Жизнь и деяния графа Александра Читтано. Книга 5 (СИ) - Радов Константин М.

В скором времени огненная машина обрела пристанище на горе, почти что на самом перегибе склона. Для нее сделали яму, перекрытую прочными досками вровень с грунтом. Наружу выступал только маленький сегмент здоровенного дубового шкива, с бегущим по нему несмоленым полудюймовым линем. Поблизости выстроили обширный дощатый балаган, чтобы работы с артифициальными птицами вести под крышей. Чуть выше, где наилучший обзор, поставили сторожку с наблюдательною каланчой и учредили круглосуточную охрану. Внучок мой чуть не лопнул от нетерпения, дожидаясь возобновления полетов. Наконец, дождался.

Развели огонь, подняли упругость пара до открытия клапана. Я остановил Алексея, хотевшего сразу цеплять «птичку»:

— Прежде на телеге испробуем. Вон на той. Нагрузите-ка ее камнями, для веса.

Нагрузили, даже с избытком. Летучая машина, вкупе с летуном, раза в полтора легче бывает. Линь вытравили на сотню шагов, зацепили самосбрасывающейся петлей.

— Антип, давай!

Под землею устрашающе рявкнуло, зафырчало, зашипело — как мог бы шипеть и фыркать огнедышащий дракон, ростом с дом. В расщелине, куда вывели по канаве толстую жестяную трубу для отвода пара, мгновенно вздулось пышное белое облако. Линь, натянувшийся до звона, едва не лопнул; простая мужицкая повозка устремилась к пропасти со скоростью, немыслимой для нее в обычной жизни, подпрыгнула на помосте — и улетела, кувыркаясь, вниз.

— Ни… себе!

Матерный возглас вырвался едва ли не из всех уст одновременно. Ребята с видимым сочувствием покосились на чуть не занявшего место несчастной телеги Алешку. Тот напустил на себя показное бесстрашие и лихость:

— Хороший разгон! Можно лететь.

Я покачал головою:

— Слишком хорошо — тоже плохо. Секунды считал кто-нибудь? Нет? Какого беса мы вас учим, остолопов?! От пуска машины до полета телеги с обрыва примерно пять биений сердца, около четырех секунд… Средняя быстрота двадцать пять шагов, или чуть больше восьми сажен в секунду… Считая разгон равномерным, шестнадцать сажен в секунду конечная скорость, ежесекундная прибавка — четыре… Значит, усилие на лине почти равно весу телеги, и превышает вес артифициальной птицы, вместе с седоком! Наши птички на такое не рассчитаны. Могут рассыпаться еще до взлета.

Предохранительный клапан облегчили примерно вдвое. Спустивши лишний пар, пожертвовали еще одной телегой. Теперь уже ребятишки считали, я только их проверял. Вышло, что процентов двадцать силы можно прибавить, к вящей радости Алексея. Отношение к скорости и высоте у него — как у скряги к золоту.

Команда разошлась по заранее определенным постам: кто к машине, помогать с ее пуском, кто вниз — быть готовыми помочь летуну при несчастливом возвращении на землю. Сам занял место в стороне, у края обрыва, чтобы всех видеть и никому не мешать. Долго, бесконечно долго парнишка готовился, сосредоточивался и ждал подходящего момента… Сигнал!

Под инфернальные звуки паровой лебедки ангелокрылое чудо стремительно и плавно взяло ход, вот колеса оторвались от дорожки, линь соскочил с крюка… Все благополучно! Пока благополучно, тьфу-тьфу-тьфу! Огромная белоснежная птица в полной тишине скользит по теплому, пахнущему морем и полынью, аеру; слегка отклоняется от прямолинейного полета, румба на полтора приводясь к ветру… Сама или Алешка рулит? Прикладываю зрительную трубу… Да, рулит: чуть скручиваются оконечности крыльев, длинный крестообразный хвост гнется влево… Лишь наметанное око способно заметить столь малые деформации, профану показалось бы, что машина управляется чистым усилием воли. Впрочем… Не такие уж малые, к тому же птица ощутимо кренится! Что он задумал?! Отрываю окуляр от глаза, дабы расширить поле зрения — и вижу, как летун закладывает двухсотсаженный круг. Вот он проносится почти у меня под ногами, едва не задевая крылом сухие будылья, торчащие на крутом склоне! И еще один виток — теперь заметно ниже, примерно на полугоре. Затем, разомкнув спираль, уходит к морю и где-то у самого палаццо плавненько прижимается к земле. Где моя труба?! Черт, в такой дали, да еще против солнца… Ни шиша не разглядеть! А, вон: машут белым флагом! С ближайшего к летучей машине наблюдательного поста. Это значит, все хорошо. При частичных повреждениях цвет был бы желтый, при полной неудаче — красный.

Пока спускался, желание задать своевольнику взбучку сменилось более взвешенными сантиментами. В конце концов, никто лучше него не может оценить, какие маневры в воздухе возможны, а какие приведут к падению. Да и не достучаться бывает до алешкиного разума, когда на волне очередного триумфа парень себя мнит небесным принцем. Черт знает, что за характер, и откуда взялся такой у крестьянского сына! Неужели все-таки от меня?!

НА ЗЕМЛЕ И В НЕБЕСАХ

Остаток лета (не весьма уже протяженный) полностью был пожертвован искусству небесного летания. Каждый день на рассвете ребячья партия, облепив упряжку, помогала тащить артифициальную птицу на гору, чтобы потом две или три минуты с замиранием сердца наслаждаться небывалым доселе зрелищем. Конечно, никто не хотел оставаться всего лишь зрителем: друзья и недруги Алешки соединились, чтобы припереть сопливого монополиста к стенке. Пусть делится! Делится местом в корзине летучей машины, умениями оной управлять, шансами сломить себе шею… Противиться всеобщему напору было невозможно. Разве что, я бы запретил — но тогда парни, оскорбленные в лучших чувствах, из горящих внутренним огнем помощников превратились бы в унылых исполнителей, делающих постылую работу из-под палки. Чем ломать юные души — уж лучше кости. К сожалению, таковые переломы не заставили себя долго ждать. У Акима Дементьева, самого ярого алешкина недруга и состязателя за место вожака ребячьей ватаги, птица после отрыва от земли поднялась круто вверх сажен на восемь, перевернулась через левое крыло и вдребезги разбилась о камни. Летун, страшно изуродованный, помучился еще двое суток и умер. Жаль его было. Впрочем, посылать людей на смерть — обыденный труд военачальника. Главное, чтобы не зря. Легкое подозрение, что мой хитрый внучонок мог что-то нарушить в замысловатой системе тяг и шкотов (с него бы сталось), ни подтверждений, ни опровержений не нашло. Юноша только руками разводил: Акимка, мол, на пуд с лишним был его тяжелее, а слушать умные советы по управлению машиной в силу природных тупости, упрямства и злобы отнюдь не желал. Вот и поплатился, дескать, за собственную дурь.

Может, и впрямь вся беда крылась в неумении. Бог его знает. После сего несчастья стремление молодых людей в небеса, хотя не исчезло вовсе, стало более сдержанным и разумным. Печальный случай побудил задуматься о способах передачи навыков полета с минимальным риском для жизни. Вдобавок, был у меня еще один дальний замысел… Словом, требовалась увеличенная птица, поднимающая сразу двоих. Прежде, чем рулить самому, пусть каждый будущий летун прокатится вместе с Алексеем, свыкнется с необыкновенными ощущениями, научится владеть собою в воздухе… Ну, и присмотрится, хотя бы, как надлежит править машиной. А кроме сего — ежели удастся выработать методу сравнительно безопасного катания по небу сторонних персон… Ух, какие возможности откроются! Все королевские дворы Европы… Ладно, помолчу — чтоб не сглазить!

Очень удачно получилось, что движимая от парового котла лебедка обладала значительным избытком силы. Подняв упругость пара до первоначальной, мы запросто разогнали бы «двойную» птицу. Единственное препятствие являл непомерный вес устройства. Мортирный ствол должен выдерживать выстрел, то бишь усилие стократное против создаваемого паром; соразмерная у него и толщина стенок. Так что, на место сборки огненную машину везли по частям: каждый цилиндр — отдельной упряжкой в шестнадцать волов. Таскать этакого монстра по всему свету… Нет, нужен легкий передвижной привод. Возвращаться к разгону конями не хотелось.

Конечно, у лошадок тоже есть свои преимущества: прежде всего, свобода от множества инженерных проблем. Но скорость, сообщаемая упряжкой взлетающей артифициальной птице, совершенно недостаточна. Для успеха надобен, помимо прочего, встречный ветер сажен этак четыре-пять в секунду. Весьма желательно, чтоб это был зюйд-вест (если дело происходит в окрестностях Поссидимы). Что же получается? Дни, когда можно подняться в небо с помощию конного привода, за целое лето вполне пересчитаешь по пальцам! Пар избавляет от рабского подчинения ветреным сыновьям розовоперстой Эос: уж лучше платить оброк надежному Гефесту.