Вода Канли, Кровь сардаукара (рассказы) - Кевин Джеймс Андерсон

— У нас есть вода. А вода на Арракисе — это жизнь. Наш танкер прибыл благополучно, хотя катастрофа была очень близка. Это опасная планета, и здесь хватает желающих навредить нашему правлению.

Другой рукой он взял кувшин с водой и наполнил хрустальный бокал.

— Угнав танкер, они украли бы наши жизни. Но мы остановили их.

Он с силой опустил бокал на стол. Хрусталь треснул и вода пролилась. . . Глупый и расточительный поступок на Арракисе.

— Мы остановили их!

Люди одобрительно закричали.

— Вот вода из спасённого нами танкера. Дополнительные порции к угощению. Знайте, что вы дороги Дому Харконненов.

Слуги бросились разносить кувшины, и солдаты загудели. В этот раз гул был не угрюмым, а более заинтересованным и позитивным.

— По чашке на брата из только что прибывшей партии. Те из вас, кто провёл здесь с нами некоторое время, понимают значение этой награды и знают, что вода — это высшая ценность на Арракисе.

Пока слуги ходили по комнате и разливали воду, солдаты радостно переговались, а Раббан ждал, всё ещё держа свой хрустальный бокал. Кто-то поставил рядом с ним ещё один бокал, но он накрыл его ладонью и отрицательно покачал головой. Слуга удивился:

— Но, сэр, это же... Вы не хотите воды?

Раббан снова отказался, и слуга тайком налил бокал себе и залпом его выпил.

Себе Раббан налил светлый напиток из зелёной бутылки.

— У меня своя награда. Каладанское вино. До дна!

И он жадно опустошил бокал. Остальные также выпили свою воду.

Этого Гурни не ожидал, но не показал своих эмоций и продолжал двигаться вдоль стола, как будто шёл на своё место. Остановившись в стороне, он стал наблюдать. И ждать.

За час Раббан выпил две бутылки каладанского и потребовал открыть третью. Он уже был довольно пьян, и Гурни стал терять терпение и занервничал. Почему он не пьёт воду?

Чтобы стали проявляться эффекты действия растворённого в воде нейротоксина, нужно было около полутора часов. Гурни знал это, но всё равно время для него тянулось очень медленно. Он боялся, что его присутствие обнаружат, и понимал, что надо уходить. Кое-кто уже обратил на него внимание, заметив, что он стоит в стороне, не пьёт воду и не празднует вместе со всеми.

Вот и Раббан заметил его со своего места. Его затуманенный вином взор встретился со злобным взглядом Гурни, и показалось, что он чтото увидел в нём, узнал давнюю память о боли. Помнил ли Раббан, что он сделал с сестрой Гурни много лет назад, помнил ли то изнасилование и убийство? Помнил ли он, как плетью оставил шрам на щеке Гурни? Шрам от чернильной лозы горел, и Гурни был уверен, что грим уже отслоился. Раббан замялся.

Внезапно один солдат громко застонал и свалился на стол. Других тоже скрутили судороги, и они стали соскальзывать со скамей на пыльный каменный пол. Один за другим. Солдат в казарме настигли приступы боли, их рвало и трясло, а глаза закатывались под лоб. Включились сирены, и на их вой прибежали медики, но поделать уже ничего не могли. Отравленную Гурни воду из танкера пили все, и противоядия не было. Те, у кого масса тела была поменьше, первыми почувствовали действие яда. Более крепкие могли лишь с ужасом наблюдать за происходящим, напуганные тем, что случится через несколько минут... Случится с неизбежностью.

Раббан расшевелился и рявкнул на своих телохранителей, приказав найти преступника, но те тоже отравились. Гурни наблюдал, как они умирают, один за другим, целыми группами, крича от боли. К утру сотни харконненовских бойцов были мертвы, отравленные смертельным нейротоксином, который во время мнимой проверки Гильдии на танкере он влил через люк для взятия проб. Даже небольшое количество было смертельной дозой, а Гурни подмешал в груз более литра... Хватило бы, чтобы убить всех мужчин, женщин и детей в Карфаге. 

Но Зверь Раббан не делился водой с гражданскими, слугами и торговцами. Вода шла только его войсковым подразделениям, и именно военные были обречены.

— Канли? — сказал он недоумённо, пока вокруг умирали его люди.

Гурни выскользнул из казармы, пока ему не стали задавать ненужных вопросов. Он вспомнил, как Харконнены взяли Арракин. Им это удалось не только из-за того, что они завербовали предателя и владели более совершенным вооружением, но и благодаря использованию древнего и нестандартного оружия, применение которого не смог предвидеть даже Суфир Хават. Для подлой атаки на Дом Атрейдесов их заклятые враги применили артиллерию, которая при повсеместном распространении щитов была практически бесполезна. В ту ночь в Арракине и на оборонительных батареях в пещерах Барьерной стены под артиллерийским огнём погибло множество солдат-атрейдесовцев.

Герцог Лето сказал тогда в отчаянии:

— Их скудные мозги разродились лишь простой уловкой. А мы простых уловок не ожидали.

Теперь свою простую уловку в ответ им предложил Гурни.

Стабан Туэк, граф Фенринг и представители Гильдии были уверены, что истинной целью Гурни был угон водоналивного танкера — и это стало бы в некоторой степени местью. Потеря воды поставила бы арракийский гарнизон перед большими трудностями и стала бы крайне позорной для Раббана.

Но для Гурни угон танкера — точнее, попытка угона — был лишь диверсией. Он вообще не собирался уходить с водой, так как ещё на борту танкера отравил её. Они яростно сражались и потеряли людей, поэтому харконненовцы не сомневались в том, что налёт настоящий. Они и представить себе не могли, что Гурни задумывал на самом деле.

Хорошо зная поведение Раббана, Гурни предполагал, что тот, не догадываясь о смертельном яде, вероятно, попробует купить верность войск за несколько глотков воды.

Все эти смерти... Раббан замнёт дело. Он найдёт отговорки для своего властного дяди, а барон Владимир Харконнен в них, конечно, не поверит.

Гурни глубоко и удовлетворённо вздохнул и почувствовал лёгкую дрожь — не от облегчения и удовлетворения, но от принятия. Он свершил канли. Если бы и Раббан выпил отравленной воды, то месть была бы слаще, но пока сойдёт и так. За герцога Лето. За юного мастера Пауля. Этого мало, но Гурни Халлек послал мощный сигнал.

По-прежнему одетый в харконненовский мундир, Гурни вышел из казармы, оставив позади стоны умирающих, сигналы тревоги и крики медиков. Он с трудом сдерживал удовлетворённую улыбку. Теперь он покинет