Дух Зверя. Книга первая. Путь Змея - Анна Кладова

— Тебе нравится этот хиляк? Ты что, испытываешь слабость ко всем детям, немощным… идиотам?

— Не ко всем. Есть исключения. Ты, например.

— Остришь… Влюбилась в сумасшедшего слюнтяя?

— Помолчи уж. Слово любовь из твоих уст звучит как-то… неестественно. Откуда тебе, йок, знать, что это такое?

Лис умолк и молчал весь день до вечера, изредка прикладываясь к бурдюку с водою. Олга некоторое время косилась на него, недовольно морща нос — на жаре вонь от немытого тела становилась все ядреней, но, в конце концов, пообвыкшись, перестала обращать внимание и, присев рядом со спящим на дне лодки Даримиром, задремала, сомлев на солнце. Очнулась она от странного звука. Поначалу Змея думала, что неведомая песня пригрезилась ей, но нет: открыв глаза, она продолжала слышать тихую мелодию, льющуюся из морских глубин. Кроме этой колдовской музыки не было слышно ни звука, лишь шепот волн, ласкающих борта ялика, да скрип снастей. Густой туман тонкой пеленой накрыл водную гладь, подсвеченный клонящимся к горизонту солнцем, мутно-рыжей дымкой застилал взор. Туман… Так рано… Что за причуда? Она взглянула на Лиса. Тот, насупив брови, внимательно смотрел впереди себя. Песня стала громче.

— Слышишь? — тихо обратилась она к Учителю. Нелюдь непонимающе глянул в ее сторону и поднял руку, указывая ей за спину.

— Смотри.

Она обернулась. Сквозь мутную завесу стали проступать очертания высоких скал. Внезапно туман схлынул, и Олга увидела высокий изрезанный берег, отвесно срывающийся вниз белоснежными утесами, украшенными по гребню уже рукотворными пиками полуразрушенных башен на крепостной стене. Прямо по курсу, сурово сдвинув огромные брови карнизов, облепленных гнездами чаек, высился широкий волнорез мыса. Словно могучий великан — страж запретной земли, изъеденный штормом, в короне густого леса, он выставлял свое тело, как щит владениям против яростной стихии, и очертаниями своими напоминал воина, по пояс увязшего в соленой пучине. Лис убрал парус и сел на весла. Ялик резво обогнул мыс, за которым оказалась широкая гавань. Буря редко бросала сюда свои разъяренные волны, что крошили в мелкий щебень даже гранитные скалы. Возможно, потому место пред и мысом превратилось в могильник для десятков кораблей, уснувших вечным сном у берега вместе со своею командой. Многие ладьи, отяжелев, погрузились в воду, острыми копьями мачт вспарывая изумрудную воду. Те, что крупнее, опустились на дно, захлебнувшись лишь по корму, и сквозь прогнившие доски палубы были видны могучие ребра трюмов, заполненных окаменевшим грузом. И все покрыто белым налетом, словно окутано погребальным саваном. Видимо, море вымывало породу, на которой стоял остров, и та оседала на неподвижных предметах, превращая их в камень. Ялик встал у одной из пристаней — выдолбленной в скале широкой площадке, что ступенями поднималась вверх, туда, где в гуще буйной зелени высились лишенные крыш зорные башни.

Лис ловко выпрыгнул из лодки и закрепил причал на крюке. Олга молча последовала за ним, изумленно глазея по сторонам. Белград! Княжий остров! Творец всемогущий, о многом мечтала, но ни разу не мыслила, что ступлю на проклятую землю! Шептун выбрался на берег и настороженно замер, прислушиваясь к чему-то. Олга с подозрением покосилась на своего подопечного.

— Дарим, что случилось?

Он вдруг радостно улыбнулся, и, тихо напевая мелодию, что разбудила Змею в море, уверенно зашагал вверх по лестнице, прихрамывая на изувеченную ногу.

— Дарим, — она кинулась было следом, но нелюдь остановил ее, положив руку на плечо.

— Не нужно. Здесь их много… таких, как он. Пусть идет. Там ему помогут лучше, нежели ты.

Он закинул на плечи котомку, тюки и двинулся в сторону развалин. Олга пошла за Учителем, задумчиво глядя на руины древнего города. Княжий остров потому и звался так, что прежние князья правили государством с этих берегов. И не город стоял на острове — остров и был городом. Огромный, величественный, белоснежный — он простерся на три десятка верст с севера на юг, перетянутый сетью мощеных дорог, петляющих между плодовыми садами и дикими рощами, что делили Белград на околотки. Легенда гласила, будто в основании острова лежит пламенеющее сердце Змея, что жаром своим греет землю и испаряет море, потому берег всегда был затянут пеленой тумана и лишь в теплые дни открывался во всей своей красе морякам, идущим в знаменитый порт. После того, как пятьсот лет назад здесь случилось великое горе, и потерявший рассудок Змей, обратившись в Черного Дракона, расправил крылья, жизнь схлынула с проклятого острова. Все, кто был в Белграде, погибли в единый миг, а над островом еще долго клубилась пульсирующая завеса черного марева, видимая даже в Надаре. С тех пор всякий, желающий ступить на землю гнева и скорби, пропадал без вести или сходил с ума. Но… всякий ли? Змея пристально вгляделась в своего Учителя. Лис спокойно шагал по дороге, переступая тесаные валуны, обросшие мхом, насквозь проходя анфилады построек, лишенные стен и перекрытий, но сохранившие на фасадах тончайшую каменную резьбу по карнизам, и, казалось, ничего не ведал о проклятии.

Куда он ведет меня? Слова шептуна настойчиво стучались в ее сознании, вызывая все большую тревогу. Не верь ему! Он лжет! Что это значит? Чему именно я не должна верить? И вместе с волнением возрастало странное ощущение дурноты, вызванное не то полынным дурманом, не то чрезмерной влажностью и жарою, не то сном на солнцепеке: желудок свело, перед глазами поплыли пятна, череп стал слишком тесен, движения — вязкими и долгими. Олга остановилась и села на уступ, обхватив тяжелую голову руками. Нелюдь оглянулся, сбросил поклажу и протянул ей флягу.

— Выпей.

— Что это? — она недоверчиво нюхнула и отшатнулась: в нос ударил холодный цепкий запах спирта.

— Пей до дна. С такого-то количества даже человек пьяным не будет.

Олга резко хлебнула, ожгла горло и закашлялась, утирая проступившие слезы — настойка была крепкой и злой, как тысяча бесов, но тошнота отступила сразу. Лис тем временем огляделся кругом и указал на внутренний дворик с поросшим сорной травой садом, что виднелся сквозь прореху в стене. Она проследила за его рукою и только сейчас, внимательно присмотревшись, заметила что плющ, укрывающий землю густым темным ковром, вовсе не зеленый. Крупные мясистые листья имели густой коричневый, почти черный оттенок и лоснились изумрудным, отражая свет. Чуть поодаль, вдоль ограды, рос разлапистый репейник в человеческий рост, такой же черный вперемежку с зеленым. “Там по берегу растет трава, похожая на лопух, только черная и смолянистая. Над этой травой воздух