Эксперимент «Ангел» - Джеймс Паттерсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он снова протянул руку и снова попробовал дотронуться до Ангела. Она ума не могла приложить, что ей делать. Запястье, там где в вену была вставлена игла с пластиковой трубкой, сильно болело, и она свободной рукой прижимала его к груди. Целый день ей не давали ничего ни есть, ни пить, не считая какого-то химического тошнотворно-сладкого оранжевого раствора. Несколько раз брали у нее из вены кровь и нещадно тыкали иглами. После того как она в конце концов того белохалатника укусила, ей и всадили в вену иглу с трубкой каким-то особым способом, так, чтобы и кровь у нее было брать проще, и хлопот им было с ней поменьше.
У Ангела в глазах стоят слезы, но она упрямо сжимает зубы. Немножко расслабилась, подползла чуть поближе к двери и даже дала белохалатнику к себе прикоснуться.
— Вот и молодец, — голос его звучит по-человечески успокоительно. — Не бойся, теперь больно не будет.
Он придержал ее руку и открыл на шунте маленький кранчик, так что кровь окрасила пластиковую трубку в темно-красный цвет и стала быстро заполнять подставленную пробирку. Ангел сидит, вытянув руку и глядя в сторону. Больно и вправду не было. Пара минут, и процедура окончилась.
Может, это хороший белохалатник? Может он, как Джеб? Держи карман шире! Он такой же Джеб, как луна — голова сыра!
28— О'кей! Вот так, теперь осторожнее! — Игги беспокойно ерзает на месте. — Эй, Газзи, ты там особо не дергай!
— Давай, проверяй, — Газман поглаживает плотную упаковку самодельной бомбы, которую они только что окрестили «наш работничек».
— Гвозди?
Газман в ответ бренчит банкой с гвоздями.
— Покрышка? Подсолнечное масло?
— Проверяй, проверяй — говорю же тебе, я все собрал. Мы настоящие гении. Ирейзерам ни за что не понять, что у них под ногами взорвалось. Если у нас, конечно, будет время яму поглубже выкопать.
— Ага, и сложить туда наши подарочки, — согласился Игги. — Теперь надо только полететь дороги проверить да разведать, не устроили ли ирейзеры лагеря где-нибудь поблизости.
— И гвозди где надо рассыпать, и масло разлить. Только осторожнее, чтоб нас не поймали…
— Да уж, конечно, лучше бы, чтоб не поймали… — Игги скорчил трагическую мину. — А что, ночь уже наступила?
— Вроде того. На, держи. Я тебе разыскал тут чего потемней надеть. — Газман изо всех сил старался, чтобы Игги не заметил, как он волнуется. — Ну и я, конечно, тоже черный свитер надену.
План у них и впрямь был остроумный. Это в случае удачи… А в случае провала… — смертельный.
— Я «работничка» с собой возьму, на всякий случай. Игги переоделся, положил домодельную бомбу в рюкзак и закинул его на плечо. — Не беспокойся. — Он словно видит, как Газман побелел от волнения. — Она без таймера не взорвется. Говорю же тебе, для нас с тобой «работничек» абсолютно безопасен.
Газман вымученно улыбнулся. Распахнув окно, он уселся на подоконник. Его то и дело прошибает холодный пот, а по спине бегают мурашки. Но выбора-то у него нет — Ангела надо выручать. Он всем покажет, как его родную сестру обижать!
Взяв себя в руки, он глубоко вздохнул и прыгнул в ночное небо. Вот она, настоящая радость свободы — ветер в лицо, раскинул крылья и лети!
Настроение у Газмана быстро улучшалось. Он чувствовал себя сильным и смелым, а вовсе не восьмилетним безродным мутантом.
29— Элла!
Девочка подпрыгнула от неожиданности. Я вышла из кустов на свет. Так ей будет меня лучше видно.
— Это я, — чувствую себя все более по-дурацки: кто собственно «я»?
Темно, хоть глаз выколи, дождь слепит глаза. И почему она должна меня узнать? Собака обнюхала меня и притворно-грозно затявкала — защитница тоже нашлась.
— Это ты! Спасибо, мне без тебя ни за что было бы от них не удрать! — Элла прищурилась от дождя. — Ты как? В порядке? Ты что здесь делаешь?
Она испуганно озирается, и голос ее звучит настороженно. Будто с тех пор, как мы с ней повстречались с нашими общими друзьями, я успела продать душу дьяволу.
— Нормально все… — понурилась я. — Но в общем, мне бы, наверное… Короче, мне помощь нужна…
Никогда еще ничего подобного не слетало с моего языка. Слава Богу, по крайней мере, Джеб от меня таких позорных слов не услышит!
— Что с тобой? Это они тебя…?
— Они! Один из них меня-таки подстрелил. Такие вот дела.
Элла охнула и зажала рот рукой:
— Ранена? Что же ты мне сразу не сказала? Тебе же в больницу надо. Ой, Господи, пойдем скорее, пойдем.
Она посторонилась, уступая мне дорогу и отгоняя от меня Магнолию, с интересом обнюхивающую мою мокрую одежду.
И что, ты думаешь, я сделала, дорогой мой читатель? Без размышлений вошла в дом или повернулась бежать из последних сил? Пока я еще стою на пороге, у меня есть путь к отступлению. А чуть закроется за мной дверь — и готово. Птичка в клетке, и обратной дороги мне нет.
Вот и подумай, проницательный читатель, могу я здравое решение принять, если у меня вообще с замкнутыми пространствами нелады — у всех у нас нелады, у всей стаи. Поживешь в клетке с мое — вот я и посмотрю на твою клаустрофобию.
Ладно, не буду тебе загадок загадывать. В дом я все-таки вошла, и дверь за мной Элла закрыла. Ведь я прекрасно отдавала себе отчет в том, сколько у меня осталось сил: мокрая, голодная, холодная, голова кружится от потери крови. Хочешь не хочешь, а приходилось согласиться с тем, что без помощи не обойтись. Без посторонней помощи…
— Твои родители дома?
— У меня только мама, — отвечает Элла. — А отца вообще нет. Давай, проходи. Не бойся, моя мама сейчас все уладит. Это уж наверняка. Магнолия, вперед!
Она поднимается на деревянное крыльцо и оборачивается ко мне:
— Тебе помочь? Ты сама-то идти можешь?
— Могу.
Я едва вскарабкалась по ступенькам. Дверной проем светится уютным домашним теплом. То ли от слабости, то ли от испуга голова у меня идет кругом. А вдруг я опять совершаю ошибку? Будто недостаточно я их сегодня сделала.
Ненароком оперлась больной рукой о перила и чуть не упала от боли.
— Ой, у тебя весь свитер в крови. — Элла подставила мне плечо. — Держись за меня, давай я тебе помогу. — И она толкает дверь ногой, едва не наступив на Магнолию. — Мама, мама! Иди скорей сюда, здесь девочке срочно помочь нужно.
Я замерла. Бежать? Остаться? Бежать? И я осталась.
30— Думаешь, выдержит эта проволока? — шепчет Газман.
Сосредоточенно нахмурившись и изо всех сил упершись в сосновый ствол, Игги все туже скручивает и затягивает концы кабеля. Наконец, когда проволока чуть не звенит от натяжения, он поставил и защелкнул на ней фиксатор.
— Вот так. Готово. Кажется, должна выдержать. Теперь подождем, когда известный нам «хаммер» врежется в нее на полной скорости.
Газман угрюмо кивает. Вот так ночка! Они столько всего успели — самой Макс на большее бы не хватило! Он надеялся, что Макс уже вызволила Ангела. Он надеялся, что теперь-то все встанет на свои места, что они все вместе вернутся домой и жизнь вот-вот пойдет своим нормальным чередом.
Только бы белохалатники не изувечили Ангела… Он на секунду представил себе ее безжизненное тело на холодном стальном операционном столе. Над ней сгрудились дядьки в очках и монотонно бубнят: «Обратите внимание, данный объект наделен редкостной костной структурой». Он потряс головой, стараясь отогнать прочь эти кошмарные картинки. Снова оглянулся вокруг и прислушался.
— Теперь к дому, — толкнул его Игги.
Газман встал на ноги, оттолкнулся от земли и, стараясь держаться поближе к лесу, взлетел вслед за едва различимым в темноте силуэтом Игги. Назад, на восток, домой!
Даже с такой небольшой высоты плодов их сегодняшних трудов было совершенно не видно. Все правильно! Так и было задумано. Никаких ловушек ирейзеры с вертолета заметить не должны.
— Мы ведь никаких подходов не пропустили? Везде поработали? Масло на всех возможных посадочных площадках — это раз! Рассыпанные гвозди на подъездах — это два! Проволока через дорогу натянута — три…
— Жаль только «работничка» нашего к делу пристроить не удалось, — огорчается Игги. — Не пропадать же добру. Ну, ничего, стоит нам только лицом к лицу с ними встретиться, тут и «работничек» пригодится.
— Может, завтра, — обнадеживающе поддакивает Газман. — Завтра посмотрим, какую такую кашу мы залепили.
— Если кашу, то заварили, — поправляет его Игги.
— Кончай придираться… — Газман удовлетворенно вдыхает прохладный ночной воздух.
Если бы только Макс видела, на что они способны.
31Дверь широко отворилась. В проеме стоит темноволосая женщина.
— Элла, ты где? Что у тебя тут случилось?
— Мама, это… — Элла вдруг поняла, что даже не знает, как меня звать.
— … Макс. — Ну что я за дура такая. Надо было себе выдумать какое-нибудь другое имя. Теперь уже поздно задним умом думать.