Лучи вашего солнца. Сборник рассказов - Линда Фёдорова

Лучи вашего солнца

Сборник рассказов

Линда Фёдорова

© Линда Фёдорова, 2017

ISBN 978-5-4485-2870-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Спелые травы

Последний день запомнился иным,Другим, не то, что прежде.Я мятый разверну конвертИ почерк изопью небрежный.

Вы когда-нибудь пытались прокрутить свою жизнь в памяти, словно старую кинопленку, анализируя ошибки и пройденные дороги, необдуманные действия и их последствия? Предполагаю, что да. А вы бы смогли изменить что-либо, дабы вам предоставили такую возможность? Так судите сами, над головой имея млечный путь.

Свежо и вдохновенно раннее утро на черноморском побережье. С далеких гор легкой дымкой туман опускается на еще сонную провинцию. Холодное небо, затянутое белесыми облаками, плавно уходит в бездонное волнительное море, а кружащие над ним блудные одинокие чайки словно вестники необходимой надежды в светлое будущее.

В такие дни солнце едва мелькает сквозь массив облаков. Веет прохладой и незримым чувством свободы. Влажный летний ветер гуляет по комнатам, раздувая прозрачный тюль штор. Можно часами вглядываться в исчезающие за горизонтом корабли. На резных перилах балкона плел свое мрачное кружево полосатый беспечный паук. Как хорошо, если удостоишься чести видеть всю эту блаженную умиротворяющую грусть, когда покидает разум, и хочется просто сидеть здесь и сейчас, не думая о завтрашнем дне и земных обязанностях. Быть может, такая беззаботность однажды губит человека?

Старая Регина, сидевшая в кресле-качалке, вязала мягкий лиловый шарф, наблюдая за всей этой мирной картиной, написанной природой. В ее седой кучерявой голове мелькали мысли, воспоминания и планы на остаток уже испитой, прогоревшей жизни. «Не зря же прошла жизнь, вернее, пролетела, да и только. Сейчас же я имею свой дом, двух дочерей и даже красавицу-внучку!» Виноградная спелая лоза лестно спускалась почти на самые колени, что были покрыты тяжелой серой юбкой. «А когда я была молода… О, когда-то в молодости… Я помню свой родной край. Ромашковые и пшеничные бескрайние поля. Помню кровавые рассветы и гранатовые закаты. Помню первую влюбленность, и как покинула это все». В глазах Регины можно было заметить усталость, что рано или поздно появляется у каждого. «Я счастлива», – но как она не хотела признаться себе, что, увы, это не так. «У меня есть все, чего только можно добиться!».

Раздумья прервала вошедшая внучка – высокая, с шелковистыми золотыми волосами девочка лет десяти. Тонкие черты лица и голубые, словно морской бриз, глаза придавали ей особую чистую красоту. Регина искренне улыбнулась при виде ее, приподняв мутные очки:

– Ирочка! Девочка моя, – воскликнула женщина бойким, но дрожащим голосом.

Ирина же присела на стул рядом и обняла Регину, как повелось у них с самого ее детства. Повисла минутная тишина, если не считать стук железных спиц в сухих руках Регины.

– Бабушка, а ты кого-нибудь любила, кроме дедушки? – из уст ребенка этот поистине философский вопрос звучал без всякой фальши, что всегда заставляет раскрыть душу вопрошающему.

– О, моя милая, – Регина на секунду оставила свое занятие, бросив, казалось, еще молодой, игривый взгляд на внучку, – это довольно сложный вопрос для меня. Но если тебе так интересно, то я поведаю тебе свою историю.

– Конечно же! Я была бы очень и очень признательна.

Регина плавно засмеялась, но вскоре улыбка с ее лица стремительно сошла, и, отложив спицы, сняв очки, она приступила к своему рассказу:

– Была у меня одна влюбленность. Еще со школы. Это был красивый юноша с васильковыми глазами, как у тебя! У него были темные, словно смола, волосы, бледная, как снег, кожа. Но самое главное – это взгляд. Ты смотришь ему в глаза, и, кажется, находишь там ответы на все вопросы, умиротворение и любовь, бескрайнюю и настоящую. Ни у кого на свете нет такого взгляда. Будешь искать – не найдешь, – Регина говорила на одном дыхании, не переводя духа, устремив взгляд куда-то за горизонт, – мне помнятся наши вечера. Как мы до самых светлых звезд, до самой темной ночи гуляли по бескрайним пшеничным полям. Луна освещала нам тропинку. Как сладко пахли спелые травы! Я очень любила лютики. И он постоянно дарил их мне, лютики, – Регина замолкла, словно вспомнив что-то печальное.

– А что было дальше? – Ирина с жадностью ловила каждое слово, так же переживая момент.

– А дальше ему нужно было срочно уехать. Мы тогда сильно поссорились. Ты даже не представляешь, насколько, милая. Я ждала, что он все же откинет свою гордость, придет мириться и позовет с собой. Он был великий романтик, я все ждала всякого подвоха, но… Все ожидания оказались напрасными. Он уехал со всеми концами. Навсегда. Я лишь сейчас понимаю, что за ошибку я совершила, не обойдя свою гордость, которой у меня было не меньше.

– Неужели ты не искала его?

– Искала, искала, Ирочка. Так искала, как только можно и нельзя. Мне вот только интересно, почему он не нашел меня, – протянула Регина, пожав плечами.

– Ах, бабуля! Я чуть не забыла! Тетя Рита попросила отдать тебе какое-то письмо. Она сказала, что оно затерялось и не дошло до тебя. Его обнаружили при ремонте некогда твоей деревенской почты, – Ира вскочила со стула и за пару шустрых движений достала из старенькой деревянной тумбочки пожелтевший от времени, затертый конверт – вот!

Регина принялась рассматривать адресованное ей письмо.

– О, Господи… Господи, боже мой, – почти не слышно проговорила она.

На конверте была размытая подпись: «Любимой Региночке». Обратного адреса не было, но Регине все было ясно. Рывками она вскрыла конверт и судорожно развернула письмо, в котором чернилами старательно были выведены слова: «Дорогая моя Регина, я спешу написать, что мне очень тягостно уже несколько месяцев не видеть твоих глаз цвета лютиков, не слышать мягкого голоса, не ощущать легких рук. Я люблю тебя! Прости мне, что причинил душевную боль. Мне страшно думать, что проведу остаток жизни без тебя. Ты помнишь? Ты помнишь, как мы гуляли до рассвета прошлым летом, как разговаривали о несбыточном будущем, о мечтах и желаниях? А я верю, что все однажды у нас будет! Много детей, большая, крепкая семья, свой дом с видом на море. Я буду тебя очень ждать в указанное ниже время на положенном месте. И не уйду оттуда, не дождавшись тебя, Региночка. Вечно твой, Алик».

Регина закрыла глаза, закатив голову к небу:

– Я все помню, мой милый Алик. Я ничего не забыла, – она говорила дрожащим шепотом, говорила так, словно Альберт слышал ее, и, казалось, отвечал ей. По бледному лицу в мелких морщинах покатились холодные крупные слезы, – мы столько могли изменить прошлым летом…

Полынь

Воспоминания, долгая память о прошлом, о надеждах, еще долго будет мешать внутри вас соленую кашу. Захочется бежать отсюда. Далеко бежать, что бы никто вас не увидел, не припомнил имя и цвет глаз…

Вам будет мерещиться бескрайнее золотое поле, что уходит далеко за бирюзовый горизонт, звенящая тишина, гул летнего ветра и щебет птиц. Облака гулящие по этому простору, примятая дивная трава, и рассыпанная спелая земляника. Где то, совсем близко гудят тяжелые колеса пыльного поезда. А потом поселок, странный и живой, затянутое небо, деревянные домишки, цветущие яблони. Над головой провода и грачи. Слышите? Вы слышите! Закричал петух.

Вечер. Смеркается. Шумят старушки у своего крыльца. Гомон детей. Звезда. Вторая, третья… Дворы опустели, зажигается свет в окнах.

Мечты, мечты и планы в дырявом мяче на плечах. Моя дорогая и милая память, ты приносишь мне боль.

Сегодня я далась в воспоминания. Воспоминания о прошедшем лете. Оно было теплым и будоражащим. Воздух утренний, вечерний и обеденный определенно отличались. Странно, но то есть так. Если вы спросите: «В чем заключается отличие? Отличие воздуха?», то… я не знаю. Утренний воздух пахнет концом старого. Это не начало, но конец. Обеденный – жаждой жизни, а вечерний… Вечерний – это лучшее. Свежий, вкусный, рябиновый закат. Начало.

Мне вспоминалась набережная улица маленького города. Я медленно плелась по ней хмурым днем. Да, хмурое и дождливое выдалось лето, но теплое. Любуясь гладью реки, голова была занята другим местом.

Там тихо шумят сосны, слышен скрип их сухих стволов и коряг-ветвей, стоит запах хвои и смолы. А может и не шумят, переговариваются. От мысли, что снова подойду к старой, деревянной пристани, где обдаст речным ветром, будут умиротворять песни лягушек, шелест речной травы и высокого камыша – захватывает дух. Где-то в сердце находится глухой, запоздалый отклик.

Звук сминающейся под подошвой травы, шишек и еловых иголок. Пахнет грибами и надвигающимся дождем. Сырые доски домиков с облезшей краской давали знать, что когда-то все здесь все было живо, но будет ли теперь?