Цветы на нашем пепле. Звездный табор, серебряный клинок - Юлий Буркин

Итак, он, привязанный к седлу, лежит на ведомом под уздцы сороконоге. Это что-то новенькое. Как это, интересно, он оказался в столь странном положении? Лабастьер попытался припомнить, но ничего не вышло. Вместо этого перестук лап стал пульсировать в висках тупой головной болью.

Но не пролежишь же так всю жизнь. Лабастьер приподнял веки… и сразу же закрыл их: при виде бездонного синего неба у него закружилась голова. Внезапно он отчетливо вспомнил, как разлив прозрачное зелье по пиалам-раковинам, они с Дент-Пирроном залпом осушили свои посудины… Как спазм сжал горло, и Лабастьеру показалось, что он вот-вот умрет от удушья. Он выпучил глаза и захрипел… Но более опытный Пиррон успокаивающе замахал руками и сиплым голосом произнес: «Не бойтесь, мой король. Это пройдет…»

И действительно, миг спустя Лабастьер уже смог дышать, а пламя, только что сжигавшее ему чрево, приятными огненными ручейками разбежалось по всему телу… И больше он не смог припомнить ничего.

Он повторил попытку и приоткрыл глаза вновь. На этот раз все обошлось. Он повернул голову и увидел впереди спину Лаана.

«Эй!» — хотел крикнуть он, но вместо этого сумел издать лишь какой-то нечленораздельный и жалкий стон. Однако Лаан услышал его.

— Наконец-то! — обрадовано воскликнул он, обернувшись.

— Тс-с! Тихо… — сморщившись, прошептал Лабастьер, которого выкрик махаона словно бы ударил по темечку молотком. — Развяжи меня, что ли…

Лаан завозился с креплениями. Когда дело было сделано, Лабастьер сполз с Умника и присел на мох.

— Что случилось? — спросил он Лаана наконец-то нормальным голосом. — Что это тебе вздумалось меня связывать?

В этот миг их как раз нагнал Ласковый, бредущий с Ракши и Мариэль на спине.

— Как вы, король?! — встревоженно поинтересовался Ракши.

— Нормально, — поморщился Лабастьер и повторил вопрос: — Что случилось-то?

— Проклятый толстяк отравил вас, и я чуть было его не убил! — отозвался Ракши.

— Он преувеличивает, — возразил Лаан. — Как только мы заметили, что вы не в порядке, вы тут же предупредили, что Пиррон ни в чем не виноват, и что его зелье вы выпили по собственному желанию. Вы что, мой друг, действительно не помните ничего из того, что было дальше?

— Ничего, — помотал головой Лабастьер. — Но когда ты рассказываешь, я сразу вспоминаю, что так оно и было. К примеру, сейчас я хорошо помню, как защищал Пиррона от Ракши… Но что было дальше… Опять пустота.

— Тогда вспоминайте. Во-первых, вы громогласно объявили, что ни одна самка этого селения вас не интересует и интересовать не может.

— Почему? — удивился Лабастьер.

— Это вы меня спрашиваете? — с нажимом произнес Лаан. — Мне-то вы объяснили, почему. Но приказали при этом НИКОМУ, НИКОГДА И НИ ПРИ КАКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ ЭТОГО НЕ ОТКРЫВАТЬ. И я поклялся.

Лабастьер рассмеялся, но в его смехе было больше растерянности, чем веселья. Затем он признался:

— Да… Помню… Как ты клялся — помню отчетливо. А вот что за тайну я тебе сообщил — не помню, хоть убей…

— Оно и к лучшему… — пробормотал Лаан, но король, пропустив его слова мимо ушей, продолжал:

— Впрочем, не думаю, что это действительно столь уж важно… — Внезапно на него навалилась очередная волна удушливой дурноты. — Ох, как некрасиво, — простонал он, потирая виски. — Какой пример я подаю подданным… Я, наверное, и праздник всем испортил…

— Нет, обошлось, — возразил Лаан. — Дент-Пиррон хотел было прекратить торжество, но вы не позволили ему это сделать. Затем вы, наконец-то, высказали свою волю относительно изобретательства.

— И какова же была эта воля? — холодея, спросил Лабастьер. — И почему никто не остановил меня, ведь ясно же было, что я не в себе?!

— В том-то и дело, что не очень. Да, вы были какой-то необычный. Но рассуждали вы довольно логично и вели себя последовательно.

— Так какова же была моя воля? — повторил вопрос король. — Я никого не казнил?

— Напротив. Вы сказали Пиррону, что примете решение относительно его деятельности только после того, как у вас родится наследник, и вы передадите ему свой королевский амулет, а сами взамен наденете белый берет. Вы сказали, что ваша достопочтимая матушка много раз повторяла, что лишь тогда на вас снизойдет великая мудрость. Вот вы и решили ее послушаться и не принимать скоропалительных решений.

— Точно! — вспомнил король. — Я так и сказал. И ведь правильно сказал! Почему я не додумался до этого раньше?.. А потом?

— А потом вас начал одолевать сон, вы клевали носом, буквально падали с ног. Дент-Пиррон хотел помочь нам отвести вас в спальню, но вы заявили, что нам немедленно надо отправляться в путь. Вы сказали, что уверены в мудрости принятого решения, но опасаетесь, что завтра, когда действие зелья пройдет, вам оно может показаться недостаточно мудрым, и вы, может статься, передумаете. «Чтобы этого не случилось, — заявили вы, — надо немедленно отсюда убираться». Я возразил, что в вашем состоянии вы не сможете удержаться в седле. Вы расхохотались и приказали Пиррону налить вам очередную порцию зелья. Затем, осушив пиалу, вы приказали мне и Ракши привязать вас к седлу в горизонтальном положении. Вы были очень веселы при этом. А когда мы выполнили ваш приказ, вы моментально уснули…

— Да-а, — протянул Лабастьер, поникнув головой. Затем жалобно посмотрел на Лаана. — Интересно, Пиррон, когда угощал меня, именно на такой исход и рассчитывал?

— Не думаю, — усмехнулся тот. — Пока вы гнули свою линию, он гнул свою. Он все время уговаривал вас пойти с ним и спалить его дом вместе со всеми хранящимися там преступными изобретениями, раз они так вас огорчают. Ему очень нравилась эта идея, и мы с трудом удержали его…

— Помню, — кивнул Лабастьер обреченно. — Ладно… — он выдержал паузу. — Будем считать, что все обошлось. Я уже могу сидеть в седле. Поехали дальше.

Карта Лаана подсказывала, что очередное, вновь довольно крупное, селение встретится на их пути примерно через двое суток.

— Что ждет нас впереди? — задумчиво сказал Лаан, вполоборота повернувшись к Лабастьеру. — Давненько не было на Безмятежной королевской инспекции…

— Ты ведь знаешь, что в этом нет моей вины, — отозвался тот. — К тому же, если вдуматься, то, возможно, это и хорошо. Все те нарушения, которые встречаются нам сейчас, появились задолго до моего рождения, но тогда их старательно прятали от внимания властей. Сейчас бдительность нарушителей притупилась, и у нас появилась возможность все увидеть и пресечь.

— Вообще-то, мы ищем вам невесту, — напомнил махаон.

— Да. Я и сам не ожидал, что, куда бы мы не приехали, у нас будут находиться совсем другие дела.

— И у меня есть подозрение, что главная наша задача отошла на второй план… А на Безмятежной почти полсотни селений.

— Соскучился по Фиам?

— Не то слово…

— Не беспокойся, как только найдем невесту, сразу же отправимся домой.

— Что-то я на это уже и не рассчитываю, — пробормотал Лаан.

— Я окончательно утвердился в мысли, — заверил его король, — что, дабы не натворить непростительных ошибок, настоящую инспекцию действительно надо будет проводить после рождения наследника, когда со мной должно произойти что-то… Я и сам не знаю, что, но ты ведь понимаешь, о чем я толкую.

— Да, конечно. О той загадочной мудрости, которая должна на вас при этом снизойти. Да простит меня Ваше Величество, но мне эти разговоры кажутся сомнительными. В них есть только один бесспорно разумный момент. В походе вы подвергаетесь опасностям, порой смертельным. Если, страшно подумать, с вами стрясется непоправимая беда, Безмятежная останется без отпрыска королевского рода.

— В этом ты, конечно же, прав. И поверь, это заставляет меня думать об осторожности. Но при всем при том, я привык к мысли, что и матушкины слова — не пустой звук.

Перед Умником возникла развилка, и он, неуверенно замедляясь, скосил глаз на седоков. «Все-таки, это — одно из главных чудес Безмятежной», — подумал Лабастьер, разглядывая этот глаз, словно бы состоящий из десятков переливающихся перламутровым разноцветьем ромбиков.

— Влево, влево, — похлопал Лаан зверя по боку, и тот двинулся вновь, но его к этому моменту уже догнал Ласковый, и дальше сороконоги пошли бок о бок.

— А вы, мой друг, не познакомились ли у Пиррона с достойной вас парой махаон? — поинтересовался Лабастьер, повернувшись к Ракши. — Вы, по-моему, были более общительны, чем я.

Ракши и Мариэль странно переглянулись. Было похоже, что между ними произошла размолвка.

— Нет, мой король, — отозвался юноша, в его голосе явно чувствовалась какая-то натянутость. — Хотя нам понравились многие пары, и мы записали их имена. Но мы решили, что, раз уж у нас есть такая возможность, мы будем сопровождать вас до конца путешествия. И мы отдадим свое предпочтение кому-то из тех, кого присмотрели тут или присмотрим в другом месте, лишь тогда, когда вы найдете королеву.