Слово атамана Арапова - Александр Владимирович Чиненков

– Хорошо сказано, – широко улыбнулся есаул. – Главное – душевно!

– А тово казака, с кем ты в поединке сошелся, помнишь? – спросил Арапов после некоторого раздумья.

– Конешно, разве таково бугайка забудешь? – Матвей прикрыл глаза, пытаясь восстановить в памяти образ бывшего противника. – Здоров, как бык. Молод. Силы немереной. Медведяк, как хворост, молол!

– Зовут как, не помнишь? – задал вопрос атаман, заметно волнуясь.

– Не обессудьте, браты, кажись, запамятовал. – Сычев виновато развел руками. – Аверьян али Гурьян. Куракин, кажись. Нет, не кажись. Точно так!

25

Ночевать в степи стало опасно. Стая волков вот уже двое суток преследовала Гурьяна и Матрену, но почему-то не нападала на обессилевших людей. Может быть, их отпугивал запах медвежьих шкур в тюке на плече казака? Или волки не были голодны, так как попутно охотились на сайгаков, стада которых паслись в степи. А может быть, существовала еще какая-то причина, заставлявшая волков следовать за людьми, но не нападать на них.

Как бы то ни было, но так больше продолжаться не могло. До сакмарских берегов путь все еще далек. Необходимо было пройти большое расстояние по степи, переправиться через реку Яик в ее верховьях, а там… Проделать такой путь, да еще с больной женщиной на руках, нечего было и думать. Тем более волчья стая когда-нибудь обязательно нападет на них, улучив момент, когда люди окончательно выбьются из сил. Чтобы остаться в живых, надо было отбиться от стаи, зазимовать, выбрав укромное местечко подальше от дорог и троп вездесущих кочевников. Все это прекрасно понимали Гурьян и Матрена.

Кое-как добравшись до безымянной речушки, они расположились на привал. Казак разложил костер, благо деревьев вокруг было достаточно. Затем вытряхнул из тюка шкуры и расстелил их на снегу.

– Што ты удумал, Гурьяша? – спросила наблюдавшая за ним Матрена.

– Не торопысь, узнашь ешо, – ответил казак.

Заботливо укутав разразившуюся кашлем женщину, Гурьян выбрал самую большую шкуру и примерил ее на себя. Медведь, когда-то ее «носивший», был чуть крупнее казака. Гурьян без особого труда влез в нее. На глазах удивленной Матрены он превратился в медведя. Стянув на груди края шкуры сыромятными ремешками, он встал на четвереньки и…

– О Хосподи! – воскликнула женщина, прикрыв рот ладошкой.

Оставив Матрену греться у костра, казак пошагал навстречу волчьей стае, расположившейся неподалеку в кустах у опушки леса. Увидев его, звери заметно забеспокоились. Они жадно втягивали ноздрями воздух, будучи не в силах распознать, кто приближается к ним. Когда до стаи оставалось сделать несколько шагов, Гурьян встал на четвереньки и, завертев головой, грозно зарычал. Этот рык был так схож с рычанием медведя, что волки не выдержали и, поджав хвосты, умчались в степь.

Довольный казак вернулся к костру и, не снимая шкуры, прилег рядом с Матреной.

– Брр, аж мороз по коже, – улыбнулась приветливо женщина. – Ежели б я не ведала, што энто ты, Гурьяша, зараз бы со зверюгой спутала!

– Я энто, не боись. – Казак стянул с головы медвежью маску и ласково посмотрел на Матрену. – Ну, как ты? Кашель не мучит?

– Да не, улеглось вроде. – При упоминании о болезни лицо ее поскучнело, а на глаза навернулись слезы.

Женщина замолчала и отвернулась. Ей очень не хотелось выглядеть плохо перед мужчиной, которого она так искренне полюбила. Матрене было плохо. Она никак не могла забыть Антипа, который оказался лютым, злым человеком, не пощадившим даже своего ребенка. Втайне от Гурьяна женщина плакала все ночи напролет, сильно переживая постигшую ее трагедию. С наступлением утра она перевоплощалась в жизнерадостную спутницу, способную перенести все тяготы их совместного перехода. Матрена даже пыталась скрыть подтачивающую ее здоровье болезнь и старалась изо всех сил не быть Гурьяну обузой. Если хоть немного появлялись силы, она шла с ним рядом по заснеженной степи, позволяя нести себя лишь тогда, когда отяжелевшие ноги отказывались слушаться. Матрена была благодарна казаку, что он не бросает ее в дикой степи и всячески заботится о ней. Антип же…

– Все, остаемся здеся до весны, – объявил вдруг Гурьян, заставив тем самым женщину мгновенно отвлечься от тяжких раздумий.

– Но што так? – спросила она. – Ты што, думашь, што я не смогу идтить дальше?

– Мыслю, што сможешь, – уклончиво ответил казак. – Но необходимости в том не зрю.

– Как энто?

– Што до Яицка, што до сакмарских берегов ешо одинаково далече.

– Ну и што с тово?

– Да не дойдем мы пешком дотудова! – Гурьян в сердцах сплюнул прямо в костер и принялся стягивать с себя медвежью шкуру. – Думаю, до весны здеся обосноваться, а там видать будет.

– А жить-то как будем? – ужаснулась Матрена. – У нас даже инструмента нету, штоб шалаш справить. Ни печки, ни посуды, ни оружия нету.

– Ниче, выдюжим. Бывало и хуже.

Казак любовно погладил медвежью шкуру, заботливо свернул ее и бережно уложил в мешок. Затем он внимательно осмотрел окружающий их лес и, оставшись довольным, сказал:

– Ниче, живы будем – не помрем! В плену басурмановом выдюжили, а тута…

Обживать место Гурьян начал с того, что изготовил из подручного материала силки на зайцев. Судя по следам, в лесу их было видимо-невидимо. Затем он изготовил пару крепких рогатин. Насобирав веток, приступил к изготовлению шалаша, в котором собирался провести зиму, а потому он должен быть надежным и способным выдержать любую непогоду.

Гурьян работал не покладая рук. Он плел шалаш из веток ивы, которые, к сожалению, не обладали той гибкостью, как летом, и ломались на морозе.

Через неделю жилище было готово. Казак заботливо обложил его снежными комками, оставив лишь макушку, которую заботливо укрыл медвежьей шкурой. Стены шалаша он также утеплил шкурами, с благодарностью вспоминая Джантюрея, навязавшего их ему в дорогу. Вход он также завесил шкурой и вместе с Матреной заселился в шалаш.

Основной пищей служили зайцы. Их много попадало в силки, и голод зимующим в ближайшее время не грозил. Волки тоже особо не допекали. Они изредка навещали их жилище ночью, но никогда не пытались проникнуть внутрь. Единственную проблему составляла болезнь Матрены, которой становилось все хуже и хуже.

Чтобы хоть как-то помочь тающей на глазах женщине продержаться до весны, необходима была более жирная и калорийная пища. Постная зайчатина мало подходила для больной. Очень бы пригодился жир сурка или барсука, обладающий лечебными свойствами. Но этих животных добыть было невозможно. Мясо лося или медведя… Медведя? А почему бы и нет? Если побродить по лесу, то, может быть, и удастся набрести на берлогу. А взять медведя не составит труда для имевшего большой опыт на этот счет Гурьяна.

С вечера он подготовил рогатины, смастерил снегоступы