Свободное владение Фарнхэма - Роберт Хайнлайн

— Но ведь ты сам только что заявил, что убежище никого не спасет!

— Нет, это не совсем так. Оно могло бы спасти наши жизни, если бы мы жили милях в ста отсюда. Но Даунтаун Спрингс — цель первостепенного значения… и к тому же никто не сможет построить убежище, которое выдержало бы прямое попадание.

— Тогда о чем же беспокоиться?

— Я уже сказал тебе. Это лучшая страховка из тех, что я могу себе позволить. Наше убежище не выдержит прямого попадания. Но если ракета уйдет немного в сторону, оно выстоит. Русские далеко не супермены, и ракеты их весьма несовершенны. Я просто постарался свести риск к минимуму. Это все, что я могу сделать.

Дьюк колебался.

— Отец, дипломат из меня никудышный…

— Тогда и не старайся быть им.

— В таком случае, я задам вопрос в лоб: стоит ли сводить мать с ума, превращать ее в пьяницу только ради того, чтобы продлить свою жизнь на какие-нибудь несколько лет с помощью этой земляной норы? Да и имеет ли смысл дальнейшая жизнь после войны, когда страна будет опустошена, а все друзья мертвы?

— Может, и нет.

— Тогда зачем все это?

— Дьюл, ты пока не женат…

— Это неоспоримо.

— Сынок, я тоже буду откровенен с тобой. Я уже давным-давно перестал заботиться о собственной безопасности. Ты уже взрослый человек и стоишь на собственных ногах, и твоя сестра, несмотря на ее молодые годы, вполне самостоятельное существо. — Он пожал плечами. — Единственное, что меня еще по-настоящему занимает, так это хорошая партия в бридж. Как ты, наверное, заметил, мы с твоей матерью практически перестали понимать друг друга.

Да, я вижу это. Но это твоя вина. Это ты ведешь мать к помешательству.

— Если бы все было так просто. Во-первых, ты еще учился на адвоката, когда я построил это убежище, — как раз во время Берлинского кризиса. Тогда твоя мать приободрилась и снова стала сама собой. За весь день она могла выпить один мартини, и ей этого вполне хватало — а не четыре, как сегодня вечером, Дьюк. Грейс просто необходимо это убежище!

— Что ж, может быть. Но ты определенно выводишь ее из себя, снуя по дому с этой затычкой в ухе.

— Вполне возможно. Но у меня нет выбора.

— Что ты имеешь в виду?

— Грейс — моя жена, сынок. А «любить и заботиться» — включает в себя стремление продлить ей жизнь, насколько это в моих силах. Это убежище отвечает моим целям, я смогу уберечь ее в том случае, если она будет находиться внутри него. Как по-твоему, за какое время до атаки нас успеют предупредить?

— Думаю, минут за пятнадцать.

— А для того, чтобы укрыть ее в убежище, достаточно будет трех минут. Поэтому-то я и слушаю непрерывно радио. На протяжении любого кризиса.

— А если сигнал поступит в то время, когда ты спишь?

Отец улыбнулся.

— Когда обстановка напряжена, я сплю с этой пуговицей в ухе. Если она напряжена до предела — как, например, сегодня, — то мы с Грейс ночуем в убежище. Девушкам тоже придется провести ночь с нами. И ты можешь присоединиться к нашей компании.

— Пожалуй, нет.

— Напрасно.

— Отец, даже если предположить, что атака возможна, — только предположить, потому что русские еще не сошли с ума, — то зачем же было строить убежище так близко к стратегической базе? Почему ты не выбрал место, которое было бы равно удалено от любых возможных целей? Построить убежище там — это значит избавить мать от ненужных страданий.

Хьюберт Фарнхэм тяжело вздохнул.

— Сынок, она никогда бы не согласилась уехать отсюда. Ведь здесь ее дом.

— Так заставь ее!

— Дьюк, тебе приходилось когда-нибудь заставлять женщину делать то, чего она по-настоящему не хочет? Кроме того, дело осложняется еще и ее склонностью к выпивке — с алкоголем довольно трудно сладить. Но я должен, по возможности, стараться договариваться с ней, насколько это в моих силах. И… Дьюк, я уже говорил тебе, что у меня не так-то много причин для продления собственной жизни. И одна из них вот какая…

— Ну, продолжай же.

— Если эти проклятые лживые подонки когда-нибудь все-таки сбросят свои смертоносные бомбы на Соединенные Штаты, то я хотел бы отправиться на тот свет, как подобает настоящему мужчине и гражданину, прихватив с собой восемь мертвых врагов, лежащих вокруг меня!

Фарнхэм выпрямился в кресле:

— Я не шучу, Дьюк. Америка — лучшая страна из всех, что человечество создало за свою долгую историю, по крайней мере на мой взгляд, и, если эти мерзавцы убьют нашу страну, я тоже хотел бы убить хотя бы несколько из них! Я почувствовал большое облегчение, когда Грейс категорически отказалась переезжать.

— Почему?

— Потому что я не хочу быть изгнанным из своего родного дома каким-нибудь крестьянином со свиным рылом и скотскими манерами. Я свободный человек. И надеюсь до конца остаться свободным. Я подготовился к этому, как смог. Но бегство не в моем вкусе. Я… Девочки возвращаются!

Вошла Карен, неся напитки, за ней появилась Барбара.

— Ха! Барб осмотрела наши запасы и решила испечь креп-сюзе. В чем дело, вы оба такие мрачные? Какие-нибудь плохие новости?

— Нет. Кстати, включи телевизор, мы еще успеем посмотреть конец десятичасовых новостей. Барбара, какой замечательный запах! Предлагаю вам место повара.

— А как же Джозеф?

— Джозефа мы оставим мажордомом.

— Как же это получается? — не преминул отреагировать Дьюк. — Вы отвергаете мое предложение сочетаться законным браком и принимаете предложение моего старика жить с ним во грехе…

— Я что-то не заметила слова «грех».

— Как! Разве вы не знаете? Барбара… Наш отец — известный сексуальный маньяк.

— Это правда, мистер Фарнхэм?

— Ну…

— Именно поэтому я и стал юристом, Барбара. Мы не в силах были таскать сюда Джерри Гизлера аж из самого Лос-Анджелеса всякий раз, когда папочка попадал в переплет.

— Да, славные были денечки! — согласился Хьюберт. — Но, миссис Уэллс, к сожалению, это было много лет назад. Теперь моей слабостью стал бридж-контракт.

— Раз вы так опасны, я считаю себя вправе рассчитывать на более высокий оклад…

— Тише, дети! — прокричала Карен и усилила звук телевизора.

«… В основном пришли к соглашению по трем из четырех предложенных президентом вопросам и договорились собраться еще раз, чтобы обсудить четвертый вопрос — о присутствии русских атомных подводных лодок в наших территориальных водах. Теперь можно с большой долей уверенности сказать, что кризис самый острый из всех, случавшихся в период после второй мировой войны идет на убыль в результате достижения договоренности, в той или иной степени удовлетворяющей обе стороны. А теперь позвольте познакомить вас с некоторыми головокружительными фактами из жизни компании „Дженерал моторе“ и их всесторонним анализом, который по своей глубине…»