Последние узы смерти - Брайан Стейвли

– Так и было, – устало кивнула Адер. – Тристе сказала охране, что ее стошнило адаманфом. Показала им. Они бросились на нее. Кегеллен поставила у дверей шестерых, а в живых остался один.

Каден всмотрелся в лицо сестры. Та говорила правду.

– Мне надо идти, – сказал он.

– Куда?

Промелькнула мысль рассказать ей все: о кента, о затерянном в бурном море островке, об ожидающем там боге в теле человека. Разделявшая их преграда, непреодолимая при ее первом возращении в Аннур, сейчас представлялась такой хрупкой. Ее можно было разбить горстью слов. Они могли бы вместе встать против кенаранга, брат и сестра плечом к плечу, как он мечтал когда-то встать с Валином.

Валин…

Он медленно покачал головой.

Адер не сводила с него глаз.

– Ты готов был рассказать.

– Да.

– Но решил, что мне нельзя доверять.

– Мне незачем решать. Я это знаю.

Адер закрыла горящие глаза ладонями. Этот жест засветил давнее воспоминание из детства: они играли с братом в прятки и верили, глупые малыши, что, закрыв глаза, ты исчезаешь, что, если не видишь того, кто тебя ищет, он тебя и не увидит.

«Что, – молча спросил он, – что ты скрываешь от меня, Адер?»

Когда она отняла наконец ладони, в ее глазах горел огонь сердца.

– Я убила Валина.

Эти слова прозвучали для Кадена словно на незнакомом языке. И когда разум все же сумел их перевести, связать воедино, они остались бессмысленными, как если бы сестра уверяла, что потушила солнце. Он начал что-то говорить, оборвал себя, в смятении обратился к давней выучке хин: слушай и наблюдай.

– Он засел на башне в Андт-Киле, – рассказывала Адер, глядя в пустоту между ними, как бы совсем забыв о Кадене и говоря сама с собой. – Он накинулся внезапно. Убил Фултона, потом пытался убить ил Торнью. Я думала, что кенаранг необходим нам для спасения Аннура. Я была вне себя от страха. Выхватила его нож и воткнула ему между ребер. Я его убила. Я видела, как он упал…

Она замолчала.

Каден силился вообразить эту картину, населить башню людьми, привести их в движение, заглянуть в их умы – прежде всего в сознание Адер, понять, что она сделала, как и почему. Поначалу у него ничего не получалось. Рассудок, как яркая птица, чирикал бессмысленные звуки: брат, убила – зачем? Он заставил птицу замолчать, всмотрелся в площадку на башне и одновременно в глаза сестры, обращенные в ужасное прошлое.

Ее не научили, как Кадена. Не научили отстранять горе, сглаживать режущие края смятения. Она жила с этой памятью, как с вбитым в тело ржавым клинком, прятала входящую все глубже сталь. Каден предал бы целый мир братьев и не испытал такой боли. Хин его научили. К добру или нет, он не смог бы сказать.

– Что ты будешь делать? – спросила наконец Адер.

Ее глаза снова смотрели на него и так пылали, что странно было, как еще не выгорели дотла.

– Попробую остановить ил Торнью, – тихо ответил он. – И ты постарайся.

Теперь он рассказал ей все – о кента и о своем учении, о Мертвом Сердце и об ишшин, о ненависти Длинного Кулака к Аннуру и о странном союзе, связавшем Кадена с шаманом. Адер наконец сказала правду, и он отвечал правдой.

Странно, что люди так почитают правду. Каждый будто бы так и стремится к ней, словно к некоему абсолютному благу, к самоцвету чистой воды и идеальной огранки. Люди могут расходиться в определении правды, но жрецы и проститутки, матери и монахи – все почтительно, благоговейно выговаривают это слово. Как будто никто не ведает, какой низкой бывает правда, какой извращенной, какой отвратительной.

33

Где-то в недрах Гендранова тома скрывался абзац, который Гвенна всегда находила заслуживающим наибольшего внимания. Даже не абзац – пара фраз. «Перемены опасны. Смена часовых на крепостной стене. Перевод пленника из камеры в камеру. Смена командования в разгар сражения. Во всех случаях возникают моменты, порой не длиннее удара сердца, когда все повисает, уходит из рук. Тогда и нужно наносить удар».

Гвенна ждала такого момента.

Вскоре прихвостни Раллена вернулись на склад, толкая перед собой бочку с Талалом. Гвенна этого не видела. Она так и застыла, подвешенная в пустоте кеннингом Раллена, и лич не давал ей даже головы повернуть. Но она слышала, как рокочет бочка по камням за дверью, как трещат клепки на ухабах. Она слышала, как бочка наткнулась на порог склада, перевалила его и гладко покатилась по полу, чтобы остановиться где-то справа от нее.

«Уже вот-вот», – подумала она, силясь одновременно удержать в голове десяток возможных поворотов.

Из-за кеннинга она не могла шевельнуться, но напрягала мышцы в невидимых узах, разминала, испытывала. Главное – быть наготове.

Если они вообще вырвутся из расставленной Ралленом ловушки, то это случится в ближайшую минуту, и начать прорыв могла только Гвенна. Талал еще не понял, что происходит, а Быстрый Джак… Она слышала за спиной его дыхание. В последний раз она видела пилота остолбеневшим, на коленях, с приставленным к горлу ножом. Если он и был к чему готов, так не к бою, а к смерти. Она и сейчас чуяла бьющую из всех его пор панику. От этой вони ей хотелось плеваться.

Еще один пункт в длинном списке ее ошибок.

Если выживет, сможет накатать пособие, соперничающее с трудом Гендрана. Назовет его «Необдуманные предприятия: уроки, вынесенные из череды провалов». Ее идиотизму в отношении Быстрого Джака придется, пожалуй, посвятить отдельную главу. О нем надо будет помнить, когда вокруг замелькают клинки…

«Нет, – сказала она себе, переключая внимание на свои узы и стоявших с оружием наготове стражей. – О Джаке подумаешь потом, когда освободишься».

– Ну вот, – проговорил Раллен, нервно облизнув губы и глядя мимо Гвенны на вошедших. – Бочку под прицел. Тому личу со мной не равняться, но и он опасен, пока не опоили.

Именно на это Гвенна и рассчитывала. Как ни силен Раллен, непобедимым его не назовешь: не может он видеть все разом. Устав кеттрал предписывал сразу после захвата разделить пленных, но на такое Раллен пойти не мог. Или не захотел. Он не доверял своим, тем более в противостоянии с настоящими кеттрал, потому они все и оказались здесь, в одном тесном помещении, и пока Раллен занят Талалом, у Гвенны будет несколько мгновений.

– Вы трое, – приказал лич, махнув рукой окружившим ее солдатам. – Сомкнитесь,