Три удара колокола - Павел Кошовец

Подраненную и довольно бледно выглядящую Тамару отправили в карету отбивать вражеские атаки, где она с удивлением обнаружила помимо такого же бледного, как она солдата в гвардейских тонах и знакомую дебелую тётку - повариху, напялившую на себя короткую (естественно) кольчугу и громадный, как ведро, шлем. От этого её фигура выглядела достаточно гротескно, но и воинственно, а, учитывая размеры, то и внушала уважение. Особенно когда в следующий момент на них попёрли пехотинцы, и Тамара с гвардейцем, как люди, в принципе умеющие держать оружие, первыми встретившие врагов, под серьёзным натиском в прямом смысле слова попадали на задницу, тётя Тили вступила в бой, то именно она сумела противостоять железной стене наступающих.

Баюкая ушибленную рабочую руку и чуть ли не глотая слёзы от безысходности, Тамара с удивлением наблюдала, как новоиспеченный рекрут трубным низким голосом, в котором вряд ли можно было различить женский, подбадривая себя (при этом ругательства неслись такие, что в принципе закалённая словесно амазонка невольно краснела), нещадно лупцевала возникающих противников, компенсируя умение фехтования изрядной силой и напором. Кажется, подручные Шакли просто растерялись, ибо ни одна военная доктрина не объясняла частых, совершенно не смертельных, но очень неприятных в конце концов ударов по голове. В общем, тактика человека, играющего на ударных инструментах в данном эпизоде в исполнении бородатой поварихи тёти Тили сработала на ура, и враг был посрамлён и отброшен вначале за пределы досягаемости пятилоктевой пики, а потом и частично с глаз долой.

Не сказать, что пехотинцы ушли с потерями - нет, за исключением троих убитых почему-то стрелами, всё у них сложилось благополучно, кроме, возможно, психологического расстройства и скорой мигрени. Но главное, что не произошло, это - не пострадали свои. Имеется ввиду, никто не выбыл из строя из состава этого кусочка линии обороны. Просто и гвардейцу, и Тамаре необходимо было какое-то время, чтобы прийти в себя и покрепче ухватить мечи, которые тяжёлые пехотинцы успешно парировали не только своим оружием, но и любыми частями доспехов.

Израненный гвардеец, подволакивая ногу, приблизился к стоявшей уперев руки в боки крупной женщине, и уважительно показал большой палец - видимо, у тёртого профессионала даже не было слов, соответствующих моменту. Но удивила реакция женщины. Вот только она хмурила внушительные брови в сторону желающих покуситься на её территорию, а вдруг стеснительно расцветает, опускает глазки и... розовеет. Чуть ли не ножкой водит по полу. Крупные черты лица смущённо расплываются, картофелина носа вот-вот даст течь...

М-да, пусть, конечно, простит этот несомненный гений кулинарии, но кто-нибудь когда-нибудь видел, как краснеет носорог, ну, или, например, медведь (конечно же женского пола!)? То-то же. Вот и гвардейцу пришлось напрячься, чтобы не отпрянуть и не уронить честь, поэтому, вскинув руку в воинском приветствии, как равный равному, он поспешил ретироваться... в противоположный угол кареты, из которого, раскрыв рот, за всеми этими метаморфозами наблюдала маленькая и часто битая в последнее время амазонка.

За такими вполне милыми манёврами они коротали какое-то время, вздрагивая от ударов по деревянному корпусу довольно крепкого средства передвижения (это благо, что ещё никто не взялся за него всерьёз - то ли не до того, то ли хотели сберечь это чудо - транспорт незадавшегося побега, то ли желали сохранить остроту мечей и копий для подвижных целей), то ли случайных, то ли намеренных, крики вокруг не давали усомниться, что вокруг несомненно кипит смертоубийственная свалка, и происходит она, кажется, не с той стороны, которую они защищают, а с другой, то бишь, уже внутри охранного периметра. И в какой-то момент Тамара потянулась к окну - выяснить, в чью хоть пользу сражение. Но была остановлена твёрдой рукой гвардейца.

Мужчина показал ей жестами, что выглянет. Зашевелившееся было чувство дискриминации и якобы преуменьшения её женских достоинств, она придушила в зародыше - всё-таки воин короля выглядел опытным рубакой. Он тронул зарешёченную дверку кареты, выглянул и...

То, что произошло в следующий удар сердца, то... произошло. Но вспоминать об этом было неприятно. Только что солдат выглядывал, чтобы выяснить обстановку, и вот уже он спиной валится внутрь... А вместо лица у него... две расходящиеся половинки с торчащими белеющими осколками зубов, вываливающейся какой-то отвратительной кашицей, заливающей неторопливыми сгустками незрячие глаза и ужасный, практически идеально ровный глубокий вертикальный росчерк...

Тамара пискнула и, торопливо перебирая ногами, на заднице поползла прочь, пока не упёрлась в нечто объёмное и подрагивающее. Потом что-то безжалостно за шкирку приподняло её, пока напротив не появилось лицо поварихи. Глубокие впадины глаз, белеющий овал лица и ясно различимые ухом всхлипывания. И этот плач дебелой женщины немного привёл её в себя.

Она не имела права опускать руки! Она должна бороться, биться, воевать, ведь у неё есть обе руки и верная сабля!

Глубоко вздохнув, она покрепче ухватила оружие и решительно двинулась к выходу, на этот раз противоположному.

На плечо, как в каком-то дежавю, вновь легла рука, на этот раз тяжёлая, и девушка обернулась. В глазах тёти Тили застыл вопрос.

- Надо пойти задать жару этим предателям и мятежникам! - воскликнула она первое, что пришло в голову.

Крупная женщина только серьёзно кивнула, нагнулась, поднимая с пола уроненный шлем, глянула на длиннющее древко пики, наклонилась и вытащила из ослабевшей руки гвардейца меч.

- Маловат, - прогудела. - Пойду, поищу побольше.

Листочек мрачно смотрел на накатывающую волну пехоты, а руки автоматически и сноровисто прятали лук в чехол. Стрелы закончились как-то внезапно. Их никогда не бывает много, особенно настоящих, Лесных. Человеческие пародии не идут ни в какое сравнение, но и ими он приноровился пользоваться. Вот только беда - негде достать самых завалящих.

Как когда-то рассказывал Ройчи (ничего, что человек, и век его не в пример меньше, нежели у эльфа, но и мысли при той скорости жизни возникали крайне любопытные - как, опять же выражался товарищ: дерьма гораздо больше люди производят, оттого и накатывает порой гениальность вкупе с маразмом), всё в жизни происходит поэтапно. Вот и очередная их невольная авантюра явно приближается к очередной ступени. Как бы не на эшафот...

Пессимизм в полной мере был присущ высокорождённым, невзирая на повсеместную невозмутимость и показные равнодушие с хладнокровием. Они были подвержены настроениям, хотя и тщательно это скрывали, предпочитая маску высокомерия и холодности. Конечно, у долгожителей стиралась острота чувств, и эльфы "в возрасте" действительно выглядели, как кожные мешочки на костяных каркасах, набитые льдом. Но, опять же, и это не было правилом. Как говорится, все люди разные, так и у эльфов: у кого-то геморрой, у кого-то почка отказала, а кто-то вообще слюни пускает по причине их изобилия. Но склонность к чернению будущего порой прямо-таки мазохистская была. Опять же, в зависимости от обстоятельств: один от скуки запланировавший охоту, при виде надвигающейся бури может загнать себя в такую чёрную меланхолию, что лучшим выходом будет повеситься (применительно к человеку, а эльфу подобное расстройство сродни наслаждению), а другой, подставляя шею под топор палача, радуется, что всё произойдёт быстро. Как люди, прямо.