Хроники Нового Вавилона - Любовь Паршина

Хроники Нового Вавилона

Любовь {Leo} Паршина

Великой Октябрьской социалистической революции и тем временам, когда гостиные мечтали топить радием, а на Луну летать из гигантской пушки, посвящается…

«Быть святым – исключение, быть справедливым – правило.

Заблуждайтесь, падайте, грешите, но будьте справедливы».

© Любовь {Leo} Паршина, 2017

ISBN 978-5-4485-8376-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Книга 1. Блудница и Серапис

К великому моему сожалению, мой Вавилон не вечен. Как бы ни заботились о нем люди, как бы ни смазывали, ни заменяли все его детали одну за другой, подобно любому механизму, он износится, остановится и затихнет. Как ни горько мне это осознавать…

<Шум, пауза>

Однажды столпы, опоры рухнут, и падет Вавилон. И падение Нового затмит падение древнего.

Люди уйдут обратно, на оставленную ими землю, ибо нет у них другого пути и другого дома.

Из откровения Эдварда МакКлелана, создателя Нового Вавилона

(Записано фонографически. Валик 1; дорожка 2)

1. Аудиенция

Очаровательный и смущенный молодой лакей открыл дверь лифта и отступил чуть в сторону, пропуская Хэзер в коридор. Она ступила на красный ковер, поглотивший звук ее шагов, и тут же оказалась под надзором здоровенного и хмурого как голем охранника.

– Следуйте за мной, мисс, – проскрежетал он, развернулся и затопал по коридору.

Хэзер пошла за ним, внутренне усмехаясь – она и сама прекрасно знала дорогу.

У последней двери коридора охранник замер, и Хэзер вошла в шикарный, обшитый светлым деревом кабинет.

Хэзер Эйл, самая изысканная и обворожительная куртизанка Нового Вавилона, и, как утверждала светская хроника, один из самых блестящих его умов, явилась на официальную аудиенцию к претору Кристоферу МакКлелану. Она волновалась, но не от того, что ей предстояло встретить самое высокопоставленное лицо города. Нет, она уже давно и довольно близко была знакома с претором. Ее заставляла волноваться сама суть того дела, что свело их вместе теперь.

Претор отошел от письменного стола лишь на минуту – поправить галстук – и тут же увидел в зеркале, как открылись двери кабинета. Хэзер вошла и присела в реверансе, как прилежная школьница перед классной дамой.

МакКлелан, в свою очередь, повернулся к ней и с подчеркнуто невозмутимым лицом, но по-мальчишески горящими глазами, учтиво кивнул.

Двери вновь закрылись.

– Претор, какая честь…

– Весьма рад, что вы смогли найти время.

– Для вас – всегда.

– Прошу, садитесь, мисс Эйл.

– Благодарю, претор.

– Мисс, вы просто расцвели с момента нашей последней встречи.

– Что поделать! Цветы теперь в моде. Они положительно везде – в украшениях, в одежде…

Хэзер одним движением расправила отороченный кружевом веер с россыпью лилий на темном поле.

– Так вас тревожит страсть вашего народа к флористике, претор?

– Нет, – холодно проронил МакКлелан. Теперь он сделался совершенно серьезным, даже огоньки в глазах превратились в стальные отблески. – Что ты знаешь о ложе Сераписа?

– Только то, что к древнему Серапису она имеет мало отношения. И еще полгода назад пропала Силк Смит. Поговаривают, она попала к ним.

– Это твоя… коллега?

– Хорошая знакомая, – настойчиво уточнила Хэзер.

– Да-да! Каким же образом она к ним попала?

– Разные ходят слухи. То ли ее принесли в жертву, то ли на нее снизошло озарение, и теперь ей в Ложе чуть ли не поклоняются. Хотя, второе маловероятно. Всем известно, что жрецы нынешнего Сераписа женщин к себе на милю не подпускают.

– Что ж, придется провести точные замеры расстояния…

– Простите?

– Как ты относишься к Вальтеру Корфу?

Хэзер пару раз резко и нервно взмахнула веером.

– Верховный жрец. По-моему, он просто чудовище.

– Ты очень его боишься?

– Боюсь.

– А ты смогла бы преодолеть свой страх ради благополучия Нового Вавилона?

– О чем вы?

– Прости, но, похоже, тебе придется составить с ним близкое знакомство.

Хэзер не поверила своим ушам. Первым ее порывом было подняться и немедленно уйти (она даже непроизвольно выпрямилась в кресле), но затем вспомнила, что сейчас не просто в кабинете претора – она на официальной аудиенции.

– Мистер МакКлелан, какая честь, что вы озаботились выбором клиентов для меня.

Претор побледнел.

– Советую, мисс Эйл, не делать поспешных выводов. Я бы никогда не обратился к вам с подобной просьбой – не приказом, подчеркиваю, с просьбой! – если бы был уверен, что можно действовать как-то иначе. Ни наша тайная полиция, ни обычные женщины не могут подобраться к Корфу достаточно близко. Если это кому-то и под силу… то только тебе, Хэзер. К тому же, я настоятельно не рекомендую вступать с ним в особо близкие отношения. Все на твое усмотрение, разумеется…

– Ах, претор, не учите скромную прачку полоскать панталоны. Только скажите, почему вам именно сейчас так понадобилось подбираться к Вальтеру Корфу? Долгие годы Ложа Сераписа существовала под боком у правительства и никого не тревожила.

– В последний год Ложа насторожила нас своей активностью. Многие ее члены уже занимают очень высокие посты в правительстве города. Разумеется, это не может не тревожить. К тому же, среди молодежи Ложа Сераписа обретает пугающую популярность…

МакКлелан прервался, его взгляд невольно скользнул по трем небольшим фотокарточкам в серебряных рамках, стоящим на столе: покойная мать претора, сам Кристофер в юности вместе с отцом, и он – со своим сыном Джейсоном. Лица мужчин будто срисованы друг с друга: поколения…

Хэзер осенило.

– Джейсон, верно? Попал под влияние жрецов Сераписа? И давно?..

– Два месяца, как он познакомился с Вальтером Корфом. И уже месяц, как моего мальчика не узнать. Он и раньше был замкнутым, а я… плохой вышел из меня отец. Теперь он в Ложе – это я знаю наверняка.

– Он уже надел золотую змею? – спросила Хэзер. Она помнила эту единственную крохотную метку всех членов Ложи – золотой, искусно и тонко сделанный змеиный скелетик, причудливо извернувшийся на лацкане фрака или пиджака.

– Надел, – процедил претор. – Очень прошу, Хэзер. Я ведь знаю тебя, знаю, на что ты способна. Помоги разорить это змеиное гнездо!

– А если я не смогу? Это ведь Вальтер Корф!

– Тогда мне не останется ничего другого, кроме как применить силу. Без объяснения причин я буду снимать их с постов, заключать под арест. Будет мобилизована вся полиция. Начнутся волнения. А здесь, в Вавилоне, мы все равно что на корабле…

– Я поняла, претор. Благодарю, что объяснили.

– Прошу, Хэзер!..

– Я уже дала согласие… Скажите, где и как я могу невзначай повстречаться с Вальтером Корфом?

– Сегодня вечером, в Гранд Опера.

Хэзер кивнула и, сохраняя маску ледяного спокойствия, встала из-за стола.

– Я поняла суть ваших пожеланий, претор. Могу ли я быть свободна?

– Разумеется, Хэзер, – проговорил МакКлелан. Он будто бы хотел добавить еще что-то, но она уже учтиво поклонилась и направилась к дверям кабинета.

Ей хотелось поскорее попасть домой, чтобы дать волю эмоциям, но, как назло, именно в этот вечер рабочим одного из заводов вздумалось бунтовать. Такое случалось и раньше, но в этот раз форма протеста оказалась вопиющей: недовольные своим хозяином рабочие среди бела дня вылезали прямо из-под мостовой на бульварах. Движение остановили, бунтовщиков отлавливала полиция.

Надеясь отвлечься, Хэзер взяла из корзины на дверце механического экипажа плотно свернутый журнал. Простая пестрая реклама. Репертуар театров и синематографа, новинки моды. Например, кутюрье Эжен Десюр, вдохновившись старыми европейскими сказками, создал восхитительную коллекцию вечерних платьев, достойных любой из принцесс.

А Музей естественной истории обещал обновление коллекции столь же отвратительное, сколь удивительное и редкое.

«В гигантской колбе с формалином на всеобщее обозрение выставлен труп несчастного человеческого существа, пойманного рабочими сталелитейного завода Дейлов.

Оно родилось и выросло на Земле и пришло к столпам Вавилона, очевидно, в поисках пропитания. Рабочие приманили его, отвели к управляющему, а тот передал Академии наук. Несколько месяцев ученые исследовали его и сделали ряд операций, пытаясь превратить в полноценного человека.

В какой-то момент исследований у ученых появилась слабая надежда, что необычный пациент выздоровеет и даже сможет предстать перед широкой публикой. Однако, спустя полгода после начала лечения, несчастный скончался.