Слово атамана Арапова - Александр Владимирович Чиненков

– Оне мя не слушаются.

– А што ты хотела вызнать у них, дочка? – вкрадчиво поинтересовался Андрон.

– Хотела… хотела… – И Мариула горько разрыдалась. Ни Никифор, ни старец даже не пытались ее утешить. Они знали, что гордая красавица болезненно переживает свою слабость. Любое прикосновение к ней в этот момент может вызвать очень бурную обратную реакцию. В создавшейся ситуации лучше всего было терпеливо дождаться окончания истерики, что Андрон с Никифором и сделали ради собственного благополучия.

Наконец Мариула всхлипнула последний раз и затихла. Убрав колоду в сундук, девушка вернулась к столу. Андрон слегка двинулся, приглашая Мариулу сесть рядом, но она даже не заметила этого. Девушка стала расхаживать по горнице взад и вперед, а ее напрягшееся лицо говорило о том, что Мариула о чем-то крепко задумалась.

– Пошто думами маешься, дочка? – спросил ее Андрон.

– Думаю вот, об чем нам Степка поведать хотел, – ответила девушка.

– И што об энтом мыслишь?

– Сама ешо не ведаю. – Мариула вернулась на свое место рядом со старцем.

– А што карты те казали? – спросил девушку Никифор. – Видать, не очень порадовали?

– Оне меня не слухаются, – нахмурилась Мариула.

– Как энто?

– Так вота. Ужо неделю несут какую-то околесицу, што глазам тошно.

– К чему энто, не знашь?

– Наверное, силу теряю. – Девушка обхватила руками голову, а глаза вновь наполнились слезами. Но на этот раз она сдержалась: не позволила истерике затуманить голову. Повернувшись к притихшему парню, она спросила: – Степушка, што ты зрил там на дворе?

В ответ тот лишь глупо улыбнулся и затих, устремив отсутствующий взгляд на окно.

– Степушка… – Мариула собиралась спросить что-то еще, но, увидев каменное лицо парня, умолкла, лишь разочарованно пожав плечами. «Что же он увидел? – билась над разгадкой голова. – Ведь неспроста он выказал эдако представление?»

– Зрил я как-то таку ж болезнь падучую, – неожиданно заговорил Никифор, чем привлек к себе внимание. – Гавриилова жонка той хворью маялась. То ниче, а то валится на земь, как плеть, и дрыгается, покудова старец али сын не успокоят.

Высказанная казаком мысль тут же перекочевала в голову девушки. Попав в благоприятную почву, она тут же получила развитие. Вскоре у Мариулы была готова версия, которая вполне объясняла поведение Степки и которой она сразу же решила поделиться с Андроном и Никифором:

– То, што блаженный указал нам на хворь редкую, верую. Знать, про Марью обсказать хотел. Хосподь открыл очи ему, а он нам сею весть перенес. Чует мое сердечко, што какое-то лихо на киржаков-кулугур вот-вот обрушится. Покудова злыдень с черным сердцем тама правит, не видать людям тем щастья!

– Ну и што, раз Степка Марьин припадок наблюдал? – недоуменно спросил Никифор. – С ней часто тако случатся.

– А нынче, поди, случай особый, – высказался Андрон. – Знать, беда с нею рядом ходит!

Слушая мужчин, Мариаула занервничала. Любые рассказы и даже намеки про зло приводили ее в жуткое состояние. Пробуждающееся в это время второе «я», как всегда, требовало немедленных действий. В девушке появлялась безудержная активность, которая превращала хрупкую девушку в жаждущую риска и приключений особу.

– Одевайся живо. – Мариула поспешила к сундуку. Открыв крышку, она принялась извлекать из его недр одежду, оружие и всякие другие предметы, которые, по ее убеждению, могли пригодиться. Она обернулась и удивленно посмотрела на все еще сидевшего у стола Никифора: – Ты што, оглох што ль? Я ж те не по-кайсацки сказала?

– Мы што, куды-то щас пойдем? – удивился казак.

– А ты думал. Пригрелся в тепле тута и позабыл обо всем.

– Об чем же?

– Хотя бы о том, што ты не баба, а мужчина.

Привыкнув подчиняться Мариуле без возражений, отвыкший от серьезных поступков, казак нехотя встал, оделся и вышел на улицу. Девушка тоже не заставила себя ждать. Вскоре она показалась на крыльце в походной одежде степных воинов.

– Коней… – Никифор осекся, вспомнив, что конь его умер при так и не выясненных обстоятельствах, но тут же поправился: – Коня твово седлать, однако?

– Нет, – отрезала Мариула и пошла в сторону леса.

– Нет так нет, – пожал плечами казак и направился за ней следом.

Шли осторожно, крадучись, как того требовала жизнь в диком лесу. Первой шла девушка, за ней – Никифор, наступая в оставляемые ею следы. До обжитой кулугурами горы от лесного дома было рукой подать, но в лесу было очень много снега, который значительно затруднял движение. Луна скрылась за деревьями, мрак простирается все дальше и дальше. Тихо, как в могиле.

«Эх, будь сейчас лето красное, шел бы легко, но, увы, теперь зима, снег! Проклятый снег! Точно змея, вьется за тобой след, и его не выпускает из виду проклятый глаз ясного неба – зловещая луна! Будь поземка, буран или хоть облачко, но небо чисто, как стекло! Проклятье!» – Никифор отвлекся от своих мрачных мыслей лишь тогда, когда натолкнулся на внезапно остановившуюся Мариулу.

– Обождем здеся.

Девушка обернулась и присела прямо на снег. Казак сделал то же самое. Он ждал, что Мариула скажет что-то еще. Но она хранила молчание, только бросала косые взгляды в сторону спящего на вершине горы поселения. Время близилось к полуночи, но ничего не происходило.

– Чево ждем? – прервал тяготившее его молчание Никифор. – Приперлись невесть для че и морозим тута задницы, не ведая для какова ляду.

– Помолчи, – ответила Мариула. – Сердцем чую, што должно што-то случиться…

– Но што? Што именно? – вспылил казак.

– Не знаю.

Не желая продолжать разговор, девушка отвернулась и остановила свой взгляд на тропе, по которой кулугуры днем спускались к лесу и реке. Томясь в ожидании, она долго наблюдала за поселением, не обращая внимания на недовольное бормотание Никифора за своей спиной. Время перевалило за полночь, но ничего по-прежнему не происходило.

Мороз крепчал. Лицо, руки, ноги все острее чувствовали пробирающийся сквозь одежду холод. Мариула начинала злиться. Противоречивые чувства, поселившиеся внутри, уже скоро обещали перерасти в свирепую бурю. А тут еще Никифор…

– Мож, я, тово, схожу, пройдусь по поселению? – тихо спросил казак, словно узнав, что Мариула думает как раз про него.

Его вопрос окончательно вывел девушку из себя, и не в силах сдержаться она тихо, но зло прошептала:

– Проваливай отсюдова, и штоб ноги твоей здеся боле не было!

– Лучше не задирай мя, девка чертова, – сердито отозвался Никифор. Развернувшись, он пошагал в лес.

Луна снова спряталась за облако, и все вокруг погрузилось в сумерки. Казак шагал по знакомой тропинке к лесному дому. Он порядком устал, а потому передвигался тяжело и лениво. Никифор хотя и смотрел перед собой, но уже