Семь месяцев бесконечности - Виктор Боярский

Погруженный в невеселые мысли, я и не заметил, как пересек лыжню Этьенна, а сразу же вслед за этим увидел и его самого, возвращающегося обратно, причем он уже был метров на пятьдесят ближе к тому месту, где мы оставили свои упряжки. Этьенн быстро шел, не оборачиваясь и как будто не замечая меня. Я понял, что он тоже не нашел спуска и сейчас злится на меня за то, что я нарушил договор и разрешил упряжкам спуститься вниз. Я покатил следом, сохраняя дистанцию метров двадцать, не слишком стремясь к встрече с Этьенном, так как надо было давать какие-то объяснения, к которым я был не готов. На душе скверно, однако картина, представшая нашим глазам, когда мы, сохраняя дистанцию, один за другим обогнули ледяной холм, совершенно неожиданно все изменила. Там, где мы чуть более часа назад оставили три упряжки, сейчас стояли только две, рядом с которыми одиноко скучал профессор. Остальных ребят и упряжки Уилла видно не было. Я на всякий случай, не веря глазам своим, огляделся и даже, кажется, непроизвольно посмотрел вверх… Упряжки и людей не было.

Вспомнив Шерлока Холмса, говорившего в подобных случаях доверчивому доктору Ватсону: «Мой друг, отбросьте все невозможные версии, и тогда последняя, какой бы неправдоподобной она ни была, и является истинной!» — я понял, что единственно возможным путем, куда могла исчезнуть упряжка, был спуск вниз с этого снежника, всего час назад признанного Этьенном совершенно нереальным.

Профессор полностью подтвердил это предположение, добавив только, что Джеф и Кейзо пошли помочь Уиллу удержать нарты. Мы с Этьенном осторожно подъехали к самому краю обрыва и заметили поднимающихся навстречу Джефа и Кейзо. Ни Уилла, ни его упряжки не было. Предупреждая наши расспросы, обычно очень сдержанный Джеф, подняв вверх большой палец, с улыбкой прокричал: «Он сделал это, он спустился!» Джеф сиял, и после моего рокового заблуждения мне было очень понятно и, может быть, особенно близко его состояние. Сняв лыжи, я спустился пониже и увидел далеко внизу казавшуюся совсем маленькой с такой высоты упряжку Уилла.

Этьенн явно оттаял и возбужденно помогал Кейзо обматывать полозья нарт всеми имеющимися в нашем распоряжении веревками и постромками. Я думал, что морально ему было сейчас, пожалуй, даже сложнее, чем мне: если бы не его нерешительность, вызванная, возможно, излишне осторожной оценкой реальной ситуации, спуск мог бы и не состояться, а в то же время, если бы не моя основанная на ничем особенно не подкрепленной вере в успех нашего дела решительность, спуск тоже мог бы и не состояться. Но все эти соображения, угрызения и прочее отступали перед желанием поскорее присоединиться к Уиллу, который в данной ситуации повел себя решительно и смело, как и подобает настоящему лидеру!

Первыми на спуск ушли Джеф и Дахо со своей упряжкой, а следом мы трое: Этьенн впереди, мы с Кейзо по бокам. Я привязал себя за пояс к нартам, готовясь, как обычно, выполнять роль динамического тормоза, в случае если собаки чересчур разгонятся. Начало спуска было особенно крутым — голый ледяной лоб, к счастью, не очень протяженный, — затем крутизна несколько уменьшалась, и дальше склон уже был покрыт снегом. Именно на этом участке я, упав, продемонстрировал свои великолепные способности в торможении нарт.

Через каких-нибудь десять минут все упряжки собрались в долине у подножия спуска. Мы обняли друг друга. Было около 7 часов вечера. Пройдя примерно километр от подножия спуска, мы решили остановиться на ночлег.

Отсюда снизу нам было особенно отчетливо видно, чем могло закончиться наше сегодняшнее путешествие, если бы видимость была похуже. Крутой стометровый обрыв второй террасы был в непосредственной близости от наших палаток, и с его изрезанного трещинами края усилившийся к вечеру ветер сметал длинные струи снега. Стекая по крутому склону, ветер уже достигал нас и вскоре начал заметно потряхивать стены палатки, но нам уже все было нипочем — от холмов Патриот нас отделяло только 30 миль ровной снежной поверхности.

Крике удрученно сообщил, что, весьма вероятно, этот DC-6 вряд ли когда-нибудь, по крайней мере во время этой экспедиции, поднимется в воздух. Это известие нас немного расстроило, так как мы очень рассчитывали на свежих собак, которых должен был привезти самолет из Пунта-Аренаса, а кроме того, Спиннер требовал эвакуации и еще одна собака из упряжки Уилла — Рэй, брат Тьюли, тоже начисто съел собственные лапы, так что и ему бы не помешал отдых. По словам Крике, часть наиболее нервных журналистов уже покинула Пунта-Аренас, потеряв всякие надежды добраться в базовый лагерь. Однако, зная от Брайтона, что в базовом лагере имеется достаточно корма для собак, продовольствия и горючего, мы могли рассчитывать на продолжение нашего путешествия, даже если самолет и не прилетит.

В моем дневнике запись о сегодняшнем дне: «Один из самых лучших дней за прошедшее время!» Лагерь в координатах: 80,0° ю. ш., 83,1° з. д.

Ветер бушевал всю ночь и к утру все еще неистовствовал. Несмотря на раннее утро, солнце было уже достаточно высоко и освещало взволнованную зыбью поземки поверхность долины и остроконечные зубцы гор с ее западной стороны. Нарты были полностью заметены снегом. Но ни сильный ветер, ни поземка не могли омрачить нашего настроения сегодняшним утром — мы были полны решимости пройти сегодня все эти тридцать миль, отделявших нас от базового лагеря.

Ледяной спуск, который мы преодолели вчера, огромным белым парусом возвышался за нашей спиной, и, глядя на него и осознавая, что он уже в прошлом, каждый из нас чувствовал тот прилив сил, который, несмотря на жесткую погоду в это утро, питал наш оптимизм. Буквально через полчаса после выхода ветер стих. Мы шли примерно посередине долины, и ветер, продолжавший снежную карусель на окружавших ее горных вершинах, о чем мы могли судить по заметным даже издали характерным легким облачкам срываемого им с вершин гор снега, не достигал нас. Солнце стояло высоко, и, несмотря на тридцатиградусный мороз, мне вскоре пришлось разоблачиться — я снял перчатки и верхнюю часть комбинезона.

Часов в одиннадцать ко мне присоединился Джеф, и мы пошли рядом. Тьюли, почувствовав впереди хозяина, ускорила темп, и упряжка пошла заметно быстрее, увлекая за собой сопротивляющиеся лыжи профессора. Вскоре наш отрыв от идущих следом Уилла и Этьенна стал угрожающим, и нам пришлось остановиться, чтобы их подождать. Среди всех вершин, окружавших долину с западной стороны, выделялся пик Минарет, по форме напоминавший скорее застывшее пламя свечи. Мне почему-то сразу вспомнились Ибрагим и Мустафа, и я, кажется, что-то даже сказал по этому поводу Джефу, спрятавшемуся за нартами от внезапно сорвавшегося шквалистого ветра. Джеф пробурчал что-то в ответ. Он вообще-то бывал не слишком доволен, когда приходилось вот так поджидать отстающие упряжки, особенно если дул ветер и некуда было спрятаться. Вскоре подошли ребята, и мы смогли преодолеть до обеда 13,5 мили, что еще больше укрепило нашу уверенность в том, что мы придем сегодня в базовый лагерь.