Вторая модель (Сборник) - Филип Дик

— Ну-ну, не паникуйте, майор. Конечно, «коготь» может натворить там дел, но не забывайте, что там он будет один. Это не Земля, где они кишмя кишат. Убьет он пару тысяч ваших, а потом вы его спокойненько прихлопнете.

— О боже! Как вы не понимаете! Если бы только «коготь»! А что, если туда попала какая-нибудь из этих новых моделей, Дэвид или Раненый солдат? Даю голову на отсечение, что они перво-наперво захватят космодром и отправят на Землю сотни кораблей, и в конце концов уничтожат человечество на Луне, — простонал Хендрикс.

— Пожалуй, вы правы, — согласился Эпштейн. — Как только один проберется туда, он тут же впустит остальных — сотни, тысячи абсолютно одинаковых чудовищ. Вам следует увидеть их во плоти… Они идентичны, как муравьи.

— Хватит! — закричал Хендрикс и принялся вышагивать взад и вперед по тесному бункеру. Все остальные внимательно наблюдали за ним. Вскоре Тассо прошла за занавеску.

— Я собираюсь немного вздремнуть, — послышался оттуда ее голос.

Руди и Клаус сели за стол, продолжая следить за Хендриксом.

— Ну что ж, теперь дело за вами, майор, — сказал Эпштейн после недолгого молчания. — Вы, наверное, лучше представляете себе, что там у вас происходит.

Хендрикс кивнул.

— Да-а, проблема… — Руди допил чай из треснутой глиняной пиалы и снова наполнил ее из ржавого чайника. — Некоторое время мы будем здесь в безопасности… Но оставаться здесь вечно мы не можем — тут нет ни пищи, ни снаряжения.

— Но если мы выйдем наружу…

— А если мы выйдем наружу, они нас сразу же прихлопнут! Или… чуть погодя. По крайней мере, далеко мы уйти не сможем. На каком расстоянии отсюда ваш командный пункт, майор?

— Думаю…

— А что, если они уже там? — Эпштейн нетерпеливо вскочил. — Что тогда?

— Ну, тогда нам придется вернуться назад. Дай бог, чтобы эта прогулка закончилась для нас благополучно, — невесело рассмеялся Руди.

Хендрикс прекратил ходить из угла в угол.

— Как вы думаете, велика ли вероятность, что они уже в американских окопах?

— Трудно сказать. Мне кажется, довольно велика. Нельзя забывать, что они превосходно организованы. Они точно знают, что следует делать. Стоит начать одному, как его примеру следуют остальные. Это напоминает нашествие саранчи: они тоже вынуждены двигаться не останавливаясь и как можно быстрее. Их успех зависит от быстроты и неожиданности. Они успевают ворваться в бункер еще до того, как у кого-то возникает хоть малейшее подозрение.

— Понятно… — пробормотал Хендрикс.

Во второй комнате зашевелилась Тассо.

— Майор?

Хендрикс отодвинул полог.

— Что?

— У тебя осталась еще хоть одна американская сигарета?

Хендрикс вошел в ее комнату и сел на деревянный стул, стоявший напротив кровати. Он тщательно ощупал свои карманы, но ничего не нашел. Виновато разведя руками, он сказал:

— К сожалению, все скурили. Если бы я знал, что такая женщина умирает без американских сигарет…

— Очень плохо, что кончились, — перебила его Тассо.

— Кто вы по национальности? — тут же поинтересовался Хендрикс.

— Француженка.

— Но как вы сюда попали? Пришли вместе с армией?

— К чему это вам?

— Просто из любопытства.

Он внимательно присмотрелся к ней. Она была без шинели, та валялась на койке у нее в ногах. Лет ей было от силы двадцать. Тонкая. Длинные волосы разметались по подушке. Она молча смотрела на него. Глаза ее были темными и большими.

— Что это у вас на уме, майор? — подозрительно спросила она.

— Ничего особенного. Сколько вам лет?

— Восемнадцать.

Она продолжала внимательно следить за ним. На ней были русские армейские брюки и гимнастерка. Ужасного цвета форма — что-то вроде светло-зеленого. На поясе у нее висел счетчик Гейгера и подсумок для патронов. Медицинский пакет был пристегнут с другой стороны.

— Вы состоите на службе в армии? — спросил он.

— Нет.

— Тогда почему же вы носите эту форму?

Она пожала плечами.

— Мне ее дали. Надо же хоть что-то носить…

— Сколько… сколько вам было лет, когда вы очутились здесь?

— Шестнадцать.

— Такая молодая?

Глаза ее внезапно сузились.

— Что вы хотите этим сказать?

Хендрикс потер подбородок.

— Ванта жизнь была бы совсем иной, если бы не эта чертова война. Подумать только, вы попали сюда в шестнадцать лет! Неужели вы всю жизнь мечтали о таком?

— Но ведь нужно как-то жить!

— Только поймите меня правильно, Тассо. Я не собираюсь читать вам нравоучения.

— Ваша жизнь, майор, тоже была бы совсем иной, если бы не эта война, — пробормотала Тассо. Она нагнулась, развязала один из башмаков и сбросила его на пол. — Майор, вам не хотелось бы пройти в другую комнату? Я бы с удовольствием вздремнула.

— Похоже, что перед нами скоро возникнут проблемы. Ведь нас здесь четверо. В таком помещении чертовски трудно жить вчетвером. Здесь только две комнаты?

— Да.

— Какой величины был этот подвал сначала? Он был больше, чем сейчас? Есть ли здесь еще помещения, пусть даже заваленные обломками? Мы могли бы их расчистить.

— Может быть. Точно не знаю. — Тассо распустила пояс и, растянувшись поудобнее на койке, расстегнула гимнастерку.

— Вы точно уверены, что у вас больше нет сигарет?

— У меня была с собой только одна пачка.

— Очень плохо. Может, если добраться до вашего бункера, мы могли бы найти еще. — Второй ботинок упал на пол. Тассо потянулась к выключателю. — Спокойной ночи, майор.

— Вы собрались спать?

— Именно.

Комната погрузилась в темноту. Хендрикс встал, нашарил полог и прошел на кухню.

И застыл, сжавшись в комок.

Руди стоял у стены. Лицо его было бледным, рот то открывался, то закрывался в немом крике. Эпштейн стоял перед ним, скаля зубы и держа на изготовку атомный пистолет. Ни один из них не шевелился. Эпштейн с искаженным лицом крепко сжимал пистолет. Руди, бледный и онемевший, стоял у стены с поднятыми руками.

— Что?.. — прошептал Хендрикс, но Эпштейн оборвал его:

— Спокойнее, майор. Подойдите-ка сюда. Да вытащите-ка свой пистолет.

Хендрикс достал оружие.

— Что тут происходит?

Руди немного пошевелился, чуть опустив руки. Он повернулся к Хендриксу, кусая губы. Глаза его, казалось, вот-вот выкатятся из орбит. Пот со лба струйками стекал по грязным щекам. Он не сводил взгляда с майора.

— Майор, этот… он с ума сошел. Остановите его, ради бога!

Голос Руди был хриплым и едва слышным.

— Так что же здесь происходит? — еще раз спросил Хендрикс.

Эпштейн, не опуская пистолет, размеренно сказал:

— Вы помните наш разговор, майор? О трех моделях? Нам были известны только две из них — Первая и Третья. Но мы ничего не знали о Второй. Тогда не знали!

Пальцы его еще крепче сжали рукоять пистолета.

— Мы ничего не знали о ней раньше, но сейчас…

Он нажал на курок. Полыхнуло великолепное белое пламя и облизало фигуру Руди.

— Майор, это и есть Вторая модель!

9

Тассо отшвырнула полог.

— Клаус! Что ты сделал?!

Австриец отвернулся от обуглившегося тела, которое медленно съезжало на пол, и проговорил с радостью на лице:

— Это была Вторая модель, Тассо. Теперь мы уже точно знаем, что она собой представляет. Наконец-то мы распознали все три их разновидности, а это здорово уменьшает опасность. Я…

Тассо смотрела на останки Руди, на почерневшие, еще тлеющие обрывки его одежды.

— Так кого же ты убил, а? — воскликнула она.

— Не «кого», а «что»! Я уже давно следил за ним. У меня были кое-какие подозрения, но я не был уверен. Во всяком случае, не был уверен прежде. Но нынче вечером мои предположения переросли… — Эпштейн нервно тронул рукоять пистолета. — Считаю. что нам очень повезло. Еще какой-нибудь час. и эта штуковина могла бы…

— Ты так уверен? — Тассо оттолкнула его в сторону и склонилась над останками. Лицо ее внезапно посерело.

— Майор. Убедитесь сами. Кости и плоть!

Хендрикс склонился рядом с ней. Останки были человеческими: обожженная плоть, обуглившиеся обломки костей, часть черепа. Сухожилия, кишки, кровь. Целая лужа крови у самой стены.

— Так где же колесики? — спокойно спросила Тассо у Эпштейна. — Я не вижу ни колесиков, ни реле, ни прочих металлических деталюшек! Ни одной железки! Это не Вторая модель, Клаус. А ну-ка, объясни все по порядку, убийца!

Эпштейн сел за стол, вся краска сошла с его лица. Он уткнулся головой в ладони и стал раскачиваться вперед и назад.

— Приди в себя! — Тассо впилась пальцами в его плечо. — Скажи наконец, почему ты сделал это? Зачем ты убил своего друга?

— Похоже, я смогу объяснить этот поступок. — вмешался Хендрикс. — Просто Клаус очень испуган. Все, что творилось вокруг, здорово действует на психику.