Кто эта женщина? - Юлия Лавряшина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Без интереса скользнув взглядом, та заговорила о том, какими снимками хорошо бы оформить музейный зал. Не узнать собственный телефон Лариса не могла. Или она настолько выше мира вещей? Да и аппаратик совсем простенький, потерять такой – и не вспомнить. Если бы не сообщения и фотография…
Илья слушал Ларису и согласно кивал, но Кире показалось, что все они для него – не более чем смутные силуэты, по которым взгляд скользит, но не различает. С его лица, от которого трудно было отвести взгляд, не сходило скучающее выражение, словно его вынуждали общаться с обитателями богадельни.
Ощутив естественную досаду, Кира открыла в телефоне фотоальбом и почувствовала, как у нее леденеют пальцы. В папке «Сохраненные» была только одна фотография. Та самая, которую она обнаружила в лесу. Но снята она была на этом вот месте и прямо сейчас… Кира подняла глаза: вот же – этот угол с пальмой в кадке у Ильи за спиной… Море за окном. И он в той же черной футболке, и руки… И скованная улыбка…
У нее потемнело в глазах.
– Тебе что-нибудь принести? – наклонившись, спросил Антон.
– А?
Он все еще стоял у нее за спиной, как слуга или охранник. Запрокинув голову, Кира несколько мгновений непонимающе смотрела на него. И вдруг порывисто, будто ища защиты, схватила его за руку. Антон наклонился:
– Ты что?
– Ты веришь в совпадения? – прошептала она.
– Как твое велосипедокрушение возле нашего крыльца?
– Вроде того…
Присев рядом, Антон тихо произнес:
– Мой дед… А он был далеко не дурак! Так вот он говорил мне, когда я был еще пацаном, что в жизни случаются такие вещи, которых не родит ни одно воображение.
«Верил в чудеса, а умер от рака». Кира отвела глаза.
– И в этом нет никакой… мистики?
– Я не знаю, о чем ты, но с мистикой я в этом мире не сталкивался. Да, всякие невероятные вещи происходили… Здесь у нас, например, живет домовой…
– Ты шутишь?
– Нет. На кухне стоит на подоконнике чашка с молоком и вазочка с печеньем – это для него. Раньше он шалил тут… Стучал поварешками… Да я клянусь тебе! Мам, скажи!
«Ее не смущает, что такой взрослый парень называет ее мамой при этом Илье? А как он должен ее звать? Ларой? Глупо. А может быть, это все же… не она?» С уверенностью Кира могла сказать только одно: Илья был тем самым человеком, который не ответил женщине, прощавшейся и с ним, и с жизнью. Что же ее спасло? Какой крючок удержал над пропастью?
После ухода Станислава для нее таким крючком стала болезнь отца: ему сделали операцию, нужно было ухаживать, и стало как-то не до своих переживаний. А когда вновь появилось время, Кира обнаружила: боль притупилась, и можно дышать, не опасаясь, будто в груди что-то лопнет, как ей казалось в те первые дни одиночества. Отец спас ее, а ведь она думала, будто вытягивает его… В человеческих отношениях такие перевертыши – обычное дело.
– Домовой действительно существует, – невозмутимо подтвердила Лариса. – Думаю, это еще домовенок – шалун невероятный! Пугал меня до обморока… Теперь задабриваю его свежим молочком. Кажется, мы поладили!
– Особенно он любит сладкую колбасу! – Антон поднялся. – Знаешь такую?
– Конечно, – улыбнулась Кира. – Кто же ее не знает?
– А любишь? Мы называем ее «Кошачья колбаска». Дети ее просто обожают! Честно. Слышала бы ты, как они визжат!
Лариса прикусила губу, сдерживая смех:
– Да ладно тебе…
– Мама сама делает. Хочешь попробовать?
– И нам с Ильей принеси, пожалуйста, – попросила Лариса.
Глядя на сына, она каждый раз улыбалась с такой нежностью, будто ему все еще было три года.
Кира невольно отметила: «При посторонних она не называет этого парня Илюшей… Это разумно. Необязательно же всех посвящать! Я для нее чужой человек. Черт! Но как же получился этот фокус с фотографией?!»
В какой момент ускользнул Антон, она не заметила… Обернулась, почувствовав, как подуло в спину из окна, – защита исчезла. На мгновение получилось, будто она зависла в вакууме в центре Вселенной. Полное одиночество… Откуда взялось это видение?
Незаметно тряхнув головой, Кира попыталась вникнуть в разговор, начатый до нее: Илья делился планами новой выставки. На нее он не смотрел, но Кира не могла избавиться от внутренней судороги, заставлявшей ее прямо держать спину и тянуть шею. Чужой телефон в ее сумке подавал сигналы бедствия: «Вдруг это не Лариса? С ней-то вроде все в порядке… Что, если другая женщина умерла из-за него? Или умирает сейчас… Прямо в этот момент».
За головой Ильи, отделенная стеклом, мерно шевелила длинными щупальцами пальма, неожиданно напомнившая Кире дикий испанский ананас, возле которого она присела, чтобы Станислав ее сфотографировал. В их первое, самое солнечное лето… Этот снимок ей нравился, хотя с недавних пор Кира видеть не могла собственное лицо. Слишком несовершенное… Но на той фотографии она еще казалась себе морской принцессой, всплывающей из таинственной пучины на золотисто-зеленом осьминоге.
Воспоминание отозвалось улыбкой… Поймав ее, Илья удивленно приподнял брови, но не улыбнулся в ответ.
«Проклятие! – испугалась Кира и опустила ресницы. – Интересно, что он вообразил?»
– Прошу! – Антон поставил на стол круглый поднос с четырьмя чашками и блюдом с кружочками сладкой колбасы.
– Почему не в форме рыбки?
Все замолчали и уставились на нее. В ушах зашумело, и Кира еле расслышала свой голос:
– Поднос. У вас же все тут связано с кошками… Рыбка оказалась бы в самый раз.
Лариса приподняла брови, похожие на прямые стрелы.
– Вам это кажется перебором?
Взявшись за края белого блюдца, она поставила чашку перед Ильей, и тот ответил улыбкой, от которой, наверное, ее сердце и замерло впервые. Если, конечно, это она… Кира проследила за ними исподлобья, потом ответила:
– Нет, у вас тут здорово!
– Ты еще игровой зал не видела, – сказал Антон, усевшись сбоку. – Там у нас мягкий тоннель для малышей, который ведет в открытый космос. Дети обожают по нему ползать. Внутри его сидят маленькие игрушки, чтобы малыши не пугались замкнутого пространства. А то еще описаются там…
– А космос при чем?
Лариса улыбнулась:
– Они попадают в литературную галактику. У нас же не просто кафе, но главное – музей. Каждая планета – это писатель, какое-то время живший в Крыму. Практически каждый из них хоть что-то написал о кошках. Мандельштам, Цветаева, Ахматова, Бродский…
– Грин, – проронила Кира.
Подавшись к ней, Лариса заглянула в лицо:
– Кто?
– Александр Грин. У него есть рассказ «Игрушка»…
– О-о. – Лариса откинулась на спинку стула, и лицо ее потемнело. – Жестокий рассказ.
– Просветите? – без особого интереса спросил Илья.
Не сводя с Киры глаз, Лариса медленно проговорила:
– Это эпизод о мальчишках, пытавшихся повесить котенка. Они играли в казнь. Виселицу построили…
Антон дернул головой:
– Веселые же книжки ты читаешь! Ты начинаешь меня пугать…
– Я люблю Грина, – ответила Кира с вызовом.
– Даже такое?
– Он же спас котенка!
– В рассказе, – заметил Илья. – А как там было в жизни – кто знает?
Кажется, в первый раз Кира решилась взглянуть ему в глаза:
– Мальчики часто бывают жестокими.
Он удивленно приподнял брови, но ничего не сказал. Вместо него, как обычно слегка дурачась, заговорил Антон:
– Не, виселицу мы в игровом зале решили не строить. А то еще разгуляются, казнят всех наших кошек! А потом ищи-свищи – разъедутся по разным городам…
– Хватит об этом, – поморщилась Лариса. – Я всего лишь пыталась сказать, что через кошек детям легче воспринять информацию о писателе…
«Я разозлила ее, – удрученно отметила Кира. – Теперь она точно не даст мне работу…»
Антон подхватил слова матери:
– Не так занудно! Мы им там мультики показываем, которые по книгам этих авторов сняты. Или анимацию нашей студии. Вот этот товарищ, – он указал на Илью, – ведет у нас воскресную студию «Мультик за час».
Кира решилась взглянуть на Илью:
– Можно снять мультик за час?
Он только пожал плечами, ответил за него Антон:
– Еще какой! Они там такое творят!
– В зале, конечно, об их книгах можно узнать, и личные вещи есть, иллюстрации… Но это родителям интереснее.
– Мама – наш главный экскурсовод.
У Ильи вдруг просветлело лицо:
– Лариса – просто сгусток энергии. Если бы не она, я ни за что не взялся бы вести эту студию.
– Каждому нужен моторчик, – заметил Антон. – Особенно если своей энергии не хватает.
«Мне тоже не хватает, – признала Кира. – Как я вообще оказалась тут? Решилась на такое… Я же не кошка, а настоящая улитка – забиться бы в раковину и притаиться там…»
Но вслух она заговорила о другом:
– Родители тоже заползают в музей по трубе?
Быстро переглянувшись, мать с сыном рассмеялись, и Антон помотал головой:
– Не… До такого мы не дошли. Они как люди входят – через дверь.
