Траектория судьбы - Елена Калашникова

Так что мы со своим пулеметом сразу же почувствовали «прохладное» к себе отношение. Впрочем, не только со стороны производственников, но и конструкторов нового танка.

Да тут еще приехавший к ним в командировку Крупин «подлил масла в огонь». Встретившись с главным конструктором танка А. А. Морозовым, он попросил его дать команду на новую отливку раструба башни.

– Вы что, рехнулись? – резко оборвал нашего представителя Александр Александрович. – Вы понимаете, что значит новая отливка? Это же изменение конструкции башни, технологии изготовления, немалые затраты! Ищите другой путь установки вашего пулемета.

– Понимаю, – отступил Крупин. – Но нам отливка необходима всего лишь для проведения эксперимента.

– Об экспериментах поговорим, когда встречусь с главным конструктором системы. Он собирается сюда приехать?

– Будет здесь завтра, – ответил Крупин.

Худой, порывистый в движениях Морозов обычно вел разговор, полуприсев на стол, внимательно слушая собеседника. Кабинет на заводе у него был маленький, в деревянном домике. В нем буквально негде было повернуться. Но Александр Александрович этим не тяготился.

Морозов стал для нас одним из первых конструкторов танковой техники, сумевшим уловить, что мы со своей разработкой можем стать ему союзниками. Он нервничал в то время, видимо, потому, что не все у него ладилось с доводкой машины. А тут еще мы со своим пулеметом и со своими требованиями…

При нашей личной встрече я сразу сказал:

– Мы не собираемся просить изменить конструкцию башни. Свою задачу видим в другом – установить изделие в гнездо для СГМТ без коренного переустройства. Работать будем с пулеметом, а не с башней.

– Ну, так это же совсем другой разговор, – улыбнулся Морозов. – Если потребуется какая-то помощь или мой совет – всегда к вашим услугам. Тем более вы сами – бывший танкист. Нам ли не понять друг друга?

Разговор у нас тогда получился откровенный, доверительный. Вспомнили предвоенные годы. Я даже признался в том, что сочинил стихи, посвященные его танку Т-34. Морозов тут же попросил меня их прочитать. Что я и сделал, вспомнив свое далекое солдатское прошлое:

Мы шли сквозь туман и засады,И грозно гремела броня.Сметали врагов без пощадыМогучей лавиной огня.

С Александром Александровичем Морозовым с той первой нашей встречи меня связывали прочные деловые и товарищеские отношения. Он был одним из выдающихся конструкторов советского танкостроения, обладал неутомимой жаждой знаний, не мыслил себя без постоянного творческого поиска. Начав работать с пятнадцати лет копировщиком на паровозостроительном заводе, Морозов в 36 лет стал главным конструктором, одним из создателей прославленного в годы войны советского танка Т-34.

Когда лет через десять мы встретились с ним на торжественном мероприятии в Кремле, я впервые увидел на его пиджаке две золотые медали «Серп и Молот» и четыре лауреатские: одна – лауреата Ленинской премии, три – Государственной премии СССР – признание его выдающихся заслуг перед Родиной.

Наша совместная работа продолжалась. Вопросов для решения было достаточно. Если учесть, что танковый пулемет не снабжался индивидуальным прицелом, а вместо него использовалась сетка прицеливания, находящаяся в прицеле пушки, пришлось удлинить ствол ПКТ, чтобы обеспечить сопряженность траекторий. Удлинили ствол, и пришлось по-другому, чем у ПК, крепить его в коробке, предусмотреть улучшение теплоотвода. Конструкция газового регулятора, аналогичная пехотному варианту, в танковом пулемете была неприемлема.

Военные были заинтересованы в том, чтобы наша работа шла быстро и качественно. Прибывший на танковый завод начальник бронетанковых войск Советской Армии маршал П. П. Полубояров, встретившись со мной, предложил:

– Для согласования усилий, для более оперативного решения всех проблем, если не возражаете, будем подключать к вам специалистов нашего управления, ГАУ и бронетанковой промышленности. А с Морозовым, вижу, у вас контакт прочный, что очень важно в работе конструкторов, чьи интересы не должны быть разобщены или противоречить друг другу.

Маршал подметил верно – разобщенности или противоречий между конструкторами-оружейниками и конструкторами танков принципиальных не было. Но возникали иногда разногласия по техническим вопросам, и довольно острые.

Как-то получил телеграмму из министерства: срочно отправить на один из заводов нашего представителя. У танкостроителей возникло восемь вопросов, дающих им основание сомневаться, есть ли смысл менять в выпускаемых ими машинах пулемет СГМТ на ПКТ. Сам я в тот момент выехать к ним не имел возможности. Отправил в командировку ведущего конструктора В. Н. Пушина, человека уравновешенного, умеющего разобраться в обстановке.

Через несколько дней получил от него телеграмму: «Счет два шесть нашу пользу». Значит, Виталий Николаевич снял в основном возникшее напряжение, ответил на шесть из восьми вопросов. Но оставалось еще два, касавшихся установки пулемета. С телеграммой Пушина в кармане я тогда срочно вылетел в Москву – вызвали в министерство по другим делам. Оттуда предполагал выехать на завод. Вечером позвонил в ГАУ заместителю начальника Главного управления Е. И. Смирнову. Поскольку времени у меня было в обрез (рано утром уходил поезд), Евгений Иванович попросил меня подъехать к нему домой.

– Очень важно вам самому на месте во всем разобраться. – Евгений Иванович пододвинул поближе ко мне чашку с чаем. – Одним поездом с вами выедут на завод инженер-полковник Дейкин и представитель бронетанкового управления. Я связывался с маршалом Полубояровым, он уточнил, кого направит в командировку. А теперь расскажите обо всем подробнее.

Я вытащил из кармана телеграмму, показал ее Смирнову.

– Ваш Пушин, видимо, ни к футболу, ни к хоккею отношения не имеет, – улыбнулся Евгений Иванович. – Настоящий болельщик обязательно сказал бы: шесть два в нашу пользу, а не наоборот.

– Виталий Николаевич, наверное, торопился, вот и поменял цифры местами, – попытался я защитить своего конструктора.

– Ладно-ладно, не защищайте, – улыбнулся Смирнов. – Пушин сделал большое дело, сняв часть вопросов. А в чем еще загвоздка?

– Главная проблема с гильзоулавливателем.

– А горюновский нельзя доработать? – уточнил генерал.

– Пытались. Но он дает сбои, и порой гильзы разлетаются по боевому отделению танка.

– Это недопустимо, – предостерег Смирнов. – В башне находятся люди, она начинена приборами, и не попавшая в специальное устройство гильза в бою может натворить беды.