Слово атамана Арапова - Александр Владимирович Чиненков

дух. Стянул с шеи пестрый платок, обмотал им голову, подул на озябшие пальцы, вытащил из-за пазухи бутылочку вина, которую прихватил у задушенного конвоира, глотнул из нее и глубоко вздохнул. Стало немного легче, по жилам заструилось тепло. Сычев огляделся и, уверившись, что находится в укрытии и лунный свет его не выдаст, снова запрокинул бутылку.

«Ах! Благодать! Проклятый мороз! Как трещит. И под ногами скрипит. Леденеет кровь. Главное – перевалить через гору, а там уже пустяки, – пробормотал он. – Тама степь. – Но чу! Слышь!» – Матвей испугался.

Где-то вдалеке заскрипел снег.

«Это они! Да, они! Беги, несчастный, беги! – Сычев задрожал, вытянул шею и прислушался. – Да, да, энто они! Беги!»

И точно ящерица, которую тронули палкой, казак взвился, завернул за скалу и пополз в гору.

Вскоре появились два всадника. Один – крепкий, в шапке, с длинным одноствольным ружьем. Другой – закутанный в тулуп, в шапке и поменьше первого.

– След сюда ведет, – промолвил кочевник, что поменьше.

– Надо искать! – ответил первый.

– Конечно.

– Поехали.

– Передохнем немного?

– Нет, поехали.

– Уйти далеко он не мог. Ну, хоть немного.

– Нет, едем! Если мы не разыщем его… головы с плеч.

– Я устал.

– Оставайся. Только помни: тут много волков.

– Не боюсь я.

– Давай искать дальше.

– Вон у камня в снегу свежая кровь, а вон и бутылка. Пустая!

– Верно, свежая кровь. Он ранен и недалеко отсюда.

– Гляди! Завернул за скалу. Вот его следы, едва приметны в снегу. Еще снег мягкий!

– Идет в гору.

– Поехали.

Воины, обогнув скалу, пришпорили коней и направили их в гору. Снег скрипел, ветки ломались под скользящими копытами лошадей, но шаг за шагом они продвигались вперед. Вот они выехали на вершину. Над горой плыл ясный месяц, перед всадниками раскинулась снежная пустыня.

– Смотри! – крикнул второй воин. – Вон туда, на тот пригорок! Спасибо, луна помогает. Видишь, черное ползет в гору? Это человек.

– Да! Сейчас вижу. Человек.

– Торопится, раб проклятый.

– Словно за ним шайтан гонится.

– Именно.

– Быстрее за ним.

– Обожди. Теперь все в порядке: он – наш. С той горки можно спуститься только в овраг, а дальше отвесная стена. Рабу придется идти по оврагу или вперед, или назад. А горку можно объехать. Ты скачи прямо вниз, а я заеду с юга, и мышь окажется между двумя кошками. Дай мне пистоль, Сабир!

– На, держи.

– Только взять его нужно живым.

– Живым или мертвым, на то воля Аллаха, – ответил первый воин и пустил коня вниз, а второй повернул налево.

Сычев благополучно спустился в овраг. «Слава богу! Значит, эти бешеные псы далеко позади, не нагонят. Черт!» Перед ним внезапно выросла отвесная высокая скала. «Дальше нельзя! Надо обойти гору оврагом с севера. Вперед, вперед! Кожа на руках лопается, сочится кровь. Вперед! Волосы обледенели. Вперед! Ноги проваливаются все глубже. Вперед! Вперед! Дьявольские духи неистовствуют». Вот ущелье сворачивает в сторону. Перед беглецом небольшая полянка. На ней светло как днем. Матвей видит всадника и начинает дрожать, но не от холода, а от страха и досады.

Но на пути беглеца оказались спасительные деревья, которые вразброс росли на полянке. Взобравшись на одно из них, Сычев прижался к стволу и замер, едва дыша.

Преследователи встретились в овраге.

– Где он? – спросил первый воин.

– Он же в твою сторону кинулся.

– Да нет, Аллах свидетель, в твою! – возразил второй. – Он от меня побежал, а потом вдруг исчез.

– Нет же, говорю тебе!

– Да, клянусь Всевышним!

– Но ведь не шайтан же перенес его через скалу? Видишь, она отвесная и гладкая, словно топором обтесанная.

– Может, там. – И первый воин кивнул в сторону овражка, где росли деревья. Месяц медленно поднимался, освещая приовражный дуб.

– Ага. Проклятый раб! – зарычал воин, заметив на дереве притихшего казака. – Так вот ты где. Наконец-то я доберусь до тебя.

Воины направили коней к дереву и остановились, задрав головы.

– Теперь, – крикнул первый воин, – твой час настал!

Он вскинул ружье, но выстрелить не успел. Заскрипели ветки, и спрыгнувший Матвей оказался сзади воина верхом на крупе его коня. Не выдержав свалившейся на него огромной массы, перепуганное животное взвилось на дыбы. Теряющий равновесие казак повалился на снег, увлекая за собой врага и крепко обхватив его руками за шею. Не теряя времени, Матвей свернул шею воину, схватил его ружье и выстрелил во второго кочевника, занесшего для удара саблю. Воин вскрикнул, дернулся и, выпав из седла, камнем провалился в снег. Пуля пробила ему лоб.

– Вот и все, приехали! – прошептал Сычев, вытащив саблю из ножен поверженного врага. Обезглавив для верности преследователей, Матвей снял с них одежду и забрал оружие.

Оседлав одного из коней, другого он привязал к луке седла.

– Все, – сказал он напоследок. – С рабством у мя расчеты закончены. Я отомстил за все. Да простит Хосподь все мои прегрешения!

И поскакал казак по степи, возвращаясь домой, а позади, в ущелье, стая голодных волков с рычанием рвала на части тела обезглавленных воинов…

Как только Сычев закончил свой рассказ, в избе повисла мертвая тишина. Каждый из присутствующих переживал услышанное и не спешил делиться с окружающими. Как всегда, первым заговорил Кочегуров, который, в отличие от присутствующих, не мог долго копить в себе бушующие мысли.

– Довелося те, браток, хлебануть лиха, однако.

– С лихвой хватило, – согласился Матвей.

– А кони хде? Оружие? – спросил Арапов, тяжело вздохнув.

– Коней загнал, – ответил Сычев. – Ужо больно домой спешил и не жалел животину. А ружо, пистоль и сабельки вона. – Он кивнул в сторону переднего угла избы, где притих Пантелей.

Атаман посмотрел в указанном направлении и удивленно вскинул брови. Он как будто впервые увидел прислоненное к стене оружие. Арапов ничего более не сказал и задумался еще сильнее, видимо, над какой-то деталью из услышанного.

Поспелов, Скородумов и Нечаев молчали тоже. Они с детства не были приучены встревать в разговоры и тем более задавать какие-то вопросы.

А вот есаул… Петр поскреб затылок, чему-то ухмыльнулся и сказал:

– Упаси Хосподи в басурманский плен угодить, однако. Ладно хоть живой остался. Энти нехристи, язви им в душу…

– Судя по всему, ты к любому делу горазд, – перебив Кочегурова, вдруг заговорил атаман. – Таки люди нам нужны. А мож, ты до дому, на Дон, возвертаться собрался?

Несколько долгих минут Сычев молчал, что-то серьезно обдумывая. Затем пожал плечами и сказал:

– А хде теперя мой дом? На Дону? Едва ль. Тама, поди, и думать про мя забыли. В Яицке я тож чужак пришлый. Ежели дозволите, братцы, то зараз здеся с вами поселюсь! Для казака дом завсегда везде, хде государство