Надежда - Елизавета Абаринова-Кожухова

— Так кто ж мешает добавлять в капусту груши и яблоки? — спросил Дубов. Его уже малость «развезло» от наливок и закусок, а более того — от многословия князя Святославского.

— Ха, добавить яблок и груш в капусту всякий дурак сумеет, — пригубив смородинной настойки и заставив продегустировать ее и Дубова, не без едкости проговорил князь. — А Анисья Матвеевна знала, как яблоки-груши нарезать, и в каких соотношениях, и сколько чего добавлять. И главное — никакой тайны из своих знаний не делала, со всеми готова была поделиться. А все одно — как она, никто не научился капусту квасить. А почему? А потому что призвание! — И вдруг Святославский обернулся к половому: — Любезнейший, скоро ли принесут рыбную похлебку?

— Уже на подходе-с, — улыбаясь, откликнулся половой.

— А уж похлебка тут — это скажу я вам! — продолжал витийствовать князь. — Такого вы еще никогда не кушали. А отведав, на всю жизнь запомните, уверяю вас! А пока что мы с вами выпьем еще по чуть-чуть и закусим вот этим замечательным балычком…

Но тут принесли уху, от которой валил пар настолько густой и пахучий, что князь Святославский аж зажмурился от удовольствия. А открыв глаза, увидел, как Василий обнимает и лобызает двоих людей, хорошо ему знакомых — скоморохов Антипа и Мисаила. Правда, одеты они были как обычные царь-городские мещане, и лишь чуть заметная «сумасшедшинка» во взоре да легкая небрежность в одежде и прическе выдавали в них служителей высоких искусств.

С Антипом и Мисаилом Дубов познакомился в прошлом году, когда они втроем, приехав в Новую Мангазею, за несколько дней сумели раскрыть противогосударственный заговор. А едва они вернулись в Царь-Город, то по представлению Василия и ходатайству князя Святославского оба скомороха были указом самого царя Дормидонта восстановлены на государевой службе в Потешном приказе, из которого когда-то были изгнаны за некую провинность.

— Ну что, Савватей Пахомыч, снова в нас потребность пришла? — весело осведомился Мисаил.

— Скажи, что нам делать, а мы за тобой и в огонь, и в воду, — добавил Антип.

— Я в этом ничуть не сомневаюсь, — улыбнулся Дубов. — Но будьте так добры, зовите меня по-простому — Василием.

(Дело в том, что в Мангазее Дубов проживал не только под чужим именем — там его звали Савватей Пахомыч — но и под чужой внешностью, и когда по окончании задания он вернул себе первоначальные то и другое, то скоморохи долго путались, прежде чем привыкли к такому стремительному превращению).

— Да что вы стоите, присаживайтесь, — засуетился князь Святославский. — Похлебки много, на всех хватит. Но для начала пропустим по маленькой…

Тут Василию припомнилась шутка боярина Павла о князе Святославском, будто бы он даже покойника сумеет упоить до мертвецкого состояния, причем так искусно, что тот ничего и не заметит. Дубову же Антип и Мисаил, оба отнюдь не злейшие враги «зеленого змия», сегодня нужны были по возможности трезвые. Поэтому Василий Николаевич деликатно кашлянул, напоминая князю, что раз уж они собрались все четверо, то не худо бы и приступить к делу.

Святославский же понял это покашливание по-своему:

— Да-да-да, ну конечно же, как я позабыл — ведь мы идем к нашему другу, лишенному счастья откушать этой замечательной ухи. Что же делать-то?

— Давайте возьмем ее на вынос, — предложил Дубов. — А на месте разогреем!

— Можно, конечно, и так, — с сомнением вздохнул князь, — да разогретая уха и вполовину не сохранит того неподражаемого вкуса и запаха, как только что свежесваренная!..

— Не извольте-с беспокоиться, князь, — вдруг встрял половой. — Мы вам котел так завернем-с, что и до вечера горячим останется-с.

— Ну вот и прекрасно, — обрадовался Святославский. — А котел мы вам после вернем, не беспокойтесь. Ах да, постойте, надо ж еще вина прихватить, да побольше!

— Могу вам посоветовать взять целую бочку-с, — тут же предложил половой. — Оно и дешевше выйдет, нежели в разлив-с.

— А что, недурно придумано, — обрадовался Дубов. — Князь, вы как, не против?

— Можно и всю бочку, — охотно согласился князь. — А что за винцо — небось, какая-нибудь самоделка?

— Князь, обижаете! — возмутился половой и миг спустя выкатил огромную бочку.

— Добротная бочка, крепкая, — со знанием дела отметил Мисаил.

— А главное, большая, — оценил Василий.

— Позвольте сказать, бочка многоразовая-с, — с улыбочкой проговорил половой, — и ее будет надобно вернуть, дабы отправить восвояси-с.

— Восвояси — это куды ж? — пристально глянул на него Святославский.

— В Замошье-с, — потупя глазки, ответил половой.

Князь присвистнул:

— Ну, Замошье — там же обманщик на обманщике и обманщиком погоняет!

— А вы отведайте, — искушал половой. С этими словами он нацедил вина в большую чарку и с поклоном передал Святославскому.

— Вроде как бы и недурно, — должен был признать князь, попробовав вина и передав чару по кругу.

— Хорошее винцо, — оценил Антип.

— И за душу крепко берет, — дополнил Мисаил.

— Возьмем? — допив оставшееся, Василий выжидающе посмотрел на князя.

— Возьмем! — ухарски махнул рукавом Святославский. — А бочку, любезнейший, мы вам сегодня же взад пришлем.

— Постойте, а как вы их в Замошье возвращаете — уж не на стругах ли моего доброго приятеля господина Кустодьева? — как бы между прочим осведомился Дубов. Конечно, купец Кустодьев, которого он видел всего-то пару раз, приятелем ему не приходился, но Василий давно уже усвоил, что дела в Царь-Городе зачастую строятся на дружеских, кумовских и просто родственных отношениях — оттого и несколько преувеличил степень своего знакомства с купцом.

— Да-да, конечно, Кустодьева-с, — обрадовался половой.

— Чем бочку туда-сюда катать, мы ее прямо на причал и доставим, — предложил Дубов. А сам подумал: «Как все ладно складывается. Уж не слишком ли ладно?..»

Несколько времени спустя мимо Потешного приказа проследовала весьма живописная процессия. Ее возглавлял сам глава Приказа с привязанным к спине огромным котлом, обмотанным разноцветными тряпками. Следом за ним Василий Дубов нес две корзины с многочисленными закусками, а сзади скоморохи Антип и Мисаил прямо по мостовой лихо катили винную бочку. Царь-городцы, привыкшие к подобным чудачествам князя Святославского (у нас бы это назвали «перфоменс», «хэппенинг» или «экшен»), воспринимали шествие как должное.

Вкусный запах, доносившийся из котла и корзинок, притягивал всех бродячих собак округи, и когда шествие достигло Боярской слободки, его сопровождал внушительный четвероногий эскорт. Но увы — князь и его спутники скрылись за воротами дома, принадлежащего боярину Андрею, и собаки, сердито потявкав и помочившись на заборы соседних теремов князя Святославского и градоначальника Длиннорукого, нехотя разбрелись.