Призма тишины - Роман Викторович Титов

– Каюк тебе, лейрово отродье!

Я не стал пенять ей на отсутствие воображения в плане ругательств, лишь приготовился дать жесткий отпор. Тени, что кружили вокруг, точно невидимые для постороннего глаза, но голодные гончие, сами, казалось, подстегивали, чтобы их пустили в ход. Зачерпнув из общего потока, я приготовился соткать себе щит. Как вдруг уловил отзвук некой аномалии, реявшей вокруг пиратов сумрачным облаком. И облако это чудилось каким-то знакомым…

– Сет, ты чувствуешь это?

Не на шутку растерявшись, я повернул голову к Эйтн.

– Ты тоже?

Она с опаской во взгляде кивнула и перевела внимание обратно на шайку впереди.

– Что Мама Курта с вами сделала?

Судя по слегка вытянувшимся физиономиям, пираты растерялись не меньше нашего. Портакианец первым перевел бластер в сторону Эйтн:

– Что ты несешь, женщина?!

– Хватит трепаться! – выкрикнула сине-зеленая. – Пали!

Что ж, она вполне могла выстрелить, и кто знает, чем бы тогда эта история закончилась. Хорошо, что я не привык пускать события на самотек и, потянув за нужную теневую ниточку, заставил аномалию себя проявить.

Совру, если скажу, будто совсем не ожидал ничего подобного, и все же приятных впечатлений не получил. Скорей уж наоборот.

Пиратов перекорежило. Каждого. Одновременно. Но при этом на свой особый лад. Портакианец смачно рыгнул и, (от удивления, должно быть) выронив бластер, схватился за живот и сложился пополам. Дамочки, что составляли ему компанию, томно вздохнули, как от переедания, и тоже скорчились, завязались узлом или повалились на бок, не в силах стоять на ногах. Трое курсу и зуллан же наоборот выгнулись дугой, выпятив и без того объемистые животы так, что те, казалось, вот-вот лопнут.

Ни я, ни Эйтн при этом не проронили ни звука. Только смотрели, как завороженные, за жуткими корчами. Испытывай я к пиратам чуть меньше отвращения, наверное, посочувствовал бы им.

Первой сдалась сине-зеленая лангутти.

Несколько раз согнувшись и разогнувшись, она вдруг замерла, запрокинула голову и, уставившись в темное небо незрячими глазами, громко заорала.

Вопль, разнесшийся над зеркальным кварцем, полнился не только вполне очевидной болью и ужасом, но и некими скорбными нотками, сожалением по чему-то, что пошло не так. И, чего греха таить, пробирал до мурашек.

Оборвался он так же внезапно, как и начался, с нестройным переходом в абсолютное молчание, как если бы некто перерезал внутри лангутти голосовые связки.

Короткий миг ничего не происходило, затем же из по-прежнему широко распахнутого рта пиратки кое-что вылезло.

Длинные, окрашенные свежей кровью, усики сгибались и разгибались, сворачивались и распрямлялись, осторожно ощупывая воздух. Тонкие и очень хрупкие на вид, они напоминали антеннки молодого растения, еще только познававшего жизнь.

Мы с Эйтн переглянулись и, не сговариваясь, отступили назад.

– Не хочется нагонять жути, но это то, о чем я думаю? – спросила она.

Будто среагировав на ее голос, усики резко застыли и вмиг сделались твердыми и узловатыми, точно длинные прутики или… паучьи лапки.

С глаз тотчас же словно пелена спала. Стали очевидны причины всех махинаций и ужимок пиратской королевы. Все это время жирная паучиха стремилась лишь к одному – возможности оставить потомство. Об акронидах и их истории мне ничего не было известно, однако и тех обрывков, что умудрился насобирать там и тут, хватило, чтобы сделать кое-какие выводы. Вполне возможно, оставшись единственной представительницей своего вида, Мама Курта искала способ возродить расу. Естественные способы и клонирование, судя по всему, не подходили, и она принялась за неизученные методики, включавшие в себя не только манипуляции с генами и прочие биологические тонкости, но и стороннюю помощь в лице Ри Шенга. Тот так называемый сюрприз, которому я стал невольным свидетелем на Гонгси, был лишь обкаткой идеи. Проверкой, как кристаллические споры или яйца, или чем бы оно ни было, взаимодействуют с живыми организмами. Тогда все пошло не по плану. Призрак Паяца вывел саму Маму Курту из строя, а не в меру самостоятельная роботесса уничтожила кладку, оставив для наблюдения лишь одного зараженного – старика-добряка Гомсу. Та травянистая тварь, выползшая из него и тут же издохшая, – похоже, была не более чем пробным вариантом, ущербным зародышем, химерой.

Мысленно ужаснувшись от перспективы, я тихонько выдохнул:

– Видимо, Мама Курта все-таки успела довести процесс мутации до конца.

Тварь, засевшая внутри лангутти, на сей раз точно среагировала на мой голос. Предприняв небольшое усилие, она выбралась из до невообразимости раззявленного рта и плюхнулась на кварцит черно-красной кляксой.

«Охо-хо! Вот это сюрпризец! Никогда бы не подумал, что старушка Курта на такое способна!»

Я, уже по привычке пропустив смех Паяца мимо ушей, оторопело наблюдал за появлением на свет еще шестерых новорожденных чудовищ с восемью лапками и блестящими, точно кинжалы, мандибулами.

Эйтн, не спускавшая с тварей дрожащий прицел, поинтересовалась:

– А теперь-то как быть?

Справедливый вопрос заслуживал ответа, но мои мысли все еще оставались за пределами Шуота. Что, если стайка паучат – наименьшая из наших нынешних проблем? Что, если алчная до всего и вся Мама Курта незаметно заразила и нас?

Я повернулся к Эйтн, намереваясь поделиться с ней опасением, но тут один из новорожденных решил, что ему пора перекусить.

Он прыгнул. Внезапно и нацеленно – истинный хищник!

Я не ожидал этого и инстинктивно бросился в сторону, надеясь, что и у Эйтн хватит прыти не попасться в растопыренные лапки чересчур юркой твари.

Но я переоценил паучонка.

Не преодолев и половины разделявшего нас расстояния, он свалился обратно на кварцит и больше не рисковал подниматься.

Причина столь внезапной перемены обнаружилась довольно быстро и представляла собой длинный и тонкий нож, пронзивший создание насквозь. Мерзкая вонючая жижа, вытекшая из раны, расползлась по зеркальной поверхности зеленым пятном. Существо несколько мгновений подергалось и с тихим писком затихло. Как быстро стало понятно – навсегда.

Я заторможено смотрел на всю эту картину, тщетно силясь понять, что вокруг происходит. Мало-помалу начавшие приходить в себя братики и сестрички убитого паучонка, заелозили и застрекотали. Было очевидно, что последует за этим.

Однако еще до того, как выродки Мамы Курты умудрились остервенеть настолько, чтобы попытать счастье вновь, некто неуловимый промчался между нами. С тихим шелестом, напомнившим пустынный ветер, он без усилий и проволочек разделался с каждой из тварей, после чего остановился чуть поодаль и с меланхоличным видом принялся вытирать перепачканный паучьими внутренностями нож.

– Райти?!

Тот поднял взгляд и усмехнулся.

– Ты не бросил меня, Сети. Считай это своеобразной ответочкой.

У меня не нашлось слов, чтобы что-то