Возрождение - Дмитрий Анатольевич Воронин

не обман и ша-де-синн явится к Каэр Тору — один, с компанией себе подобных или с армией эльфов и людей? В искренности Урмаса он не сомневался ни на мгновение, если арраук сказал, что готов принять бой, значит, так и есть. И сейчас могущественного тана (а контролировать три горных крепости и, по меньшей мере, шесть тысяч отменно обученных воинов — не признак ли могущества) ничуть не беспокоило осознание того, что бессмертный охотник, если поднапряжётся и не пожалеет времени, сумеет одолеть горных воителей и в одиночку. Долг чести — людям есть чему поучиться у аррауков. Да и суашини, если на то пошло. Оррин не обманывал себя — его личная преданность делу и стремление любой ценой защитить возрождённого есть не более чем следствие полученного в незапамятные времена приказа. И счастье, что тот приказ был отдан в достаточно мягких формулировках, оставляя исполнителям свободу манёвра. Ему хотелось бы думать, что он искренне привязан к Лене и желает защитить её просто потому, что она — девчонка, толком не начавшая жить. Но… но он понимал, что возникни необходимость — пожертвует ею, не раздумывая, ради исполнения воли давно почившего хозяина. Несмотря на всё её обаяние молодости.

Крепость — не выход. Имей он уверенность, что от вставшего на след охотника удастся отбиться — да, пожалуй, готовность аррауков к самопожертвованию вполне можно было бы использовать. Она и сейчас пригодится — не убить ша-де-синн, так хоть задержать на какое-то время. Но лишних жертв лучше избежать.

— Дальше я думаю немного поспать, — наконец сообщил он. — С ног валюсь.

— Это вино, — авторитетно уверил его Урмас. — Коваррная штука, голова соображает, а ноги отнимаются. Комнату тебе приготовили, а девчонка твоя спать будет долго, от сонного-то отвара. Да оно и славно. Как говорят у нас, сон прриносит мудрые мысли.

— Это у всех говорят, — хмыкнул Оррин, — что у людей, что у суаши. Слова разные, суть одна.

Поспать ему не дали.

Суашини могут обходиться без сна долго. На четвёртые или пятые сутки накопившаяся усталость начнёт оказывать влияние на скорость реакции, но и тогда воин-суашини останется отменным бойцом, в сравнении с которым сколь угодно хорошо обученный человек будет выглядеть черепахой. Но если речь идет о по-настоящему серьёзном противнике, лучше встречаться с ним как следует отдохнувшим. За прошедшие века Оррин, в иных местах известный как Фрейр, приучил себя не выделяться — спал как все, каждую ночь, если не происходило чего-нибудь экстраординарного, ел регулярно. И сейчас приобретённая привычка вышла боком — глаза слипались, тело казалось ватным, а в голове билось одно-единственное желание — зажмуриться и провалиться в сон ещё часика на два. А лучше — на все пять.

Увы, воин в массивных доспехах — интересно, зачем аррауки таскают на себе весь этот металл, находясь в относительной безопасности цитадели — нарочито шумно топтался у дверного проёма. Потрясти гостя за плечо вроде бы как и невежливо, но создать ему условия, с мирным сном несовместимые, можно и без подобных жестов. Для усиления эффекта стражник демонстративно громко выдал, обращаясь к невидимому собеседнику:

— Уважаемый гость скорро проснётся, Гаррта, тащи таз для омовения!

И сказано это было отнюдь не шёпотом. Оррин поморщился — вроде и не так уж много вчера выпил — хотя чаши у гостеприимного Урмаса ничего общего с напёрстками не имели, но в прошлом приходилось вливать в себя и побольше, и покрепче. Видать, винцо-то и в самом деле коварное, пусть и кажется слабеньким.

— Гость уже проснулся, — пробурчал он недовольно.

Воин то ли намёка не понял, то ли пропустил его мимо ушей. Аррауки — народ сложный. С одной стороны, вроде бы как и мирный — за весь период их пребывания на Эллане, насколько Оррину было известно, ни разу обитатели горных крепостей не выступали в качестве агрессора. В глобальном смысле, мелкие пограничные стычки не в счёт. С другой стороны, каждый арраук лет с десяти уже считался «младшим воином» и при этом никого не интересовало, какого ребёнок пола. Младший — значит, не в бой идти, но помогать старшим всем, чем можно. Не кашу готовить, этим занимались в свою очередь все, и сам Урмас, бывало, вставал к котлу или к вертелу, хотя его от подобных занятий освобождала традиция. А вот крутить, по указаниям мастера, механизмы наведения баллист и катапульт[66], подносить бойцам стрелы, оттаскивать в укрытие раненых, а то и поработать с арбалетом у специальных, ниже обычного расположенных бойниц — это для младших являлось делом привычным. Лет с пятнадцати «младший» становился «запасным» воином. В схватку их по-прежнему не пускали, берегли — но, чтобы служба не казалась мёдом, тренировали столь напряжённо, что Оррин поражался — как молодёжь не сбежит куда-нибудь от подобных издевательств. Достаточно сказать, что в интервале от пятнадцати до двадцати лет доспехи юношам и девушкам разрешалось снимать лишь для омовения. Девушек в «запасные» определяли уже по желанию — аррауки понимали, что продолжение рода в условиях, так сказать, враждебного окружения есть задача первостепенной важности. Поэтому лет в шестнадцать все местные особы женского пола — на взгляд человека неопытного, отличавшиеся от мужчин лишь более длинными волосами и относительно мелкими клыками — оказывались замужем, а то и становились матерями.

Лозунг «мужчина может иметь столько жён, сколько способен прокормить» здесь не прижился. Сыты, обуты и одеты были все, и примерно в одной и той же степени. И голодали — если таковое случалось, тоже все. Кусок мяса в миске сотника ничем не превосходил тот, что доставался немощному старику, одинокой женщине (редко, но встречались и такие) или заурядному «запасному» юноше. Добыча, взятая в бою или полученная в качестве выкупа за пленников от проигравшей стороны (сами аррауки проигравшими становились крайне редко) считалась собственностью общины. Золото и серебро шло на закупку продовольствия и иных необходимых в быту вещей, редкое оружие распределялось по жребию среди тех, кто выражал желание им обладать, а, скажем, драгоценности… К ним аррауки относились с полнейшим равнодушием, а вот кое-кто из благородных тэнов захлебнулся бы слюной от зависти при одном лишь случайном взгляде на содержимое сундуков в сокровищнице крепости.

Суарры, возглавлявшие род, имели право отдавать обязательные к исполнению приказы в вопросах, касавшихся рода в целом, но при распределении материальных благ особыми привилегиями не пользовались