Призма тишины - Роман Викторович Титов

Или я не элийр, или кое-кто очень хорошо поиграл с мозгами Райта.

Я отпустил несчастный огрызок памяти, позволив тому свернуться в трубочку и раствориться в бесконечном водовороте мыслей. Дело принимало скверный оборот, но я не спешил отчаиваться и на всякий случай по очереди подтянул к себе еще несколько фрагментов из ассасиноского прошлого. Увы, с прежним результатом – одни ментальные обрывки и ничего конкретного. Похоже, Райту и впрямь серьезно досталось от вселившегося в него духа.

Что ж с этим делать? Милосердней было бы окончательно утихомирить его разум и проводить в последний путь, прикопав где-нибудь в пустыне Шуота. С другой стороны, искреннее милосердие никогда не относилась к числу моих достоинств, а если учесть нашу вечную грызню, то и вовсе не должно было тревожить. И все же, не смотря на природное злопамятство и желание доказать собственное превосходство, во мне сохранилось достаточно порядочности, чтобы попытаться найти иной способ помочь. И тогда я решил углубиться в темные воды чужого разума и все же отыскать то, из чего можно было начать восстановление…

И вот тогда я и увидел нечто по-настоящему интригующее.

Одно из воспоминаний, одиноко дрейфующее среди всеобщего безумия, будто почуяв чужое присутствие, само ринулось к незваному гостю хищной рыбиной и, распахнув пасть, проглотило меня, точно наживку. Все еще черпая энергию в Тенях, я не испытал ничего, кроме мгновенного приступа дезориентации, а спустя еще пару секунд стал свидетелем четкой и без сомнения недавней сцены.

Я увидел пустыню. Не песчаную и залитую солнцем, как можно было бы подумать, но мрачную, серо-зеленую и окутанную сумраком. Я не был прежде на Шуоте, но предположил, что это он и есть. Под ногами – камень, отполированный неугомонным ветром едва ли не до зеркального блеска, вокруг – сплошь унылый и однообразный пейзаж, лишь изредка прерывавшийся мелькавшими вдали скалистыми возвышениями. Солнце скрыто настолько густыми сизыми тучами, что без хронометра невозможно разобрать, в какой оно точке небосвода.

Впрочем, пустынным это место оставалось недолго. Стоило мне моргнуть, как из сизого облака перед глазами соткалось высокое каменное строение. Широкое основание уходило вглубь кварцевой пустоши, вершина же походила на два вздыбленных кверху пальца, своими кончиками тянущимися один к другому. Башня (чем бы она ни была) до боли напоминала Цитадель, разве что размерами скромнее и с поправкой на старину. Следом, на до того гладком, что страшно было поскользнуться, пустыре перед храмом выросли с десяток колонн, высоченных и тонких, напоминавших застывшие в веках паучьи лапы.

Разумеется, все это «чудесное» явление не сбило меня с толку. Наученный горьким опытом, я знал, что видения подобного толка весьма субъективны, а детали прорисовываются лишь в тех случаях, когда хозяин воспоминания заостряет на них свое внимание. По сути, именно поэтому все действующие лица появились позднее всего: сначала паучиха со своим отрядом головорезов, а затем уж и сам Райт, помятый и всклокоченный.

Корабль, кстати, тоже был здесь – «Шепот» во всей своей красоте и великолепии, отражавший слега загибавшиеся обелиски своими блестящими черными боками. Собственно, оттуда-то вся пиратская братия и вылезла. По крайней мере, иных судов по близости не наблюдалось.

Однако было кое-что, от моего внимания не ускользнувшее, – явные растерянность и нервозность, овладевшие пиратской кодлой. Похоже, царившая над плато атмосфера была им сильно не по нутру. Ветер, носившийся меж жутких строений, завывал с налетом скорби и безысходности, и бравые пираты все как один втягивали головы (чья физиология это позволяла) в плечи. Даже Мама Курта, каким-то чудом, решившаяся покинуть пределы «Гнезда-17», переступала с лапы на лапу и нервно озиралась по сторонам.

– У лейров какой-то пунктик на бессмысленной мрачности?

Паяц, пребывавший в теле Райта, издал нечто вроде короткого лая, лишь отдаленно напоминавшего обычный смех.

– Как будто не ты превратила свое обиталище в подлинное средоточие кровавой жути.

– «Гнездо» хотя бы не похоже на могильник!

Лицо ассасина, все это время остававшееся невыразительным и будто вылепленным из синего воска, дрогнуло, а в серых глазах вспыхнуло пламя.

– «Гнездо» и есть один большой могильник! Смерть и вечный голод впитались в его стены так же надежно, как ржавчина. Будь я менее великодушен, сказал бы, что твой корабль – сточная канава для всего ужаса, что так пугает цивилизованных разумников. Не удивительно, что твой вид в конечном итоге истребили, акронида.

Едва ли пиратская королева рассчитывала на подобное отношение к своей драгоценной персоне, еще и на глазах у собственной команды, но понимала, с кем имеет дело, и потому роптать в открытую не рискнула. Разве что проворчала:

– Пока жива я, жив и мой вид.

Уголки губ Райта несимметрично приподнялись, изобразив кривую ухмылку.

– Все верно. Кроме того, заключенная нами сделка многое может изменить. Не зря же ты так о ней печешься.

Мама Курта промолчала, лишив меня возможности узнать детали той сделки. Одно было ясно – участие Шенга сделка в себе больше не предполагала.

– Где, по-вашему, ведьма? В Храме? Мне уже не терпится впиться в ее плоть и высосать все соки!

Паяц ничего не ответил. Взгляд его долгое время оставался прикованным к треугольной арке, за которой, судя по всему, располагался вход внутрь башни.

– Я чую присутствие, – тихо, на грани слышимости проговорил он, – но не уверен, то самое ли оно, что нам нужно.

Паучиха, явно подстегиваемая желанием поскорее покончить со всем, вздыбилась. Головорезы из ее свиты повыхватывали бластеры.

– Что значит, не уверен?! Кому еще здесь быть?!

Но Паяц лишь покачал головой.

– О, не торопись, дорогая Кельвинья. В Галактике немало мест, где проявление Теней выражается особенно ярко. И сомневаюсь, что с тех пор, когда я последний раз гулял меж звезд, это сильно изменилось. Я прежде не бывал на Шуоте, но ощущаю эхо множества лейров, что ступали по его поверхности и возносили долгие плачи в этом самом Храме. Это место, оно по-особому отмечено, и нынешняя повелительница Цитадели вполне могла затеряться среди многоголосья, оставшегося от прошлого присутствия.

– Что-то я не очень понял, Мама, – подал голос Стилг, горой нависая над всей остальной компанией. – О чем этот тип бормочет?

Мама Курта, которая лишь на короткий миг одарила здоровяка-динетина нечитаемым взглядом, обратилась к Паяцу:

– Едва ли здешние призраки опасней вас, Адис. Я не боюсь.

В ответ на это раздался утомленный голос:

– А следовало бы.

Все, включая меня, развернулись.

Странным казалось вовсе не явление Бавкиды (подобные фокусы