Куда приводят сундуки - Вера Мельникова

– Через пару недель? Но ведь принимать решения вот так, вдруг, без общего собрания – это совершенно не по Уставу. Давайте сначала созовём людей. Я внесу предложение. И ведь могут быть недовольные…

– А не надо никого созывать. Вы же председатель, Надежда Платоновна. Неужели у Вас нет никакой власти? Давайте вот сейчас, Вы и я, как два потомственных члена нашего дорогого Общества, примем это решение, и я сам, лично, оповещу всех ваших.

– Наших. – строго поправила Каренина.

– Виноват.

– Да, но у меня нет секретаря! Положено вести протокол, я не могу без секретаря.

– Кто у нас секретарь – я сейчас приглашу.

– Так ведь Афанасий Иванович! Наш почтеннейший Афанасий Иванович. И он сейчас никуда не пойдёт. Поймите, он пожилой человек, он может сейчас отдыхать. Даже точно он сейчас отдыхает, я его хорошо знаю. И потом – этот ветер, Афанасий Иванович не переносит мартовского ветра…

– Надежда Платоновна, мне очень нужна выставка. Чем скорее – тем лучше. Мне кажется, я Вас никогда ни о чём не просил.

– А отчего такая спешка? Не желаете ли раскрыть карты? – тут пожилая дама как-то боком, по-сорочьи, подскочила к окну и еле заметным касанием опущенной руки чуть-чуть приоткрыла занавеску. – Лёва, доверьтесь, что у Вас произошло?

Лев Георгиевич решил поддержать игру: он поднялся из-за стола, одёрнул свой любимый, крупной вязки, старый синий свитер, откашлялся и очень серьёзным тоном, глядя собеседнице прямо в глаза, отчеканил:

– Пять лет назад неизвестными мне лицами от дачи номер 10 нашего посёлка был похищен дорожный сундук, содержащий в себе, по предварительным данным, ценные бумаги. Хозяин этого сундука, решительно настроенный, в данный момент находится в моём доме.

– Ах! И он требует сундук? А почему именно от Вас? – глаза Надежды Платоновны походили на два миниатюрных блюдечка из кукольного сервиза.

– Потому что этот сундук был отправлен на дачу номер 10 именно моей супругой!

– Что вы говорите! И она умерла?! Какой ужас!

– Бог с Вами, Надежда Платоновна, почему умерла? Она жива и сидит сейчас дома.

– У Вас?

– Нет, надеюсь у себя.

– Ну а при чём здесь наша выставка?

– Я полагаю, – Лев Георгиевич говорил теперь почти ласково, – что этот сундук мог попасть в руки к кому-нибудь из наших. И если это так, то его могут принести. И мы его увидим. Другого пути я не знаю.

– Ну что ж, теперь мне всё ясно. Подайте моё пальто – я сама схожу к Афанасию Ивановичу. А Вы уже ждите моего сигнала на днях.

Бирюсинка сработала!

Лев Георгиевич вернулся домой к вечеру. В одной руке он нёс большой Подарочный, в другой – пачку творога. Ирина поднялась ему навстречу.

– Дочь, – весело начал он с порога, – а коты творогом питаются?

– Должны! От тортиков они во всяком случае точно отказываются.

– А торт и не ему, торт – Шарику.

– Пап, ты с ума сошёл, он же зверь, ему бы мяса.

– Ну, мясо уже закрыто было сегодня, а кафетерий допоздна. Давай-ка ему кусочек предложим, я обещал.

Шарик понюхал угощение, сковырнув носом орешки, скрывающие рыхлую бисквитную сущность торта, и отошёл в сторону.

– Понятно! Надо было брать Бирюсинку. Тогда вчерашних щей ему нальём. Не скучали тут без меня? Я с новостями пожаловал.

– С хорошими? – спросила я.

– С нормальными. Приехать Вам, Вера, к нам придётся ещё раз через пару недель, сможете? У нас тут заявлена выставка мебели. Надеюсь, всё получится и сундучок Ваш объ-явится.

– Хорошо, конечно, я буду. Я и без выставки могла бы вас навестить, если позовёте. Мне очень неудобно, что здесь из-за меня столько хлопот случилось.

– Ну, бросьте, не только из-за Вас… Вы в Москву – когда?

– Да прямо сейчас. Уже поздно. Я Ирине свой номер телефона оставила. А так ждите через две недели. Огромное спасибо за всё.

Я направилась в сторону станции. Шарик проводил меня до окончания Аптекарского переулка и повернул обратно, к вчерашним щам. Пешего народу на Разинском шоссе оказалось довольно много: электрички регулярно подвозили партии граждан, завершивших свой трудовой день. Ближайший поезд на Москву отходил через сорок минут. Я решила подождать за столиком в кафетерии. Набрала с собой домой эклеров и маленьких ржаных багетов в бумажных пакетиках; чай решила не пить – и так сегодня весь день за столом провела.

Я сложила свои покупки на высокий круглый стол у окна.

Через дорогу, напротив больших окон, красовался под фонарём плакат «Культурно торговать – почётный труд». Какая выдающаяся у меня получилась суббота, если бы не жуткая усталость – ноги подгибались сами собой. Я мечтала о целой свободной банкетке в электричке, чтобы лечь, наконец. Глаза слипались – не уснуть бы под стук колёс! Но больше всего меня подвела моя голова: обилие сегодняшней информации не умещалось в ней; виски буквально вибрировали от информационных волн, перекатывающихся внутри. Я всё-таки решила выпить чёрного крепкого чаю с сахаром в надежде взбодриться и добраться до московской квартиры в целости и сохранности. И одна трубочка с кремом не помешает!..

Эх, увидеть бы снегиря ещё разок, живого, на яблоневой веточке!

В кафе вошла старушка маленького роста; старая шапка-боярка под серым пуховым платком, довоенное пальто, какое-то всё истлевшее, большая брошь загадочно мерцала под подбородком… Старушка была похожа на волшебницу из сказки – не добрую, не злую, а так, среднюю, отошедшую от всех сказочных дел на пенсию… Брови подвела светло-коричневым карандашом, очень по-старушечьи, «мимо». В руках у неё была маленькая смешная сумочка. Французы для таких дамских сумочек придумали трудное слово – ридикюль, что в переводе как раз и означает «смешной». Пожилая особа продефилировала вдоль витрины с тортами и пирожными несколько раз, время от времени оглядываясь на дверь, столики, большие окна и воззвание на заборе к культурной торговле… Потом встала на цыпочки и поманила пальцем продавщицу:

– Леночка, а Бирюсинка есть?

– Есть, Надежда Платоновна, две больших осталось.

– А Киевский?

– И Киевский, с кешью, вчерашний.

– И Прага есть?

– Прага маленькая, тоже вчерашняя.

– Леночка, мне три Наполеончика завяжите, пожалуйста, как обычно.

– Хорошо, Надежда Платоновна, будет сделано.

– Леночка, а четыре можно?

– Да хоть пять! Донесёте?

Я улыбалась, удобно облокотившись на свой столик, положив щёку на багетики в пакетах. «Опять старушка! Опять фанатка тортиков! Но ЭТА от такого количества Наполеонов точно к утру разложиться рискует. Не может быть, чтобы всю эту стопку она брала исключительно для себя. Предложить, что ли, свою помощь?» – думала я, наслаждаясь сценой. «Наверное, у неё большая семья: десять детей и пятнадцать внуков. Всех надо угостить! А почему, интересно, никто из домочадцев не поможет? Нет, мне надо её проводить, а то ещё завалится где-нибудь по дороге и не дойдут Наполеоны до своего основного потребителя. Моя электричка – не последняя.»

Пенсионерка аккуратно сложила прозрачные коробочки с пышными тортами в большой чёрный пакет и вышла из кафе. Я, с таким же пакетом, набитым эклерами и ржаным хлебом, последовала за ней.

– Извините, а у Вас нет родственницы в Москве на улице Гиляровского? – громко спросила я, надеясь завязать разговор.

Старушка только ускорила шаг.

– Давайте я помогу! – попыталась я ещё раз.

Женщина обернулась. Близкое загадочное мерцание её броши поразило меня: только здесь, под вечерним салтыковским небом, в тусклом свете электрических фонарей, эта старушечья радость, будучи простой бижутерией, как мне казалось, походила на какой-то знаменитый бриллиант, Орлов, или Регент, или Великий Могол в окружении других цветных «блестяшек» так же бросавших во все стороны, с узла серого платка, свои весёлые «зайчики».

– Это обычное стекло, деточка. Храню. От мамы осталось.

– Вы читаете мысли? – улыбнулась я.

– Нет, просто поймала Ваш взгляд. А от проводов откажусь – стоит ли? Вас ведь дома, наверное, ждут?

Мне действительно надо было домой. До гарантированной электрички оставалось буквально пять минут. Конечно, даже если она окажется последней, там, у станции, стояло несколько таксистов, деньги у меня были… И знакомств на этот день уже вполне хватило, но мои ноги никак не хотели брать курс на железнодорожную платформу. Или это волшебная страна Салтыковка не хотела меня отпускать? Я топтала серый снег у ступеней кафе…

За моей спиной прогудела только что отошедшая пустая московская электричка. Я оглянулась на неё без сожаления. А потом, досчитав про себя до тридцати, упрямо взяла бабулькин след.

Я не просто шла – я кралась, как сыщик на задании, по обочине грязных узких улочек, сливаясь время от времени с фонарными столбами и мокрыми стволами деревьев. Минут через сорок я почувствовала, что она водит меня кругами – заметает следы. Значит, она знала о моём существовании. Но где же я могла «проколоться»? Или я имела дело с бывшей профессиональной шпионкой? Или бабулька развлекалась таким образом? Повернуть к станции я не могла, пенсионерка осуществила свой коварный замысел – я заблудилась. Электричек я не слышала. Или их больше в этот день не было…