чужиестранцы, – писал И. Георги, – о пуховиках или мягких перинах и матратах, но спят без постели, особливо холостые: на полу, на скамьях, подмостках, залавках, кутниках, казенках, на печках – зимою, а летом и на открытом воздухе, подослав соломы или сена и покрыв оную дерюгою, а иногда на войлоке, без подушки или с небольшою (подушкою, – Л.М.), под жидким из дерюги одеялом, а больше под тем же одеянием, в котором днем ходят. Но зажиточныя имеют постели перяные и пуховыя, одеяла теплые для зимы, а для лета легкия, пологи или кровати с занавесками…”[1702]

Наблюдения И. Георги подтверждаются местным материалом. В Топографическом описании Краснохолмского у. Тверской губ. читаем, что крестьяне “спят по лавкам и на полу. Старики на печи, старухи – на полатях. Одеваются (то есть накрываются, – Л.М.) шубами, кафтанами и дерюгами, вытканными из хлопяного холста; употребляют иногда подушки, набитые хлопками (клоками, очесьем льна, – Л.М.), и постельники – мелкою яровою соломою”[1703]. В описании Корчевского уезда той же губернии отмечено, что крестьяне в избах “спят на войлоках под дерюгами и на соломе”, то есть на соломенных постельниках[1704]. В описаниях Тверского у. сказано: “спят на постелях, набитых соломою, а летом сверх того и под пологами”[1705]. В Кашинском у. “спят на войлоках по лавкам и на полу на соломе”[1706].

Хоть лыком шит, да мылом мыт

Столь стесненные условия жизни диктовали необходимость поддерживать чистоту в доме. Опрятная крестьянская хозяйка “не токмо стол и лавки очищала, но и пол выскребала до суха и, выкинув сор, курила в избе, зажегши веточку можжевельника, или клала с орех величины смолы на жар”[1707]. Кроме курения можжевельником, весною и осенью печи поливали на горячий камень “то уксусом, то квасом… чтоб шел пар без пригары и чтоб был здоровой воздух”[1708]. Летом пол усыпали не только соломой, но и березовыми листками, свежею травою (например, донником), полевыми цветами, “а зимою сухим песком и нарубленным ельником”[1709]. Конечно, бывало и иначе. На Севере России, например, пол в избе не мыли[1710]. Старательная крестьянская женка “детей своих каждую неделю мыла… раза по два и по три… Белье каждую неделю на них переменяла, а подушки и перины часть проветривала на воздухе, выколачивала”[1711]. Для всей семьи обязательна была еженедельная баня. Недаром в народе говорилось: “Баня парит, баня правит. Баня все поправит”. В некоторых краях в бане “вспотев натирались редькой или диким перцем, излечиваясь от простуд”[1712]. “Ужасно (особливо для чужестранцев) видеть, – пишет И. Георги, – когда россияне, распарясь в бане до красного цвету, выбегают и бросаются в холодную воду, в реку, озеро, купаться или ложаться на снег, которой под ними во мгновение растаевает”[1713]. Там, где бани располагались далеко от деревни, как это часто случалось в районах южнее Москвы, крестьяне “босоногие, гологрудые, без шапок с полверсты… (шли, – Л.М.) домой с обледенелыми головами и с сосульками на бородах”. Даже русский человек XVIII в., пишущий об этом, восклицал: “Смотря на вас, ужас кожу подирает и кажется, что смерть на носу сидит”[1714].

Несмотря на то, что такая закалка вела и к осложнениям (“сильнейшим от того горляных и грудных рас палений, колик и распалений всей внутренности…”)[1715], обычай и необходимость брали свое, и из поколения в поколение русский крестьянин исполнял эти суровые процедуры. Иначе в условиях жилищного уплотнения народ не выжил бы из-за эпидемий, которые в итоге были не столь часты.

Конечно, в рабочее дневное время семья была главным образом в деле, на улице, в поле, во дворе. Даже лютой зимой, “назябшись на морозе то в леску за дровицами, то в пуне за соломою и сенцом или хотьбою за конями и скотиною, да и виль на печку, а после опять с печки на трескучий мороз”[1716]. Топили жарко, но не все. В черноземных местностях у бедных дров не хватало, “иныя бабы… в холодной избе ставят под сарафан горшок с калеными углями” и лишь тогда выполняют нужную работу[1717].

Крестьянский двор

Летом помещения было больше прежде всего за счет холодной горницы, сеней или “пристенка”[1718].

Об одной из летних поездок А.Т.