Коллекция детективов - Дэвид Кук

— Да, — поколебавшись, согласился Уотсон. — Но одно дело — срок, и совсем другое… Ведь если мы признаем его виновным… Не забывайте, что в нашем штате существует смертная казнь.

От возмущения Ротуэлл даже привстал.

— И поэтому вы отказываетесь признать О’Брайена виновным?! Из боязни, что он попадет на электрический стул?!

Уотсон опустил глаза.

— Прежде чем вас выбрали в присяжные, — с негодованием продолжал Ротуэлл, — вам наверняка задали вопрос: не имеете ли вы каких-либо моральных предубеждений против смертной казни. И вы сказали «нет», иначе бы вас не было в этой комнате!

Уотсон покраснел.

— Все так, но… Согласитесь, Тайсон не был примерным гражданином… можно даже сказать, что О’Брайен в каком-то смысле совершил благое дело. Вам не кажется, что в данном случае смертный приговор — это слишком?

— Сынок, — проникновенно сказал Веттер, — ты хочешь, чтобы убийца вышел на свободу и по-прежнему жил среди нас?

— Нет, конечно, нет! — Уотсон шмыгнул носом. — Но если мы и сейчас не вынесем вердикт, О’Брайена ведь не отпустят. Будет еще один процесс, и уж тогда его точно признают виновным.

Мисс Дженкинс изумленно ахнула.

— Да вы понимаете, что говорите?! Вы считаете О’Брайена виновным, но хотите, чтобы… всю грязную работу сделал за вас кто-то другой?

Веттер медленно покачал головой.

— Значит, полагаете, что будет еще один процесс?

— Да, конечно. — Уотсон вытер пот со лба. — А что, разве нет?

Веттер печально улыбнулся.

— Что ж, может статься, до этого и дойдет, но только на твоем месте я бы на это не слишком рассчитывал. Да, процессы чисто теоретически можно устраивать бесконечно, пока не будет вынесен тот или иной приговор. Но стоит такому произойти два раза подряд, и прокурор начнет сомневаться — мол, неужели я собрал слишком мало улик, чтобы убедить присяжных? Имеет ли смысл вновь тратить столько усилий, времени и денег налогоплательщиков на новый процесс, который также может закончиться ничем? Ему это надоест, и он скажет: «Если нельзя найти двенадцать честных присяжных, которым не хватает смелости отправить О’Брайена туда, куда ему и дорога, значит, наши граждане заслуживают того, чтобы их окружали подобные типы».

Уотсон поежился.

— Ладно бы, только это одно! — Веттер насупился, барабаня пальцами по столу. — Кто может гарантировать, что полицейский, поймавший О’Брайена, неожиданно не «забудет» все, что видел? В конце концов, он ведь тоже человек! Скорее всего, ему, как и многим другим, еще лет десять выплачивать по закладной за дом! Вдруг он решит, что если откупиться от электрического стула так просто, то почему бы ему не пойти к О’Брайену и не попросить у него денег?

— Послушайте, Уотсон, — подхватил Ротуэлл, — мы же не отправляем О’Брайена на электрический стул только за одно это убийство. Может быть, он и не заслуживает смертной казни за то, что избавил нас от Тайсона, но разве он имеет право вот так просто отделаться?

— Сынок, — поддержал его Веттер, — неужели ты думаешь, что Тайсон — единственный, кого он отправил на тот свет? Каждый раз, когда читаешь об очередном трупе, найденном в багажнике собственной машины, прекрасно понимаешь, чьих рук это дело!

— С какой стороны ни глянь, — убежденно добавил я, — а О’Брайену на электрическом стуле самое место!

Уотсон поморщился.

— Мистер Уотсон, — тихо сказала мисс Дженкинс, — у вас есть дети?

— Двое, — кивнул тот. — Мальчику — четырнадцать, девочке — семнадцать.

— Как по-вашему, стали бы они вами гордиться, если бы узнали, что вы помогли гангстеру уйти от правосудия? Что вы не выполнили свой долг?

Уотсон пристыженно опустил голову.

— Вы знаете, что наш город наводнен наркотиками?! — продолжала мисс Дженкинс. — Знаете, скольких школьников посадили на иглу О’Брайен и его подручные?!

Уотсон поднял голову. В его глазах блестели слезы.

— Вы правы, — сдавленным голосом произнес он. — Все до единого. Я вел себя… как последний трус.

Веттер просиял.

— Вот и славно! Давайте поскорее покончим с формальностями.

…Когда настала очередь Уотсона, он встал и звенящим от избытка чувств голосом без запинки произнес:

— Виновен!

Веттер одобрительно кивнул.

— Ротуэлл?

— Виновен.

— Дженкинс?

— Виновен.

— Коулмен?

— Невиновен! — сказал я.

Все уставились на меня, от изумления разинув рты. Я встал.

— Уважаемые коллеги, позвольте мне кое-что вам объяснить. Совершенно неожиданно мне пришло в голову, что мы нарушаем один из основных принципов юриспруденции. И судим О’Брайена вовсе не за то, что, собственно, и привело его на скамью подсудимых, а по той простой причине, что считаем его недостойным членом нашего общества…

Разумеется, я вешал им лапшу на уши. Пока Уотсон держался, все шло как надо. Как же мне хотелось, чтобы вынесение вердикта сорвалось по его вине! Потому-то я и вел себя соответствующе — спорил с ним, подкалывал, постоянно оскорблял в надежде, что это только придаст ему упорства. К чему мне засвечиваться раньше времени?

Однако этот болван оказался тряпкой и позволил себя переубедить. И теперь…

Глянув на своих коллег, я понял, что мне придется призвать на помощь все свое красноречие. И провернуть все так, чтобы комар носа не подточил. Впрочем, когда адвокат Дьюка О’Брайена предложил мне пятьдесят тысяч долларов, я и не думал, что отработать их будет легко.

Вирджиния Лонг

СУББОТНИЕ ШАЛОСТИ

Перевод с английского: Автор перевода не указан

Рисунок: Юлия Гукова

В толк не возьму, как же так вышло. Наверное, потому, что жизнь большинства старых дев невыносимо скучна. Год за годом — как по проторенной дорожке, и постепенно начинает казаться, что это навсегда. Что ж, в конце концов, рано или поздно я бы так и поступила. Если бы не эти Фоули! Точнее, их возмутительные шалости по субботам. Все началось четыре недели назад. Не скажу, что до этого я была хорошо знакома с супругами Фоули, но, поверьте, знала о них немало — с тех пор как они переехали на нашу улицу, несколько месяцев подряд я наблюдала — в бинокль — только за ними. И, наконец, решилась нанести им визит вежливости с блюдом домашнего печенья, а заодно и посмотреть — разумеется, из чистого любопытства — на их обстановку. Для молодой пары, еще не вставшей на ноги, у них было вполне терпимо. Жена оказалась довольно милой особой — разве что слишком уж сдержанной, а вот мистер Фоули с самого начала произвел на меня неприятное впечатление. Мне сразу показалось, что в его улыбке есть что-то зловещее. Конечно же, миссис Фоули и в голову не пришло нанести мне ответный визит, но у нынешней молодежи столько своих хлопот, что я на нее почти не обиделась.

Общались мы исключительно по утрам, когда почтальон разносил газеты. Мистер Фоули выходил на крыльцо одновременно со мной, и мы обменивались приветствиями. Вот и весь разговор. Однако не прошло и пары недель, как он начал раскланиваться со мной преувеличенно любезно и отпускать разные шуточки вроде: «Славный сегодня денек для наблюдений за птичками, не правда ли?»

Надо полагать, он заметил меня у окна с биноклем и решил, что я орнитолог-любитель. Но к чему насмешливый тон?! Я почувствовала себя несколько уязвленной.

Как и в любой семье, время от времени у них вспыхивали ссоры. До чего же интересно было наблюдать, как они, стоя у окна чуть ли не нос к носу, выясняют отношения! Слов почти никогда не было слышно, но легко было представить, какими эпитетами они награждают друг друга. В общем, вскоре я увлеклась ими настолько, что об остальных соседях попросту позабыла.

Что же касается субботних событий, произошедших ровно месяц назад, то мне о них до сих пор вспоминать страшно! В тот день, покончив со своим скромным ужином, я вымыла посуду и заняла свой наблюдательный пост. Как назло, жалюзи на их окнах были опущены. А ведь мне не терпелось узнать, продолжится ли их бурная ссора, разразившаяся накануне.

Но едва я отложила бинокль, как раздался душераздирающий женский вопль, внезапно прервавшийся громким и резким звуком, который не мог быть ничем иным, как выстрелом. Настоящего выстрела я никогда не слышала, но поскольку регулярно смотрю телевизор, то прекрасно знаю, на что это похоже.

Я так перепугалась, что не сразу и решила, как мне быть — поспешить бедняжке на помощь или вызвать полицию? Наконец, дрожащей рукой я набрала номер полицейского участка, назвала свое имя — Амелия Карстерс, сообщила, что мой сосед только что застрелил свою жену, и выскочила на крыльцо.

Минут через десять (мне показалось, что прошло не менее часа) перед домом Фоули затормозила патрульная машина. Естественно, я бросилась к ней. И когда двое офицеров в форме поднялись на крыльцо, я не отставала от них ни на шаг.