Книга 1. Чужак. Сапсан и нетопырь. - Снег Север

Не одеваясь, по-прежнему обнаженная, она прошла вперед, Дар последовал за ней. Он мельком бросил взгляд на приоткрытую дверь соседней комнаты – там разметался во сне десятилетний Луций. Наста уже отодвинула засов, поцеловала Дара на прощание, и закрыла за ним дверь.

Вернувшись в свою комнату, Дар потрепал Ваксу, который уже мирно дремал в открытой клетке – он считал ее своей спальней, и философски заметил:

- Приятно сделать доброе дело, даже если это ничего не стоит…

***

После эпизода со странным поведением Ваксы, Дар, несколько раз, устраивал проверку на слежку за собой – простыми и действенными способами. Один раз, он резко свернул в узкий переулок, пробежал через него, а после задержался, наблюдая, не пройдет ли кто следом. Второй раз он громко назвал адрес извозчику, а после, уже тихо, передал ему плату и велел ссадить в малолюдном месте. Но оба раза никакого преследования не заметил. Скорее всего, и в тот раз была случайность.

Теперь Дар четко, как по расписанию, приходил утром в дом к Гистосу, и до полудня проводил время в библиотеке мага, насчитывавшей несколько сотен томов. Редких изданий или рукописей тут не было, но Дара они и не слишком интересовали, он глотал вперемежку сочинения по истории, основам техномагии и алхимии, романы, поэмы... Письменность в Империи была привычного Дару типа – буквенно-фонетической, даже ее направление было слева направо, так что Дар мог в полной мере проявить свойственные ему всегда навыки скорочтения. Среднего объема фолиант он прочитывал за три-четыре часа. Позанимавшись, он обедал вдвоем с Элеаной, иногда – с кем-либо из хозяев дома, если они не были в отлучке по делам, потом отправлялся в город. Элеана сама была занята по горло подготовкой к поступлению в Академию, дядя-ректор завалил ее примерами вступительных заданий, среди которых собственно магия составляла не более половины – Академия давала серьезную подготовку по многим дисциплинам, и неуклонно проверял все решения... Так что вне этих встреч они почти не общались. Иногда появлялся Квинт, по-прежнему хмурый, и тогда Дар, тем более, стремился скорее оставить друзей наедине, отлично понимая, что общество друг друга им сейчас интереснее.

Осмотрев за несколько декад основные туристические достопримечательности столицы, Дар постепенно стал знакомиться с местной жизнью глубже. Он посетил все общедоступные храмы разных лакаанских богов, включая храм Фта, который больше всего его разочаровал своей безвкусной помпезностью, напоминающей худшие образцы «новоделанных» церквей его прежнего мира. Возносить какие-либо просьбы богам он воздерживался, а боги сами к нему более внимания не проявляли. Что Дара нисколько не огорчило: «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь...».

Постепенно маршруты его странствий привели Дара и в те места, которые добропорядочные горожане старались обходить – припортовые притоны, пустыри, заброшенные строения, свалки. Не то, чтобы он искал приключений – о приключениях Дар всегда предпочитал читать в книжках или смотреть в кино. А его собственный анабазис из Безымянного Замка это отвращение к личному участию в приключениях только укрепил... Но элементарный здравый смысл требовал, что в доме надо осматривать не только комнаты, но и чердаки с подвалами, а в городе – не только парадные фасады, но и задворки. Пару раз Дар заглядывал в сомнительно вида кабаки, где при виде нового посетителя многие разговоры немедленно смолкали. Раза три-четыре к нему приближались на улицах личности с весьма недвусмысленными намерениями. В нескольких случаях хватило встретиться с ними глазами, и личности убирались с дороги, отправляясь искать добычу полегче. Но однажды встречные попались слишком тупые или обдолбаные, пришлось их немного покалечить своей цепочкой с гирьками. Убивать Дар, без крайней необходимости, не собирался никого, хотя предполагал, что подобных моральных проблем у его противников не было – во всяком случае, свои ножи и кастеты они пустили в ход без лишних раздумий.

Так Дар имел возможность убедиться, что все основные пороки его прежнего мира, в Лакаане тоже присутствуют, хоть и в меньшей степени – пьянство, наркомания, проституция, нищета. Он плохо представлял себе, кто мог польститься на портовую шлюху – грязную, трясущуюся от ожидания утренней дозы... Но кто-то видно и льстился... В заброшенных складах и в развалинах старых домов, ночевали бездомные бродяги и бездомные псы, одинаково опасные для случайного прохожего. Их было немного, но всё же были. Под городом были обширные катакомбы, остатки старинных каменоломен, про то, что там можно было встретить, рассказывали страшные истории. Даже если они были правдой на десять процентов, к этому надо было относиться серьезно. Конечно, нельзя сказать, что власти не заботились о порядке. Для бедняков существовали пособия, здоровых направляли на общественные работы. Больных лечили, как правило, бесплатно. И днем и ночью улицы патрулировали вигиллы – городская стража. Полиция – эдилы – устраивала периодические облавы в притонах, конфискуя наркотики и арестовывая наркоторговцев, скупщиков краденого и бандитов в розыске. Нечистью и темными культами занималась местная инквизиция – Розыскная комиссия. Кстати, эту инквизицию тут очень уважали, как ни странно даже и те, кто с законом не всегда бывал в ладах... Интересно, что в газетах и в обывательских разговорах почти никогда не упоминалась Тайная служба, которая чинила неприятности Квинту. Как видно, ее деятельность была действительно малозаметной для публики... или достаточно узко направленной. Дару было интересно, существуют ли в империи какие-либо политические силы, которые бы явно ставили задачей изменить статус-кво, но с некоторым удивлением он обнаружил, что таковых, похоже, нет, или же они настолько мало публичны, что не привлекают к себе внимания. Тем не менее, что-то неясное, неуловимое словно носилось в воздухе – какое-то ощущение если не гнили, то расползающейся плесени... То, что требовало не магического, а социального чутья. Пожалуй, не имей Дар столь неоднозначного прошлого опыта, он бы этого не уловил. И именно этот опыт заставлял его тревожиться.

После обследования у Гистоса, Дар, в значительной мере, успокоился. Что Дар всегда знал твердо – опасаться всерьез стоит только людей, а не шедд, духов и прочих магических существ. Шедда может что – ну сожрать с голодухи, ну душу впитать... Но никакие шедды не станут, например, массово жечь людей живьем напалмом и при этом заявлять, что тем самым избавляют их от «ужасов тоталитаризма»... А теперь, когда выяснилось, что шедды, собственно, уже и нет, а есть только он сам, то самокопанию настал конец. И это не могло не радовать. Столь любимую интеллигентиками «рефлексию» Дар и в прежней жизни терпеть не мог. А когда у Дара больше не было оснований опасаться утраты контроля над своей «шеддовской» сущностью, он охотно, не без некоторой рисовки, представлялся сам себе «полудемоном».