Призма тишины - Роман Викторович Титов

Глава 26

Ниточка ревется

Внизу меня ожидал сюрприз. Иначе не скажешь.

Складывалось впечатление, будто кое-кто неплохо поразвлекся, пока я был занят беседой с Хранителем.

Сумрачные храмовые своды, едва освещаемые отраженным блеском настенной росписи, существенно переменились. Во-первых, стало заметно темнее – не самое серьезное из новшеств, учитывая изначальную скудность местного освещения. Во-вторых, добавились новые элементы декора – тут и там на стенах, колоннах и просто в укромных уголках образовались полупрозрачные кристаллически наросты, происхождения весьма очевидного и оттого внушающие особое отвращение. Помимо этого, общую картину дополняли трупы нескольких пиратов со следами бластерных выстрелов. Чего не хватало, так это Эйтн, Стилга и, как ни странно, Мамы Курты.

Недобрый знак.

Тревога – чувство бессмысленное и отвлекающее, и я старался ей не поддаваться, понимая, что голову следует сохранять холодной. Руку неприятно дернуло, но уже не от ожога, которого там по счастью больше не было, а из-за раны, что все никак не затягивалась.

Я поводил головой из стороны в сторону, приглядываясь, прислушиваясь, примечая. Все казалось совершенно неподвижным. Как Тени вокруг.

Тогда я рискнул позвать:

– Эйтн?!

Тишина. Даже эхо не откликнулось.

Что-то подтолкнуло меня задрать голову кверху. И вовремя. Поскольку именно в этот момент с потолка на толстой, точно канат, паутине спустилась Мама Курта.

– Маме надоело ждать, когда ты появишься, – сказала она, клацнув шестеркой лап по мрамору пола. – И потому Мама решила наведаться сама. У нас с тобой не оконченное дело, Сет Эпине. Надо бы поставить в нем точку. Как считаешь?

– Где Эйтн?

Паучиха дернула головой, словно имя причинило ей боль. Она поскребла себя под брюхом длинным пальцем.

– Столь частый вопрос может превратиться в привычку. Не хорошо это. Чего ты так к ней привязался? В Галактике полно особей твоего вида и куда более сочных. Почему именно она? Что в ней такого?

Честно говоря, с меня уже было достаточно задушевных бесед, и вступать в новую я не собирался. А для большей наглядности заставил Тени проявиться в виде угрожающего синего пламенем на кончиках моих пальцев. Не тем бездушным холодным сиянием, из которого сотканы световые шары, а теневым огнем, одного вида с тем, которым Батул Аверре однажды оплавил тела нескольких боиджийских аборигенов.

– Где Эйтн?

Восемь острых глазок одновременно переместили фокус внимания на мои руки. Из переводчика посыпалось небрежное:

– Там или здесь. Где-то поблизости. Прячется от Стилга. Этот Храм – просто лабиринт, ну а малыш немного медлителен, но упрям и дело свое знает. Он ее найдет. Не беспокойся.

– Если он хоть пальцем ее тронет…

– Зачем? Какой в этом смысл? Ведь она мой незыблемый щит перед твоим безудержным гневом. Билетик из этого тухлого могильника. И я так просто на ветер его не выкину. Не мечтай.

– А что сталось с «Гнездом»?

– А это уже мое дело, а не твое.

Несмотря на острое желание сбить с жирной паучихи всю ее спесь, я тем не менее не пренебрег здравым смыслом. Избавиться от Мамы Курты мне ничего не стоило, однако цена за ее шкуру не шла ни в какое сравнение с той, что соответствовала жизни Эйтн.

Я заговорил подчеркнуто спокойно:

– Снимите с Эйтн свой ошейник, и я даю слово, что увезу вас отсюда, а потом отпущу на все шесть сторон…

– Как благородно.

– …Или же смотрите, как она умрет. Только тогда вы не только не покинете стен этого Храма, но испытаете такую агонию, какой ни одна из религий этой Галактики не могла себе даже вообразить. И да, всю вашу кладку постигнет та же участь.

Для пущей убедительности пламя, что безболезненно облизывало мои ладони, сделалось черным.

Если б физиология акронид позволяла, Мама Курта наверняка сглотнула бы.

– Впечатляющая просвещенность. А Мама Курта думала, что ее уже ничем не удивить. Так ты все-таки узнал про мой сюрприз. Какая жалость… Впрочем, это сейчас не имеет значения. Где гарантия, что ты не прикончишь старушку, как только она освободит твою раскрасавицу?

Я улыбнулся одними губами. Что ни говори, а некоторые уроки слишком уж хорошо въедаются в память.

– Никаких гарантий. Только мое слово. – И чтобы не казаться совсем уж злодеем, напомнил: – И, если позволите немного откровенности, оно, как выяснилось, стоит куда больше вашего.

– Скажи, Сет Эпине, ты всегда был таким?

Мне не понадобилось ничего уточнять. Только напомнить:

– Ну я же особенный. Забыли?

Она ничего не сказала, и это стало сигналом к перемене. Сигналом, который я по глупости проморгал. Поскольку в очередной раз недооценил пиратской злокозненности. Там, где появляются эти твари, нет и не может быть речи о справедливой сделке. Лишь наглое торгашество и удары исподтишка.

Как, например, здоровенная ручища, обхватившая меня за шею со спины.

– Подумай еще раз, пацан, – пробасил на ухо Стилг и без усилий поднял меня в воздух. – Такой ли ты особенный?

Он держал крепко – не вырваться, а металлические пальцы, подаренные паучихой взамен отнятых, больно впивались в кожу. Недостаток воздуха мгновенно сказался на моей связи с Тенями и пламя, обнимавшее кисти рук, погасло. Темные мошки запятнали взгляд. Что, впрочем, не помешало заметить неприкрытую алчность, вспыхнувшую в глубине многочисленных паучьих глазок. Стало ясно как день, что никто не собирался заключать со мной сделок.

Я попробовал выругаться, но только и сумел, что выдать череду бессвязных и не очень солидных звуков.

– Не передави, Малыш, – сказала Мама Курта, приближаясь, – а то еще сдохнет.

Стилг с силой встряхнул меня, отчего голова и конечности дернулись, будто у лишившейся нитей марионетки.

– Слышал, что сказала Мама? Попробуешь выкинуть фокус, я твоей рожей разукрашу весь пол.

Я не ответил. Да и как? Шутить изволите? Однако не мог не ощутить, что давление на трахею ослабло, отчего дышать стало чуточку проще.

– Где девчонка? – спросила Мама Курта. Она скользнула мимо, намеренно задев мою щеку кончиком длинного когтя и оставив на ней тонкий порез.

– Не знаю, – буркнул Стилг. – Не нашел. Забилась в какой-нибудь угол и дрожит там от страха.

Паучиха издала короткий стрекочущий смешок.

– Ну что же, не страшно. Ей, так или иначе, недолго осталось. Слышишь, Эпине? Твоя прекрасная риоммка зарылась в нору, но это ничего не меняет. Ее часы сочтены и с минуты на минуту мои