Лекции об искусстве - Джон Рескин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но я еще не покончил с этой великолепной картиной. Стремительные облака, крутящиеся капли дождя, колеблющийся свет солнца, плывущие тени, выступившая из берегов вода и подавленный страхом скот — все это говорит нам одну и ту же повесть о сумятице, волнении, силе и быстроте. Недостает только одного: явления крайнего покоя в виде контраста всему этому, и это явление дано.
§ 19. А особенно при помощи контраста с явлением высшего покоя
Вдали, высоко над темными массами стремительных дождевых облаков сквозь их промежутки, на левой стороне виднеются безмятежные, расположенные горизонтально тихие ряды высших облаков cirrus, отдыхающих в спокойной небесной глубине. Обо всем, что раньше отмечено нами в этой картине, можно составить некоторое, хотя и слабое, представление по гравюре, но о тонких нежных формах этих неподвижных паров, a тем более об утонченной глуби и нежных колебаниях синевы, которой они усеяны, точно островами, по гравюре нельзя получить решительно никакого понятия. Граверы неизменно опускают эффект этих мест серого цвета вследствие ошибочной мысли, что для того, чтобы выразить расстояние, этот цвет должен быть бледным; между тем обыкновенно он должен быть темнее, чем все остальное небо.
Чтобы оценить всю правдивость этого места, мы должны понять другой эффект, свойственный дождевым облакам; их расселины обнаруживают самую чистую синеву, какую только когда-нибудь показывает небо.
§ 20. Правдивость специально этого места. Совершенно чистое голубое небо видимо только после дождя; каков его вид
Мы знаем из первой главы этого отдела, что водяные пары постоянно делают небо более или менее серым; отсюда следует, что мы никогда не можем видеть лазурь столь яркой, как в то время, когда бóльшая часть этих паров только что упала в виде дождя. Тогда, и только тогда, чистое голубое небо становится видимым в первых отверстиях, выделяясь особенно по тому способу, каким облака тают в нем. Их края переходят в белые и легкие нити и бахрому, сквозь которые синева светит все ярче и ярче, пока наконец последние следы пара не исчезнут в ее совершенном цвете. Этот эффект производят только верхние белые облака или последние клочья дождевых облаков, принимающие белый цвет по мере их исчезновения; таким образом, синева никогда не портится облаками; она только бледнеет благодаря чистому белому цвету и прерывается этим цветом, чистейшим белым, какой только показывает нам небо. Таким образом, мы имеем тающий и дрожащий цвет, который не бывает одним и тем же на расстоянии двух дюймов; он то здесь, то там углубляется и расширяется в яркой, совершенно чистой лазури, затем благодаря каждому тону чистого бледного неба он уносится и умирает в белоснежном цвете легких, как пелена, облаков. Определенные края дождевых облаков отбрасывают все это, как далекий пейзаж, далеко назад, в верхнее небо. Старые мастера, насколько я помню, не имели никакого понятия об этом эффекте; у них, как мы раньше заметили, все — или белое облако, или чистая синева: они не имеют никакого понятия о двойственности, о средних степенях. Они просверливают отверстие в небе и погружают вас в лужу глубокой стоячей синевы, ясно обозначенной круглыми краями облаков, невозмутимых и непроницаемых со всех сторон; эти облака прекрасны по своему правильному цвету, но совершенно лишены той утонченной постепенности и изменчивости, тех беглых, как бы трепещущих, неровных усилий, с которыми бросает свой первый взгляд естественное небо сквозь сумятицу земной бури.
Некоторым оправданием старым мастерам в их пренебрежении к подобным попыткам служат свойства их материала:
21. Удачные изображения его у наших акварелистов. Обыкновенный способ его изображения у Тернера
случайный штрих акварельной кисти на куске влажной бумаги передает правдивее прозрачность этих дождевых облаков, чем работа масляными красками в течение целого дня. Чистые и удачные произведения Кокса и Тейлера, представляющие собой небрежные, тающиеся, акварельные изображения неба могут сделать нас требовательными во всех эффектах этого рода. Впрочем, только в рисунках Тернера вполне переданы прозрачность и разнообразие синевы в соединении с совершенством обдуманной формы. У Тейлера и Кокса формы всегда до известной степени случайны и необдуманны, часто плохи в основе и всегда неполны; у Тернера быстрый взмах кисти управляется мыслью и чувством столько же, сколько и линия, сделанная очень медленно; все, что он делает, совершенно и не могло бы быть изменено без вреда даже на расстоянии волоска; вдобавок, чтобы достигнуть хорошего качества цвета, он прибегает к особым ухищрениям и способам выполнения, совершенно отличным от манипуляций других художников, и кто потратил хоть час своей жизни над его рисунком, тот никогда не забудет этих тусклых мест мечтательной синевы, пересекаемых и разделяемых тысячами нежных тонких, снежного цвета, форм; они с терпеливым ожиданием, просвечивая между беспокойными, порывистыми, истерзанными земными облаками, расплываются все дальше и дальше в небесной выси, пока глаз и сердце не потеряются в напряженности их покоя. Я не говорю, что это прекрасно, не утверждаю, что это идеально или утонченно, я прошу вас только после ближайшего южного дождя проследить за первыми промежутками, образовавшимися между облаками, и сказать, правдиво ли это.
Госпорт представляет собой более изысканный, чем вышеупомянутое место в Coventry, образец применения этой тающей и росистой синевы,
§ 22. Изображение близких дождевых
