Помутнение - Филип Киндред Дик

Филип К. Дик

Помутнение

Philip K. Dick

A SCANNER DARKLY

© 1977, Philip K. Dick. All rights reserved

© В. Баканов, А. Круглов, перевод на русский язык, 2018

© Издание на русском языке. ООО «Издательство «Эксмо», 2018

* * *

Филип К. Дик (1928–1982) — американский писатель, ставший классиком мировой литературы благодаря своему неповторимому стилю, оригинальным научным концепциям, которые легли в основу его парадоксальных сюжетов, и исключительно тонкому психологизму. Творчество Дика теснейше сплелось с его биографией, до предела наполненной противоречиями и загадками, — порой невозможно отличить вымысел от того, что действительно происходило с автором.

Гениальнейший писатель-фантаст в мире.

Джон Браннер

Дик показывает все те пугающие перспективы, которых старательно избегают другие авторы.

Пол Уильямс, Rolling Stone

Величайший экстраполятор всех страхов современности.

New York Daily News

СТРАШНАЯ СКАЗКА, СТРАШНАЯ ПРАВДА

В 1347 году Xopxe Луис Борхес опубликовал рассказ Deutsches Requiem — «Немецкий реквием», — после которого на него мгновенно набросились с обвинениями едва ли не в сочувствии к нацизму. Впрочем, обвинения были тем яростнее, чем менее обвинители были способны опровергнуть основной тезис: Вторая мировая воина оставила необратимые последствия. Третий рейх был явлением настолько запредельным для носителей традиционной морали, что для борьбы с ним самой морали пришлось измениться, сделать допустимым и позволенным то, о чем до сих пор невозможно было и помыслить. Не так уж важно, в конечном счете, кто победил, раз «на Земле будет отныне царить сила, а не рабий христианский страх», — а именно этого нацисты и добивались.

Победители вернулись, инфицированные побежденными, с уверенностью в том, что они, победители Дракона, отныне правы во всем и что никакая правота не стоит ничего, если она не подкреплена грубой силой. Но победивший Дракона всегда рискует тем, что может превратиться в Дракона сам. Впрочем, это мысль уже не Борхеса, а Шварца.

Концепция,  безусловно,  спорная  и  по-литературному  гиперболизированная. Однако без оглядки на нее мы никогда не сможем понять, почему дети победителей, войдя в возраст, первым делом подняли бунт против отцов, прошедших через ад.

«Шестидесятые» Америки были временем без морали, сгоревшей в пожарах мировой воины; временем, когда торжество прагматичной силы толкало человечество к ядерному апокалипсису  — а СМИ вовсю трубили о необходимости новых бомб и ракет; когда на смену едва затухшей Корейской войне готовился прийти Вьетнам. Времени, когда бессмысленная жестокость стала не просто допустимой, а само собой разумеющейся.

«ЕСЛИ БЫ Я ЗНАЛА, ЧТО ОНО БЕЗОБИДНОЕ, Я БЫ УБИЛА EГO CAMA». Эти слова, которые в «Помутнении» произносит молодая девушка «из приличных», полностью встроенная в окружающий ее социум, исчерпывающе описывают и этот социум, и то, почему герои Дика не желают иметь с ним ничего общего. Та причина, по которой шестидесятые стали временем, когда колоссальное количество молодых людей отказались вписываться в предназначенные им «уверенными папами» рамки. Отказались от будущего, в котором они могли стать исключительно винтиками предельно рациональной машины — и ничем более. Впрочем, о поколении «детей победителей› написано предостаточно.

Новое поколение, не желающее принимать мир таким, каков он есть, и не имеющее средств для его изменения, просто ушло. В толкиновский бум и в рок-н-ролльное веселье, в хипповские коммуны и в свободную любовь, во всевозможную эзотерику — и да, в наркотический дурман.

Реальность «Помутнения» — это шестидесятые, растянувшиеся до бесконечности, причем не только для центральных персонажей. Кстати сказать, датировать события романа удается с легкостью: Роберт, главный герой, однажды обмолвился, что родился в 1962 году. Учитывая, что ему примерно тридцать пять лет, получаем вторую половину 90-x. Для нас это уже прошлое, причем совсем иное, так что из антиутопии книга давно перешла в ведение «альтернативной истории» — не потеряв при этом своей шокирующей актуальности.

Надо сказать, что мир спустя полтора десятка лет (роман написан в 1972-м) не слишком переменился даже с учетом специфического образа жизни персонажей. Достаточно отметить, что для связи по-прежнему используются уличные телефоны-автоматы. Научно-технический прогресс ограничился разве что появлением костюма-болтуньи, обеспечивающего надевшему его полную анонимность, да загадочного цефалохромоскопа, любимой игрушки Роберта Актора.

Между прочим. Если об устройстве и назначении пресловутого цефалохромоскопа споры не утихают с момента выхода романа и по сей день (можно лишь предполагать исходя из названия, что он способен проецировать в мозг некие цветные калейдоскопические образы), то «болтунья» — потрясающая авторская находка. Именно с выступления секретного агента, чья внешность скрывается под этим костюмом, начинается роман.

Подлинная личность героя скрыта, как будет она скрыта от читателя, в общем, до самого конца. Человек, чьи лицо и фигура растворены, вытеснены сотнями тысяч фрагментов других лиц и фигур. Что это? Метафора невидимого стража всего человечества, которым может оказаться любой? Этакий супергерой, живущий бок о бок с нами, обычный парень, способный в мгновение ока встать на борьбу со злом? Или наоборот — человек, безнадежно потерявший свое «я» в потоке постоянно меняющихся личин? А может быть, и то и другое разом, одновременно? Полагаю, и на этот вопрос читателю лучше ответить самостоятельно.

И, конечно, препарат С. Препарат Смерть. Наркотик чудовищно разрушительной силы, на котором в романе «сидят» все. Впрочем, его прототипом, разумеется, был героин. Проще всего было бы отнести «Помутнение» к одной из историй об ужасах наркомании, продолжающей череду предостережений, начатую еще в 1822 году Томасом де Куинси «Исповедью англичанина, употреблявшего опиум» и продолженную многими последующими поколениями литераторов. Однако Дик не был бы Диком, ограничься он лишь этим смысловым слоем.

Начнем с названия. Здесь имеется в виду вовсе не помутнение сознания в результате применения соответствующих веществ, как можно было бы подумать. Речь идет ни много ни мало о библейской аллюзии — словах апостола Павла о том, что человек видит мир «как бы сквозь тусклое стекло», а подлинная картина проясняется лишь после смерти. Собственно, роман именно об этом: истина открывается герою только в самом конце, когда от него самого уже практически ничего не остается.

Итак, агент Фред под личиной Роберта Арктора внедряется в среду наркоманов. Он в стане врага, он выглядит и действует как враг — ба, да это же штандартенфюрер CC Отто фон Штирлиц в новой своей инкарнации! Этот пласт — шпионско-детективный — вообще, как