Хроники Нового Вавилона - Любовь Паршина

– Я так устала, – едва слышно прошептала Хэзер.

– Так спите… – велел ей Вальтер.

И она уснула.

14. Пробуждение

Хэзер снился дом – родной дом, который она не видела с тех пор, как ей исполнилось пять, и который она уже много лет даже не вспоминала. Маленький домик на южной окраине Вавилона. Улица, на которой он стоял, представляла собой огромную лестницу, как в старых городах Европы. Днем на ее широких ступенях располагались торговцы зеленью, фруктами и разнообразной мелочевкой.

Анджела Эйл, молодая швея, жила со своей дочуркой в комнатах на верхнем этаже двухэтажного дома. Этот дом стоял чуть в глубине общего ряда, будто опасливо спрятавшись под сенью более крупного соседа. От этого в доме только ранним утром было солнце. Маленькая Хэзер привыкла вставать рано и тут же идти будить маму. Робко постучавшись, но, не дожидаясь ответа, заходила она в комнату, открывала дверь балкона, словно впуская утро. Потом она забиралась на кровать к маме, рассказывала свои сны (иногда, придумывая их на ходу).

Затем мама одевалась и спускалась в общую кухню готовить завтрак, а Хэзер играла в ее комнате. В маминой комнате было так интересно – тут имелось множество занятных вещей: бусы, серьги, заколки, румяна, помада!.. Они были очень дешевые, и Анджела не запрещала дочери возиться со всеми этими взрослыми безделушками.

После завтрака обе принимались за работу. Малышка, как могла, помогала матери – подвала тот или иной моток ниток, придерживала ткань, пока мама отрезала ее или сшивала.

Все оборвалось, когда Хэзер пошел шестой год. Маму забрала болезнь, хотя все кругом уверяли, что это сделал Бог…

Девочку отправили в приют. Там ее впервые навестила тетушка Люси – двоюродная сестра ее матери.

Увидав ее, Хэзер решила, что к ней, как к Золушке, пришла Фея-Крестная – до того тетушка была красива. Платье, украшения, шляпка – все в точности такое, какое девочка видела лишь на картинках. Только воспитательницы в приюте отчего-то глядели на тетушку Люси с холодным презрением, даже не думая его скрывать. Так же они глядели и на подарки, которые она время от времени присылала девочке… Не один год прошел, прежде чем Хэзер подросла и сама все поняла.

Столько лет минуло, так все переменилось, и она все реже вспоминала родной дом. Вернее, стала его забывать.

И вдруг, в этом бреду, такая ясная, живая картинка.

…Она вновь открывает балконную дверь и говорит маме, что ей приснился страшный-страшный злодей и огромный бык. Они вместе смеются – ведь теперь все хорошо и солнечно. Но тут малышка Хэзер оборачивается и видит на балконе высокую черную фигуру. С ужасом узнает она в нем того самого злодея из сна. Девочка бросается к балкону, чтобы закрыть двери. Но злодей держит двери и смеется. Хэзер кричит.

Кричит и просыпается.

– Все хорошо, мисс, все хорошо! – принялась убеждать ее суетливая медицинская сестра.

Но Хэзер никак не могла понять, что все хорошо, и металась в истерике. Зелье еще бродило в ее крови и не давало осознать, что происходит.

На ее крики прибежали врач и крепкий санитар. Ей вкололи снотворное, отчего она вновь уснула.

На этот раз ей уже ничего не снилось.

Когда она открыла глаза, то долго не могла понять, где же находится: дома, в приюте или в Храме Сераписа. Оказалось, что она в больничной палате. Голова гудела, но все остальное тело, похоже, было в порядке.

Хэзер села на кровати и огляделась. Да, так и есть – просторная, одноместная палата, на ровной стене картинка с пейзажем, на подоконнике ваза с цветами.

– Эй… Есть тут кто-нибудь? – не слишком уверенно позвала Хэзер. К ее удивлению, в палату тут же вошла медсестра.

– О, мисс, вам лучше!

– Похоже на то… Скажите, где я?

– В больнице Святой Елены.

– Давно?

– Вас вчера привезли, вечером. Едва успели спасти от этих изуверов. Настоящее чудо! Все утренние газеты только об этом и пишут…

– Не может быть. Тут какая-то ошибка.

Хэзер ущипнула себя за нежную кожу на внутреннем сгибе локтя. Получилось больно вдвойне, поскольку там находилась ранка от иглы шприца.

– Не хотите ли успокоительное, мисс?

– Нет. Довольно с меня снадобий. Принесите лучше пару утренних газет.

– Слушаюсь, мисс.

Сестричка быстро поклонилась и вышла прочь. Только когда ее шаги стихли на лестнице, Хэзер поняла, что надо было спросить о завтраке.

А пока она выпила воды (изголодавшийся и крайне недовольный желудок потребовал добрую треть графина, стоявшего на прикроватном столике) и попыталась встать с кровати. Преодолевая головокружение, для страховки касаясь пальцами стены, Хэзер подошла к окну.

Настоящее окно в настоящий мир. Нет, это абсолютно точно не сон! Хэзер почувствовала, как к горлу вдруг стали подступать слезы, и чуть запрокинула голову. Так прямо перед ее взором оказалось солнце. Оно не слепило глаз – смутным, едва теплым диском плыло оно в дымке, куполом накрывавшей Альфа-Вавилон. В дымке, сотканной из тумана, пара и дыма заводских труб и из мертвенного дыхания самой Земли…

Дверь вновь открылась. Обернувшись, Хэзер обнаружила, что с утренними газетами в руках к ней вошел сам претор.

– Я встретил вашу медсестру по дороге и отправил ее за завтраком для вас. Вы ведь не против, мисс Эйл?

– Вы читаете мои мысли, претор.

Хэзер села обратно на кровать, а МакКлелан подал ей газеты и опустился в кресло по другую сторону столика.

– Расскажите же мне, что случилось! А то я от волнения не могу читать. Это все правда? Вы нашли меня, вы успели?

– Если бы не успели, мы бы сейчас не беседовали. И, пожалуйста, не надо этого «вы». Меня там и близко не было. Поблагодаришь потом Лефроя и Грево – это они оказались дровосеками. Спасли Красную Шапочку от Серого Волка.

– Надеюсь, ему вспороли брюхо?

– К сожалению, нет. Он сейчас в одиночной камере в Первой городской тюрьме. Ожидает суда.

– Я хочу присутствовать. Сможете это устроить?

– Разумеется.

Хэзер, наконец, вытащила одну газету из вороха и открыла на странице, обещавшей самые удивительные и скандальные фото. От первого же фото она покатилась со смеху. Претор чуть вытянулся в своем кресле, наклонившись вперед, как двоечник, подглядывающий в тетрадь к прилежному ученику.

Самое крупное фото изображало Вальтера Корфа в светлых, свободных штанах (на самом деле, штаны были светло-алые) с китайскими узорами и в черном халате.

– Какой ужас! Какой он волосатый!.. – ахнула Хэзер и вдруг поджала губы. – А штаны он так и не успел снять…

– Да. Он успел только разорвать на тебе ночную сорочку. Она теперь приобщена к делу, как вещественное доказательство.

– Получается, я предстала перед всеми полисменами в костюме Евы?

– Если тебя утешит, Грево сразу же завернул тебя в свой плащ.

– Джентльмен! Как же вы… то есть, как они вычислили этих маньяков?

– Те прокололись на коровах.

– На чем?!

– На коровах – тех, чьей кровью тебя окатили. Фермеров среди них не оказалось, так что пришлось им покупать двух коров в хозяйстве одного фермера на юге Вавилона. Потом фермер отвез животных почти к самому храму. Хотя, он и не знал, кто его таинственные покупатели, все же счел подозрительным, что кому-то в Нижнем городе понадобилось разом столько свежей говядины. Когда поползли слухи, фермер заподозрил неладное и обратился в полицию.

– Напишу ему письмо с благодарностью, – пообещала Хэзер и отбросила газеты прочь. – Потом прочту все это.

Раздался осторожный стук, дверь отворилась и в палату вошла медсестра. На подносе в ее руках был долгожданный завтрак.

– Надеюсь, это не омлет? – лениво поинтересовалась Хэзер.

15. Кто вы, господин Корф?

Вавилон радовался тому, что случилось с Ложей Сераписа, как собака радуется сахарной косточке. Теперь было о чем говорить, ради чего продавать и покупать газеты, ради чего пить чай с подругами и бренди – с друзьями. Слыханное ли дело: очаровательная куртизанка, религиозная секта и зверское убийство – на одной полосе газеты!

Все судебные процессы над членами Ложи были публичными и подробно освещались вавилонской прессой. Все, кроме одного…

Стояло ясное раннее утро – на удивление ясное для Вавилона.

Вальтера Корфа везли на суд в простом полицейском экипаже с двумя конвоирами. Хотя, еще десяток полисменов в гражданском ехали в механических экипажах впереди и позади, а также дежурили возле здания на улице. Те бравые ребята, что ехали с Корфом, изо всех сил старались выглядеть невозмутимыми (что им неплохо удавалось), но на самом деле сердца их трепетали где-то в пятках. Они не могли понять, отчего он так спокоен – этот человек, почти месяц дожидавшийся суда, потерявший так или иначе всех своих сторонников…

Хотя охранник, дежуривший на этаже, где держали Корфа, уверял, что жрец Сераписа в ночь перед судом… плакал. Нет, не рыдал, заламывая руки и вопия к Небесам – охраннику послышался один-единственный приглушенный всхлип. Тогда он прошелся по полутемному коридору туда-сюда, будто следя за порядком. Вальтер Корф лежал на своей койке лицом вниз, но совершенно спокойно и ровно дыша. Охранник решил, что ему послышалось, но на утро все же рассказал об этом приятелям. Те лишь плечами пожали – Корф был так свеж и спокоен, будто собирался в клуб.