Мыс Доброй Надежды - Елена Семеновна Василевич

вот, не долго собираясь, на катере отправились мы в Мисхор. Приехали к «тихому часу». Зашли к дежурной сестре, сказали, кто мы и к кому. …Сестра, отнюдь не выразив радости по поводу нашего приезда, все же пошла к Мележам. Вскоре вернулась со словами: «Он сейчас выйдет», — и опять села за свой столик.

Чувствуя себя неловко, что явились, не предупредив — отступать было некуда, — мы остались ждать.

Прошло довольно много времени, и в глубине широкого светлого коридора опять открылась боковая дверь, и на пороге показался Иван Павлович. В знакомом всем нам сером пиджаке. Такой некурортный, такой непляжный…

Он шел к нам и приветливо улыбался.

— Прошу прощения, что заставил ждать… Сегодня у меня трудный день. Была тяжелая процедура…

У него и на отдыхе, и в санатории были «тяжелые дни»…

Нам надо было просить прощения: это мы, можно сказать, подняли его с постели, когда ему так нужен отдых…

— Нет, нет! Лучшего лекарства, чем вы привезли, не придумают никакие врачи! — Он действительно был искренне рад, что вот мы всей оравой захотели с ним повидаться, приехали и тоже бесконечно рады этой встрече. — Вон вы какие все молодцы… — поздоровался с каждым из нас за руку Иван Павлович. — Идем же, посмотрите мое жилье.

Микола Аврамчик спросил, работает ли он здесь, пишет ли.

— Пишу роман в предбаннике, — он усмехнулся, и лицо его как будто стало еще бледнее.

Он жил тогда в люксе.

Лауреат Ленинской премии. Депутат Верховного Совета. Народный писатель… У него было уже все: успех, признание, слава… Было все! Не было только здоровья.

Жилье действительно было люксовое. Телевизор. Ковер во всю комнату. Мягкая современная мебель…

Приглашая нас сесть, он так же шутливо пожаловался:

— А письменного стола нет…

Была в том люксе еще и спальня. А вот письменного стола действительно не было… Он повел нас показать, где пишет роман. Действительно в «предбаннике». В тесной комнатушке (без окна) перед ванной комнатой стоял небольшой столик. Даже не письменный, а позаимствованный по такому необычному случаю у кастелянши или сестры-хозяйки.

На столике горела настольная лампа и лежала рукопись. И еще на столике — это прежде всего бросилось в глаза — на подносе огромный разрезанный арбуз! Наверно, арбуз был и лекарством: врачи рекомендуют их почечникам.

Лидия Яковлевна поставила на стол вазу с яблоками. А Иван Павлович, будто оправдываясь, посетовал:

— Извините, что вина нет. — И с сожалением добавил: — Я уже давно не пью вина…

Мы с Лидой Арабей взяли по яблоку. Яблоки были душистые, сочные, вкусные. Мне захотелось еще одно… Тут и хлопцы наши протянули руки, и как-то незаметно разговор оживился, все мы вдруг почувствовали себя здесь в гостях просто и легко.

Трудно сейчас точно восстановить в памяти, о чем шел разговор. Конечно же прежде всего о здоровье Ивана Павловича, о его романе (все нетерпеливо ожидали продолжения «Полесской хроники»). И в печати и в частных разговорах он рассказывал, что пишет третий роман… Признавался, что пишется трудно.

Говорили о литературе вообще.

В разговоре с Мележем всегда удивляло, откуда при всей его занятости находились силы и время так внимательно следить за литературным процессом, досконально знать все, что происходит в литературе.

…Потом они с Лидией Яковлевной повели нас показывать санаторий.

— Здешние острословы прозвали его дворянским гнездом, — чувствовалось, что шутка эта понравилась Мележу…

Гневить бога было грешно — «гнездо» отменное… Как бы только чувствовала себя в этом гнезде милая его сердцу Ганна, если бы случайно оказалась здесь? Или ее отец Чернушка? Или какая-нибудь куреневская Сорока?

Под этой крышей, в этом его «предбаннике» витали только их души. Мы обошли все холмы, все залы, осмотрели солярий, бассейн…

В лоджии фотокорреспондент «Советского Крыма» П. А. Иванов снял нас всех на память. Он тоже приехал с нами, чтобы поместить в своей газете репортаж «Белорусские писатели в гостях у лауреата Ленинской премии Ивана Мележа». Иван Павлович попросил Иванова обязательно сделать всем нам снимки. Они хранятся у меня и сегодня.

Потом еще из лоджии полюбовались на море, что лежало под горою, будто под ногами у нас. Однако пришло уже время собираться назад в Ялту… Мы отговаривали Ивана Павловича, но он все равно пошел с Лидией Яковлевной провожать нас. И ждал, пока мужчины не остановили какое-то случайное такси.

Расцеловал всех нас на прощание, смотрел, как мы впятером, не обращая внимания на протест шофера, втискивались в машину.

Так и остался он с того вечера в моей памяти с поднятой рукой на обочине Севастопольской дороги.

А через несколько дней они с Лидией Яковлевной уже возвращались в Минск. Накануне отъезда приехали в Ялту, чтоб проститься. Мележ зашел к каждому из нас в комнату. (Мы его также не ждали.) В этот день и вид, и настроение у него были куда лучше. Он был в отлично сшитом костюме, в берете, с плащом, переброшенным на руку. Собранный, подтянутый, я бы сказала, по-дорожному деловой, что ли. И в то же время очень внимателен и деликатен.

Лидия Яковлевна терпеливо ожидала его внизу, в холле, пока он обходил всех нас…

* * *

В «Работніцу і сялянку» Мележ приходил часто. Все, что он писал, печатала ему Янина Болеславовна Шабуня (Яня) — первоклассная машинистка (ее машинка вывела «в люди» не одного писателя). В «Работніцы і сялянцы» Иван Мележ опубликовал всего лишь один рассказ «Сустрэча за горадам». Тогда в редакциях боялись страшно «аморальной» темы и «аморального» героя… (Герой рассказа изменил жене, или, наоборот, героя, женатого человека, полюбила молодая девушка…) Пришлось и нам с Иваном Павловичем — я работала тогда в «Работніцы і сялянцы» заведующей отделом культуры и литературы — выдержать «битву» с редактором и ответственным секретарем… Возможно, поэтому после он так ничего и не приносил и не предлагал в наш журнал.

Я вспоминаю, как обдумывал каждое свое слово Мележ. И в то же время — меня это удивляет и теперь — очень серьезно и внимательно прислушивался (скорее всего, проверял себя) к моему «женскому» мнению относительно поведения его героев и особенно героинь.

— А что, по-вашему, должна чувствовать в подобной ситуации женщина? Как должна себя вести? И что думает она в такой момент о мужчине?..

Он, возможно, как мало кто из писателей, верил и доверял прежде всего себе самому. Но и проверял самого себя!

…Мележ любил по дороге зайти в редакцию и после обычных приветствий незаметно перевести разговор на свою последнюю книгу, на свой роман, на своих героев, мог слушать о