Траектория судьбы - Елена Калашникова

Его слова подбодрили меня, сняв штамп «неперспективности» с моего творчества. Ведь в это время происходил резкий отток хороших специалистов из нашей оружейной сферы. Уходили и в автомобилестроение, и в ракетостроение, в электронику. Они для себя сделали выбор, разубеждать их было бесполезно.

Мотивы ухода часто были и житейские, квартирные, но очень насущные. Как ни тяжело мне было расставаться с некоторыми из коллег, я по-человечески их понимал: семья, дети… И не их вина в том, что не смог я настоять на особом отношении дирекции завода к специалистам нашей группы. Не удержал я тогда и лучшего из них – моего ближайшего помощника и друга Владимира Васильевича Крупина. Предложили ему должность заместителя главного инженера Ижевского автозавода с условием предоставления квартиры, и он согласился. А что я мог ему предложить?..

Как обидно и жалко было терять грамотных соратников! Но остались энтузиасты нашего дела, да и вскоре к нам в КБ пришло молодое пополнение, выросшее сейчас в хороших оружейников.

Через год после всех этих событий мы узнали, что наша работа выдвинута на соискание Ленинской премии. Когда все материалы уже были в комитете по премиям, меня вызвали в Москву. Мне предстояло рассказать о созданном нашей группой комплексе, подчеркнув особо то новое, современное, что в нем заложено. Все «образцы» были привезены с собой для демонстрации.

Я очень волновался, но, к счастью, все прошло хорошо: члены комитета слушали с интересом, вопросы задавали по существу. Кроме того, одним из них оказался мой Учитель-наставник, академик Анатолий Аркадьевич Благонравов. Мы не виделись с ним более двадцати лет и вот, надо же, встретились при таких удивительных обстоятельствах…

Возвратившись домой, я собрал всех своих товарищей по работе, всех соратников и рассказал им о своем выступлении на заседании комитета, о своей удивительной встрече со знаменитым академиком, старейшиной оружейной науки А. А. Благонравовым. И высказал свое предположение: все должно закончиться хорошо и премию нашей работе присудят.

Предчувствие меня не обмануло: за разработку этого комплекса в 1964 году была присуждена Ленинская премия группе из семи человек: М. Т. Калашникову, B. C. Дейкину, В. В. Крупину, А. Д. Крякушину, В. Н. Пушину, Е. С. Саможенкову (создателю станка к пулемету), Е. Ф. Драгунову (за винтовку СВД).

С Евгением Федоровичем Драгуновым мы работали вместе в отделе главного конструктора Ижевского машиностроительного завода. Не скажу, чтобы были близкими друзьями, но нас связывали деловые, творческие контакты. В середине 1950-х годов Е. Ф. Драгунов начал проектирование и разработку винтовки, активно включившись в конкурс по ее созданию. Талантливый конструктор, он обладал особыми творческими способностями, отличался оригинальностью конструкторского мышления. Настоящей его удачей, результатом упорного труда стало создание принятой в 1963 году на вооружение самозарядной снайперской винтовки СВД – системы, и поныне у нас являющейся наиболее совершенной из всех образцов этого типа.

Вручение Ленинской премии пятерым конструкторам завода стало большим событием и для города, и для республики. К сожалению, и тут не обошлось без некоторых интриг. Связаны они были с директором нашего завода Иваном Федоровичем Белобородовым.

Когда составляли список кандидатов, мы с Владимиром Васильевичем Крупиным, не сговариваясь, оба включили в него И. Ф. Белобородова: его участие в деле было несомненным. Но директор, узнав об этом, резко запротестовал. Неизвестно, из каких соображений он сделал это? Может быть потому, что Иван Федорович всегда привык подставлять свое плечо и не считал свое участие в любом деле чем-то из ряда вон выходящим. А, может быть, не захотел быть вычеркнутым партийными руководителями республики, с которыми у него были довольно напряженные отношения…

Тем не менее, мои «доброжелатели» на заводе пустили слух, будто бы именно я был против внесения фамилии директора завода в список кандидатов на соискание Ленинской премии. Что абсолютно не соответствовало действительности.

За более 55-ти лет работы на Ижевском машиностроительном заводе («Ижмаше») мне приходилось регулярно встречаться с разными директорами этого предприятия. Всего их за это время было шестеро. Но именно И. Ф. Белобородов был особо яркой и оригинальной личностью и руководил заводом дольше всех – почти четверть века (1957–1980). Приехав на машзавод в 1935 году после окончания Тульского механического института, он начал работать мастером в кузнечном цехе. В годы войны был признан лучшим начальником цеха: несмотря на тяготы и лишения военного времени, цех выполнял напряженные задания по выпуску поковок и штамповок для пушечного и оружейного производств. Вскоре после окончания войны был назначен ЦК КПСС парторгом на заводе, а в 1957 году – директором.

Два раза в месяц руководители конструкторских отделов и я, как ведущий конструктор, а позже начальник КБ и главный конструктор по стрелковому оружию, отчитывались перед директором завода о ходе работ, докладывая о проблемах, возникающих при выполнении технических заданий Главного ракетно-артиллерийского управления.

Проблемы были обычные для 50–70-х годов: нехватка рабочих кадров, недостаток высококачественных сортов металла и точного технологического оборудования. Присутствующие на совещании главные специалисты и снабженцы тут же получали конкретные задания со сроками их обеспечения. Каждый из них знал, что на последующих совещаниях будет строгий спрос с непременными выводами о служебном соответствии.

И к нам, конструкторам, требования были жесткими – советское оружие должно превосходить иностранные образцы по всем показателям. Примечательно, что Иван Федорович вместе с нами, конструкторами, шумно радовался, когда на конкурсных полигонных испытаниях заводские образцы оружия оказывались лучшими. Но когда результаты бывали совсем не такими, к каким мы стремились… Нет, разносов он не устраивал. Проводился скрупулезный технический анализ конструктивных недостатков, намечались способы их устранения, назначались жесткие сроки изготовления новых, доработанных образцов.

Он был истинным патриотом «Ижмаша», ему хотелось, чтобы заводские конструкторы были всегда в числе победителей. За победу поощрял щедро, за проигрыш не ругал, но от его немого укора так сжимало сердце…

Я познакомился с Иваном Федоровичем в январе 1950 года, когда он был парторгом на заводе. Беседы с ним тогда носили обычный человеческий характер: как живется, работается, велика ли семья, как устроились на новом месте, как принял меня коллектив отдела, какие есть просьбы.