Когда говорит кровь (СИ) - Беляев Михаил

Все закивали головами, а Мицан, к которому и относились последние слова Лифута, даже что-то утвердительно пробурчал.

— Вот и славно. То, что конченных мудаков среди вас нет, я и так знаю. Но всё равно не подведите меня, а то я очень на всех вас обижусь и начну обижать вас. Так, пацанчик, пойди ка сюда.

Мицан подошел. Лифут протянул ему сверток ткани, который оказался такой же как у всех черной накидкой.

— На вот, приоденься маленько. Ты ведь хорошо запомнил наши с тобой договоренности?

Лифут понизил голос и чуть наклонившись, заглянул в глаза юноше. Огонь факела отражался в зрачках бандита и казалось, будто они и сами стали пламенем. Только обжигали они, как обжигает лед или замороженный кусок стали. От этого взгляда хотелось бросить всё и забиться в какой-нибудь дальний и безопасный уголок. Но Мицан знал, что страх, особенно страх выставленный на показ, ведет только к призрению.

— Да не дави ты. С первого раза запомнил.

— Ну вот и славненько, — расплылся в хищной улыбке бандит. — А теперь, сука, последнее и главное. С людьми, которые нас встретят, говорю только я. Пусть, сука, хоть кто-то из своего гребанного рта хоть писк издаст, сразу на хер закончится. Так, ну всё вроде, на вас я наехал, можно и в путь отправляться.

Туннель, по которому повел свой отряд Лифут Бакатария, все время петлял и извивался. Поначалу Мицан пытался запомнить повороты или хотя бы представить, где именно они должны находиться, но вскоре плюнул на это дело, сочтя его обреченным. Лишь раз он четко почуял запах моря и готов был поклясться, что за каменной кладкой плещутся волны, но новый поворот вернул запах затхлой земли и тишину, которую нарушали лишь топот ног и потрескивание факела.

Сколько именно они шли, сказать было трудно. По прикидкам Мицана прошло не меньше получаса, когда их предводитель неожиданно остановился и приставил к стене не пойми откуда взявшуюся лестницу.

Один за другим они поднялись наверх, оказавшись внутри какого-то маленького и явно заброшенного домика. Хотя Лифут и затушил факел, пробивавшегося сквозь распахнутое окно и брешь в потолке лунного света вполне хватало, чтобы оглядеться. Повсюду на стенах весели порванные и полуистлевшие шкуры зверей, а пол покрывали битые черепки и останки деревянной мебели. А ещё тут было тихо. Обычный для Кадифа гул, что не смолкал даже глубокой ночью, отсутствовал, а сквозь дыры в стенах и окна веяло свежестью и хвоей.

Мицан хотел было подойти к окну, чтобы посмотреть, где именно они вышли, но стоило ему сделать пару шагов в сторону, как по юноше скользнул тяжелый взгляд Лифута Бакатарии. Это явно было не самой удачной идеей и юноша, словно так и было задумано, тут же свернул в сторону и сел на корточки, прислонившись спиной к стене. Рот предводителя отряда чуть скривился в ухмылке.

Бандит подошел к двери и чуть приоткрыв её стал долго всматриваться в ночь. Наконец, увидев нечто его удовлетворившее, он махнул своим спутником рукой и шагнул вперед.

Выйдя за дверь, они оказались посреди залитой лунным светом сосновой рощи. Мицан с любопытством крутил головой по сторонам, втягивая ноздрями непривычные запахи. Он впервые покинул границу городских стен и пусть они были явно недалеко, для юноши это уже стало самым большим путешествием в его жизни.

Их путь сквозь рощу занял совсем немного времени. Почти сразу они вышли на поляну, где сбившись в кучку, стояли несколько десятков девушек, связанных между собой веревками. А вокруг них, сжимая в руках дубинки и факелы, ходило около дюжины мужчин, укрытых черными плащами.

При виде Лифута и его спутников, трое из них сразу подались вперед. Первый, высокий, с короткой бородой и длинными волосами, одна прядь которых падала на закрывающую левый глаз повязку, встал чуть впереди, явно давая понять, что дела вести будет именно он.

Второй был ещё выше, да к тому же широкоплеч и явно очень силен. Его голова, казалось, вырастала сразу из бугров плеч, а маленькие глаза выглядывали из-под могучих надбровных дуг. Мицану он чем-то напомнил быка. Лицо третьего скрывал низко надвинутый капюшон, из-под которого выглядывал лишь покрытый шрамами и ожогами подбородок.

— Всех благ и благословений вам, господа торговые компаньоны, — громко произнес Лифут Бакатария. — Не правда ли в нашем краю установилась на удивление чудесная погодка.

— Угу. Это вообще весьма приятное чувство, когда не приходится морозить задницу всякий раз, как оказываешься на воздухе. В диких землях я уже почти и забыл, что так тоже бывает, — проговорил укрытый капюшоном мужчина.

— Мы сюда не языками чесать пришли, — резко прервал его одноглазый. — Ты принес деньги, бандит?

— Да какие же мы бандиты, служивый. Не гневи без дела Сатоса, — примирительным тоном ответил ему Лифут. — Мы же тут все гребанные деловые люди, и пришли сюда ради гребанной сделки, от которой каждый нехерово выиграет. Так что, я могу быть уверен в соблюдении наших договорённостей?

— Там всё как мы договаривались. Можешь не проверять.

— Вот и славно. Только я все равно перепроверю. Ты и твои друзья же не против, правда?

Мужчина сделал рукой приглашающий жест, но выражение его лица так и осталось каменным. Лифут подошел к сбившимся в кучку девушкам и принялся их осматривать. Он открывал им рты, дергал за волосы, щупал груди и бедра, лез рукой под платья и задирал их, от чего несколько из них зарыдали. Девушки, большей части которых было лет по четырнадцать или пятнадцать, жались друг к другу и прятали лица, но не смели сопротивляться, пока грубые руки бандита блуждали по их телам. Похоже, месяцы в неволе уже успели их сломать и научить покорности. Лифут трогал, щупал, вертел и раздевал каждую. Казалось, будто он осматривает и не людей вовсе, а обычный скот. Как требовательный пастух, что отбирает у торговца овец или коз, для своего стада.

Наконец, удовлетворенно шмыгнув, он вернулся к таинственным продавцам.

— Удовлетворен? — сухо спросил его одноглазый.

— Более чем, служивый. Рад, что ты умеешь держать свое слово. Ты знаешь, это редкий дар в наши гребанные дни.

Человек, которого Лифут упрямо называл служивым, ничего не ответил. Лишь протянул вперед руку с поднятой к верху ладонью. Предводитель клятвенников хмыкнул, и вытащил из-под своего плаща увесистый кожаный мешок.

— В литавах. Как и договаривались.

Теперь проверять слова «торгового партнера» настала очередь одноглазого. Развязав полученный мешочек, он долго пересчитывал крупные серебряные кругляшки, сбиваясь и начиная подсчёт заново. Наконец, то ли удовлетворившись полученным результатом, то ли просто отчаявшись закончить подсчет, он передал мешочек стоявшему справа от него высокому бугаю, который чем-то напоминал Мицану быка.

— Ну что, служивый, теперь поручкаемся для благословения нашей сделки?

Лифут протянул вперед руку. Одноглазый посмотрел на нее нахмурив брови и после недолгих колебаний пожал.

— Ну вот и славно! — заулыбался бандит. Вытащив из кармана монетку, он подбросил ее в воздух, а когда она упала притопнул ногой, вгоняя глубоко в землю. — Да снизойдет на нас благословение Сатоса и все его премногие милости. Ну что, служивые, мы готовы, принимать ваш гребанный товар!

Люди одноглазого начали строить связанных девушек в линию, грубо толкая и подгоняя дубинками. Напоминавший быка мужчина подошел к Лифуту и протянул ему край веревки.

— Только они это, плачут часто и спотыкаются все время. Вы уж поаккуратнее с ними, что ли, — проговорил он с явным смущением и растерянностью.

— Да не боись, как-нибудь справимся с твоими невольницами. Не в первый раз по городу девок водить.

Когда все дикарки были построены в линию, а клятвенники встали рядом с ними, Лифут вновь подошел к одноглазому и его людям.

— Ну что служивые, полагаю до новых встреч?

— Вряд ли мы снова увидимся. Нас теперь ждет мирная жизнь.

— Да? Ну тогда мои поздравления по случаю славной отставки. Только если вдруг что — знайте: нам всегда пригодятся крепкие мужики, у которых и кулаки и башка на месте, да и яйца не с горошину. Так что если вдруг мирная жизнь пойдет по херам, или просто от тоски закисните, заходите в таверну «Латрийский винолей» в Фелайте и спросите Лифута Бакатарию.