Возрождение - Дмитрий Анатольевич Воронин

деле равных суаши не было. Но там, где требовалось ударить грубой силой, обрушить на противника потоки огня, льда, ветвящихся молний, призрачной, но от этого не менее смертельной, каменной шрапнели — там суаши пасовали. Они могли создать чрезвычайно опасных слуг-магов, но сами редко достигали в боевой магии сколько-нибудь значительных высот. Они могли сконструировать химер, внушающих ужас одним своим внешним видом, но, привыкнув полагаться на слуг, не могли защитить себя сами. А в этот раз и не пытались — просто стояли и ждали смерти.

Всё было кончено очень быстро. Последний раз взмахнув мечами — уже не удара ради, а чтобы стряхнуть с белых лезвий потёки крови, убийцы так же синхронно развернулись и двинулись к выходу из крепости. Оррин видел, как стискиваются пальцы аррауков на рукоятях мечей и топоров — но ни одно лезвие так и не увидело свет. Он знал причину — приказ кланового вождя для воинов рода священен. Тот же Урмас — пожелай он, и все бойцы Каэр Тора лягут костьми, пытаясь защитить Фаррела и его спутницу. Пожелай иного — и сколь бы сильны ни были симпатии аррауков к всаднику, в прошлом дравшемуся с ними плечом к плечу на этих стенах, его поднимут на мечи в мгновение ока. Может, потому эльфам и людям так и не удалось взять ни одной горной крепости — эльфы по натуре законченные эгоисты, люди склонны действовать в порыве чувств, иногда за пределами и логики, и целесообразности.

— Вы выполнили условия договора, — тихо сказал Оррин, бережно опуская древний прибор в бархатное ложе шкатулки. — И они ушли?

— Ушли. Да, друг, они соблюли все договорённости. Не прошло и пары дней, как ша-де-синн исчезли из нашего мира. Но кое-что они оставили.

Догадаться, о чём шла речь, было нетрудно.

— Память.

— Верно. Вождь, чьим именем никогда не назовут ребёнка, покончил с собой на третий день, когда убедился, что захватчики исчезли. Он счёл, что его жертва была не напрасной, и я не могу сказать, что многие из тех, кого в тот день не было в Каэр Торе, считали иначе. Нам — ты понимаешь, что я говорю о моём клане — не предъявляли обвинений. Нас не упрекали в тррусости. Нельзя упрекнуть в чём-либо арраука, выполнившего однозначный приказ вождя клана. Нам не плевали в спину… но мы, каждый, чувствуем эти плевки до сих пор. С этим чувством рождаются наши дети, с ним родился и я. Тот, кто стал новым клановым вождем, совершил ранее немыслимое — он обратился ко всему клану с вопрросом, что делать и как жить дальше. И мы — вернее, наши предки, но я не отделяю себя от тех, кто в те давние времена сам выбрал для себя кару, не пощадив и грядущие поколения — решили, что более недостойны ходить по земле Арракса и дышать его воздухом. Место, где клан выменял жизнь за честь, перестало быть нашим домом.

Урмас снова глотнул вина и с силой впечатал драгоценную чашу в доски стола, так, что остатки благородного напитка фонтаном ударили вверх.

— Многие в этом мире считают, что аррауки пришли сюда, спасаясь от беды, с которой не могли справиться их мечи. Теперь ты знаешь, что так оно и было. Только вот эту беду мы принесли с собой. Мы дали этой кррепости, первой из построенных в Эллане, имя Каэр Тор, чтобы каждый день и каждый час помнить о том, что привело нас сюда. И ни одно из наших укреплений не получит названия Каэр Урранг или Каэр Дирт, ибо это осквернило бы память тех, кто сделал горький, но верный выбор.

Он помолчал, а затем заговорил уже нормальным тоном.

— Есть ошибки, друг мой, которые совершают лишь раз. Поэтому, если по твоим следам идут ша-де-синн, аррауки встанут на их пути. Все как один. И если придётся умереть… мы умрём с легким сердцем, зная, что наши души получат пррощение за то, что совершили наши предки.

— Спасибо, Урмас, — вздохнул Оррин, всё ещё находящийся под впечатлением от увиденной картины трёхтысячелетней давности. — Спасибо, но, клянусь, я бы не хотел, чтобы кто-то умирал лишь потому, что очутился не в то время и не в том месте. Да, девушка, которая приехала со мной, пока что не суаши. Это сложно объяснить, так что просто поверь мне на слово. Но она несёт в себе зерно истинного суаши и уже почти подошла к тому возрасту, когда это зерно проклюнется в ней. И ты верно понял, я чувствую, что ша-де-синн идут по её следу. Появятся ли они здесь одновременно с отрядами людей и эльфов, или сочтут нужным их опередить — не знаю. Охотники никогда не упускали случая выполнить грязную работу чужими руками, картина, что ты показал мне, рассказывает скорее об исключении. Они пожелали показать свою силу, свою власть над жизнями жертв — но демонстрация эта предназначалась не обречённым суаши, а вам и только вам.

— Ты собираешься сложить руки и дать убить её?

— Нет, для этого не стоило так далеко забираться, — всадник усмехнулся, но никакого веселья на его лице заметно не было. Просто растянулись губы, дополняя произнесённые слова. — Я хочу покинуть Эллану и, если мне не изменяет память, именно здесь, в Каэр Торе, есть тень ручья Лио. А у тебя наверняка найдётся ключ.

Урмас помрачнел.

— Проблемы? — нарочито спокойно поинтересовался Оррин, чувствуя, как неприятный холодок пробегает по спине.

— Что ты знаешь о ручьях? — вопросом на вопрос ответил арраук. — Кроме того, что они существуют.

Тонкие пути связывают между собой много миров. Никто не знает, сколько именно. Властелины Пути, кичившиеся способностью выходить на тонкий путь в любом месте и в любое время, признавали, пусть и без особой охоты, что эта невероятная транспортная сеть им неподвластна. Более того, даже более или менее стройной теории о том, кто и когда связал бесчисленные миры тайными тропами, выработано не было. В угоду гордости, многие из суаши, обладающие даром использования этого явления, предпочитали утверждать, что тонкие пути — суть порождения самой природы, то есть их существование лишено какого-либо потаённого смысла. Есть — и всё тут.

Попытки исследования и каталогизации миров предпринимались всеми расами, которые сумели обнаружить (или создать) и активировать хотя