Бремя страстей - Лайза Джексон

Колени ее подгибались, и она прислонилась к стене, чтобы не упасть. В глазах потемнело.

— Кэсс…

— Не смей. Не смей называть меня так! — Правда вдруг предстала перед ней со страшной очевидностью. Как она могла оказаться на­столько слепой, чтобы не понять, что этот напряженный, настороженный взгляд, эта са­модовольная ухмылка не могут принадлежать ее мужу. — Чейз… мертв? — В глазах ее стояли слезы.

Он протянул к ней руку, но она в ужасе отпрянула от него — она боялась его прикос­новений, его взгляда, боялась его самого. Не смей!

- Кэсс… прошу тебя, выслушай меня. По­старайся понять…

— Понять? Ты хотя бы сам понимаешь, о чем меня просишь?

Он сжал кулаки.

— Я не хотел…

— К черту! Все это входило в твои планы! Боже, какой же я была дурой! — Она чувство­вала, что задыхается, что не в силах пошеве­лить пальцем, что не в силах собраться с мыс­лями. — Все это время ты знал правду и скры­вал ее от меня, от собственной матери, ото всех! — кричала она. — Я просто не могу пове­рить, что была так безнадежно слепа!

Он снова сделал шаг вперед, и она чуть не упала, шарахнувшись от него в сторону.

—   Не смей прикасаться ко мне,— дрожа­щим от волнения голосом произнесла она, су­дорожно прижимая ладони к неструганым дос­кам, которыми были обшиты стены.

—   Подожди хотя бы минуту. Выслушай меня!..

— Я не желаю ничего слышать.

— Ты должна меня выслушать! Ты же сама хотела правды.

Она замерла как вкопанная. Он был прав, хотя ей было и тяжело признаваться себе в этом. Она не могла просто так уйти. Вскинув голову, она смерила его уничижительным взглядом, в котором читалось презрение, и горько промолвила:

— Ради всего святого, Бриг Маккензи, от­веть мне, что ты натворил?

Глава 23

Он должен был рассказать ей все с самого начала. Черт побери! Он так и собирался по­ступить. У него и в мыслях не было обманы­вать ее. Но его загнали в угол. И вот теперь она ненавидит его. Она стояла перед ним, бо­ясь шелохнуться, и в то же время смотрела на него с вызовом.

—   Зачем ты лгал?

—   Я не лгал. Просто все решили, что я —это Чейз.

—   А бумажник, медальон?..— Голос ее чуть окреп, выдавая боровшиеся в ней проти­воречивые чувства.

—   Мы поменялись. Чейза придавила рух­нувшая балка, я пробовал освободить его, но У меня ничего не вышло. Это его идея, — про­бормотал Бриг, и перед его взором вновь воз­никла страшная картина той проклятой ночи.

Чейза придавило балкой; силы покидали его, исказившееся от боли лицо заливала кровь. Бриг в ужасе закрыл глаза, но в ушах по-прежнему звучал крик брата, который на­стойчиво требовал, чтобы он взял себе его бумажник с документами. Когда Бриг отказал­ся и уже в который раз стал пытаться вызво­лить его из-под стропила, Чейз, собрав послед­ние силы, протянул к нему руку и сорвал с его шеи цепочку.

— Сделай это ради меня,— взмолился он.— И найди сукиного сына, который это устроил!

Бриг, лихорадочно соображая, что можно еще предпринять, прошептал:

—   Не надо, Чейз. Все будет хорошо. Ты выкарабкаешься.

—   Все кончено, Бриг. Все кончено.

—   Я пойду за подмогой!

—   Дай мне твои документы! Забери у меня кольцо. Ради Кэссиди.

—   Нет, Чейз! Я позову…

—   Молчи и делай, что я говорю. Ради Кэс­сиди! Ради меня, наконец! — Чейз тяжело ды­шал; из носа и изо рта текла кровь; он лежал, стиснув от боли зубы. — Хоть один раз в жиз­ни подумай не только о себе!

Бриг уступил и послушно достал у Чейза из кармана кошелек, снял с его пальца кольцо, затем вложил ему в ладонь свой кожаный бу­мажник и загнул его безвольные пальцы.

—   Ну вот и все, — прошептал Чейз, закрыв глаза.

—   Держись! Я мигом! — не помня себя от страха, Бриг бросился в контору. Кругом бушевало пламя, пожиравшее все на своем пу­ти: опилки, щепу, штабеля бревен. Откуда-то повалили клубы черного едкого дыма, кото­рый забивался в легкие. Бриг закашлялся.— О Боже!

Оказавшись возле двери в контору, он рва­нул на себя ручку. Жар полыхнул в лицо. А в следующую секунду на его глазах дверь сорвало с петель — новый мощный взрыв со­тряс лесопилку. Мириады тлеющих головешек гейзером рассыпались по ночному небу. Взрывной волной его сбило с ног, и он упал навзничь. Небо представляло собой зловещее черно-оранжевое зарево. Пытаясь подняться, он оперся рукой о землю, но что-то хрустнуло у него в запястье, а нога подвернулась. Жгучая боль пронзила руку до локтя и колено, и он вскрикнул. Металлический обломок ударил его по затылку, и свет померк перед глазами.

— Чейз! — только и успел крикнуть он, как вдруг ощутил острую боль в виске, ближе к правому глазу.

Уже теряя сознание от боли и ничего не видя перед собой, Бриг еще успел подумать ° том, какое счастье, что он — слава Богу! — не почувствует, каково это — заживо гореть в огне…

Очнулся он уже в больнице, где все обращались к нему по имени его брата. Он убе­дил себя, что сознается во всем, как только выйдет из больницы. Но не сделал этого сразу. Теперь время пришло…

—   Кто это сделал?— скорее потребовала, чем спросила, Кэссиди.— Кто устроил пожа­ры? Деррик?

—   Не знаю, — ответил он. — Но я должен это выяснить. Я обещал Чейзу.

—   Лжешь, Бриг,— с презрением бросила она ему в лицо. — Ты был там! Оба раза!

— Клянусь, я здесь ни при чем.

Она смерила его долгим испытующим взглядом.

— Кто, по-твоему, мог желать смерти Чей­за?

Он стоял перед ней, понурившись, словно придавленный чувством неизбывной вины.

— Думаю, таких людей предостаточно. Чейз знал, что Деррик проматывает казенные деньги, он много чего еще знал, нажив себе кучу врагов в последние годы. А во время пожара на мельнице— когда погибла Энд­жи,— я думаю, хотели убить меня. Не знаю, кто стоял за этим делом, но этот человек прос­то по ошибке принял Джеда Бейкера за меня. Видимо, решил, что ту ночь мы должны непре­менно провести с Энджи. Ведь на вечеринке у Колдуэлла я был с ней.

— Следовательно, ты считаешь, что убить собирались тебя? — в глаза Кэссиди появилось более осмысленное выражение.

— А возможно, что и в этот раз — тоже.

— И тогда и теперь? Но кто? Ведь никто не знал…

—   Выходит, знал.

—   Кто? — продолжала допытываться она.

— Уилли знал. Он был на обоих пожарах и видел меня.

Она в недоумении вскинула брови:

—   Уж не собираешься ли ты обвинить это­го несчастного, который не может даже…

—   Моя мать. Она тоже знала. Вернее, по­чувствовала. Кстати, тогда, в больнице она догадалась, кто я. Коснулась моей руки и даже не моргнув сказала, что давно ждала моего возвращения. И назвала меня по имени.