Гребаная история - Бернар Миньер

Ответ его не особенно интересовал, но ему хотелось расположить собеседника к откровенности. Но лицо Холлифилда вдруг сделалось жестким.

— Мы подверглись нападкам из-за… э-э… проблем медицинского характера у младенца. Эта, скажем так, э-э… проблема… возникла по вине одного из доноров, понимаете? Хотя он прошел все возможные тесты…

Доктор потеребил печатку, а затем кольцо на большом пальце правой руки.

— Проблема обнаружилась… гмм… впоследствии. И донор воздержался от того, чтобы об этом сообщить.

— Это как?

— Он заразился уже после того, как записался к нам, но прежде, чем сделать пожертвование, дающее возможность зачать ребенка.

— Вы хотите сказать, что его не… проверяли каждый раз? — изумленно спросил Ноа.

Он увидел, как Холлифилд весь сжался.

— Мы нарушили процедуру. Это стало для нас началом конца… Клиника так и не оправилась от такого удара… Значит, вас интересует личность донора 5025-EX? — спросил он, чтобы сменить тему разговора.

Ноа окинул взглядом потертый ковер, пятна сырости на потолке. Они подтверждали то, что он накопал в Интернете: по части финансов Джереми М. Холлифилд находится в отчаянном положении.

— Да. Вы сохранили архивы?

Холлифилд кивнул. Вдруг его глаза сузились до состояния двух щелочек, делая его похожим на большую жабу. Ноа догадался, что тот прикидывает, сколько сможет вытянуть из своего гостя.

— Не верю своим ушам, — вдруг сказал он. — Я сижу здесь с вами, но не могу поверить тому, что только что услышал. Неужели вы и вправду хотите, чтобы я раскрыл личность донора 5025-EX? Вы в курсе, что это незаконно?

«Ах-ах, — хмыкнул про себя Ноа. — Ну, прямо святая невинность!»

Он улыбнулся настолько дружески, насколько это было возможно, учитывая отвращение, которое вызывал у него этот тип.

— Я целиком и полностью осознаю это.

— Значит, вы понимаете, что я не могу удовлетворить вашу просьбу?

— Никто ничего не узнает — ни от моего клиента, ни от меня.

— Даже на таких условиях. Что бы стало, если б все приходили ко мне с такими просьбами? — Джереми М. Холлифилд выглядел глубоко оскорбленным.

— Десять тысяч долларов.

Лицо хозяина дома немного смягчилось.

— Пятьдесят.

— Двадцать, — качнул головой Ноа.

— Сорок.

— Тридцать, и торг закончен, — подытожил детектив, зная, что именно эту сумму у Холлифилда требует банк. — Где вы храните свои архивы?

— Прямо здесь, — ответил Холлифилд, вздыхая и поднимаясь с места. — Поверить не могу, что я делаю это… Просто в голове не укладывается. Знаете, если я и предоставляю вам эту информацию, то лишь потому, что отдаю себе отчет: за всем этим стоит несчастный ребенок, который безуспешно пытается узнать, кто его отец.

Ноа не поверил ни единому слову. Жалкая попытка замаскировать свою жадность под благородный поступок. Можно подумать, этот тип сам в это верит. Детектив бросил на него суровый взгляд. Холлифилд двинулся по коридору, сделав знак следовать за ним.

— Целыми неделями я буду винить себя. Могу я хотя бы узнать, как вы распорядитесь этой информацией? — плаксивым голосом спросил Холлифилд.

— Не переигрывайте, Джереми, — оборвал его Ноа.

Коридор привел их в просторный гараж. Посредине стоял старый «Форд Мустанг», рядом на стойке — «Хонда Голдвин». На полу виднелись масляные пятна, по стенам были развешаны инструменты, в углу примостился металлический шкаф-картотека. Джереми подошел и открыл его.

«Невероятно, — мысленно отметил Ноа. — Он даже не заперт!»

Несколько секунд Холлифилд рылся в буквах Д-Е-Ф, а затем торжественно извлек из ящика папку.

— Вот и он! Даг Клэнси… Тогда он жил на Ла-Холья, на севере. Но не могу гарантировать, что адрес и телефон еще актуальны.

Когда дверь открылась, я поднял голову и услышал голос Хантера Оутса, оравшего на другом конце здания:

— Я хочу поговорить со своим адвокатом! Слышите меня, вы, сборище придурков?

Я сидел в кабинете сержантов, напротив камер, где были заперты Старик и его сыновья.

— Пойдем со мной, — приветливо сказал Платт, придерживая дверь открытой.

На какую-то долю секунды я подумал о Франс и Лив: что хорошо бы выхватить пистолет Криса и застрелить из него Старика.

Я последовал за Платтом. Мы обошли здание снаружи, и он толкнул дверь справа от себя. Конференц-зал, он же офис шерифа… Именно здесь я выдержал свой первый допрос — сразу же из глубин памяти выплыли воспоминания о Наоми на пляже и вопросы следователя.

Когда все вокруг начало вращаться, мне пришлось опереться о дверной косяк. Крюгер встал со своего места.

— Генри, тебе плохо?

— Нет-нет, все нормально…

Я подошел к стулу, на который указал шериф.

— Уверен? Может, лучше позвать врача?..

Когда я пришел в сознание после обморока, то обнаружил себя в больнице, где незнакомая женщина-врач долго исследовала меня, прежде чем передать в руки начальства. Не знаю, сколько времени я находился в отключке.

Я отрицательно помотал головой.

После того как санитар сделал мне инъекцию, в голове стоял туман, а ноги были какие-то слишком ватные.

— Если хочешь, отложим это на потом, — настаивал шериф Крюгер.

Я бросил взгляд на настенные часы. Почти восемь вечера.

— Нет-нет, все нормально.

Шериф кивнул.

— Хантер, Блейн и Гейлорд Оутсы обвиняются в убийстве твоих мам, — сказал он, — в поджоге дома и нападении на Ника Сколника.

Я уставился на него; голова была совершенно пустой, но до меня постепенно дошел смысл его слов.

— Что?

— Ник получил удар ножом. Похоже, когда появились Оутсы, он хотел вмешаться. Теперь его жизнь вне опасности, но у нас есть к нему вопросы насчет его взаимоотношений с Оутсами.

Голос Крюгера едва звучал, сам