Надежда - Елизавета Абаринова-Кожухова

И тут в конце улицы показалась богатая карета, запряженная тройкой породистых белых коней.

— Князя Длиннорукого? — вслух подумал Василий.

— Самого Путяты! — со священными придыханиями ответил боярин Павловский, случившийся поблизости. И, обернувшись к своим подопечным, с мольбой заговорил: — Ребятки, милые мои, уж вы расстарайтесь — ведь такой случай редко когда выпадает!..

Увидав скопление народа, царь Путята пожелал остановиться и выйти к своим подданным, о чем, вероятно, впоследствии горько сожалел.

— Слава Путяте! — грянули «Идущие вместе», бурно (хотя и не очень трезво) поддержанные всеми присутствующими. Путята чуть поморщился и, дежурно «сделав ручкой», хотел было уже вернуться в карету и ехать дальше, но тут к нему подскочил боярин Павловский и принялся с жаром что-то говорить, указывая на своих юных подопечных. Царь слушал вполуха и чувствовал себя посреди общего внимания к своей особе не очень-то уютно.

И тут из дома с воплем выбежал Мисаил:

— Боярин Андрей исчез!!!

Царь отодвинул Павловского и решительно направился к Мисаилу, попутно бросив на Дубова сдержанно-яростный взор.

— Говори толком и по порядку, что случилось! — велел Путята.

— Ну, ежели по порядку, то все началось с вина, которого целую бочку купил мой начальник, глава Тайного приказа князь Святославский, — начал было Мисаил обстоятельный рассказ. — А я совсем забыл, что от вина у меня иногда случается… Ну, вы понимаете.

— Несварение желудка, — подсказал Дубов, — в смысле, понос.

— Вот-вот, самый настоящий понос, — радостно подхватил Мисаил. — И покаместь господа с боярином Андреем услаждались вином и ухою, я, как дурак, просидел в отхожем месте. И вот скажи мне, Государь, есть ли после этого в мире справедливость? — Мисаил сделал выверенное движение рукой, как бы призывая не то в свидетели, не то в сочувствующие все земные и небесные силы.

— По делу говори! — мрачно оборвал его Путята.

— Ну вот я и говорю, — испуганно зачастил скоморох, — дело самое скверное. Выхожу это я из… ну, оттуда, где поносом маялся, иду по дому, во все уголки заглянул, а окромя спящего князя Святославского, ни одной живой души не встретил!

Путята с тихой ненавистью глянул на Василия — он уже не сомневался, что Дубов имеет к исчезновению боярина Андрея самое прямое отношение, но так как формальных причин утверждать подобное он пока что не имел, то выразился более обтекаемо:

— А ведь это по вашему, Василий Николаич, ходатайству его выпустили из темницы!

— Как так, по моему? — искренне возмутился Василий. — Извините, Государь, но инициатива исходила не от меня, а от Надежды, а я с самого начала говорил ей, что это дело не стоящее. Не верите — спросите у госпожи Чаликовой!

Однако Путята уже не слушал Дубова — его тяжелый взор упал на «добрых молодцев», которых он, кстати говоря, прекрасно знал по совместной работе в Сыскном и Тайном приказах. Теперь они дрожали, словно осиновый лист, в ожидании царского гнева. И не зря.

— Вы тут зачем поставлены — выполнять свое задание, или пьянствовать? — бушевал Путята, уловив явственный винный дух, исходящий от «молодцев». — Предупреждаю сразу — ежели не найдете боярина Андрея, то я вас дерьмо выгребать отправлю, так и знайте!

— Глядите, да вон он где! — вдруг заорал Антип, указывая на человека, нетвердой поступью выходящего из ворот.

«Добры молодцы», явно не желающие переквалифицироваться в ассенизаторы, гурьбой кинулись к воротам и вскоре представили беглого боярина пред светлые очи Государя.

Но увы — Государь не оценил их стараний:

— Кого вы мне привели, придурки? Это же князь Святославский!

Князь же Святославский, увидев Дубова, обрадовался несказанно:

— Василий Николаич, куда это вы запропастились? А я хотел позвать вас в еще одну прелестнейшую харчевенку, где подают чудные блинчики с брусникой. Вы берете такой блинчик, окунаете его в сметанку, откусываете маленький кусочек и заедаете щучьей икоркой…

— Князь, куда исчез боярин Андрей? — прервал Путята «вкусный» монолог Святославского. Царь старался говорить очень тихо и спокойно, хотя внутри его все клокотало.

— А? Что? В чем дело? — переспросил князь, ласково дыхнув перегаром.

— Государь спрашивает, куда вы девали боярина Андрея, — громко повторил Дубов царский вопрос.

Князь, казалось, только теперь заметил, что они не вдвоем:

— А-а, царь-батюшка? А иди ты в жопу, царь-батюшка, не до тебя. — И вновь обратился к Дубову: — Да, Василий Николаич, так о чем бишь я толковал? Берете блинчик, окунаете в сметанку и запиваете медовушкой. Но чуть-чуть, в меру, дабы не перебить вкуса брусники…

И хотя князь Святославский обошелся с Государем столь неучтиво вовсе не от злости, а скорее по простоте душевной, Путята аж позеленел, в сердцах плюнул на мостовую и решительным шагом направился к карете. А Дубов чуть слышно проговорил:

— Два — один.

Но увы — даже и на этом невзгоды Путяты не закончились. Увидев, что он собирается уезжать, боярин Павловский дал отмашку своим ребятам, чтобы те достойно проводили любимого Государя. И надо же было такому случиться, что самая громкоголосая из «Идущих вместе», боярышня Глафира, оказалась как раз рядом с царскою тройкой. И едва она завопила: «Путята, мы любим тебя!!!», как лошади от испуга рванули с места и на бешеной скорости понесли карету, так что миг спустя она исчезла за ближайшим поворотом.

Все произошло так стремительно, что никто ничего не мог понять. Разъяснить собравшимся, что же, собственно, случилось, взялся скоморох Антип.

— Братцы, на помощь, царя украли! — выкрикнул он во весь голос. И толпа, дыша винными парами, опрометью помчалась туда, куда лошади унесли карету — спасать Государя из лап похитителей. А того, что при этом едва не сбили с ног самого Государя, никто даже не заметил.

Боярская слободка вмиг опустела — остались лишь Путята, Дубов и князь Святославский, продолжающий бубнить себе под нос что-то о блинах с икоркой, да еще кучер, хлопочущий вокруг телеги. Именно он первым и пришел на выручку:

— Да ты не кручинься, Государь-батюшка, садись ко мне в повозку, я тебя с ветерком домчу, скажи только, куда.

Василий представил себе, как Путята «с ветерком» катится через весь город на телеге, годной разве что для перевозки пустых бочек, и втайне возжелал, чтобы царь принял это предложение. Но, очевидно, Путята представил себе то же самое — и отказался, а вместо этого решил зайти к градоначальнику и одолжить у него конный выезд, чтобы добраться до дому. Василий вызвался сопровождать Путяту. Царь глянул на него исподлобья, но промолчал, и Дубов принял это за знак согласия.