Цветы на нашем пепле. Звездный табор, серебряный клинок - Юлий Буркин

— Идемте, Пиррон, — тронул король плечо вассала. — Сейчас мне трудно решить что-либо. Но позже, хорошенько все обдумав, я приму решение, и постараюсь, чтобы оно было максимально справедливым. А сегодня — бал! Забудем же о печалях. Мне жаль, что я потревожил вашу память. Давайте веселиться…

Ден-Пиррон сполз а крышки каллиграфической машины на пол и стоял теперь лицом к лицу с королем.

— Я и вправду очень ждал вас… — произнося эти слова, он сделал такое движение, словно снимал рукой что-то прилипшее к лицу. — Вы говорили о реестре дозволенных приспособлений Лабастьера Мудрого… Если бы я от вашего имени послал за ним кого-нибудь в столицу…

Король покачал головой:

— Не стоит, Пиррон. Я помню его почти наизусть. Можно сказать уверенно, что, за малым исключением, ничего из того, что у вас тут хранится, в реестре нет. Слишком уж тут все сложное. Там… Ножницы, щипцы, телега… Еще с десяток наименований. Остальное — запрещено.

Дент-Пиррон потряс головой и суетливо поправил свой полосатый комбинезон.

— Что ж, — сказал он и, наперекор ситуации, сумел, наконец, улыбнуться по-настоящему. — Будем веселиться.

Приятной неожиданностью для гостей селения стало то, что здесь имелось даже особое местечко для проведения всеобщих праздников. Эту аккуратную площадку, устланную специально посаженным тут лиловым мхом и разделенную на секторы газончиками ровно подстриженного кустарника, местные жители называли «Веселым садом».

Вечерело. Темень еще не окутала селение полностью, лишь чуть потускнели краски, Дипт, Дент, и первые звезды уже проявились в небе. То ли от того, что день репетиций пошел трубачам на пользу, то ли потому, что к деревянным духовым прибавились струнные и ударные, музыка, струящаяся в воздухе Веселого сада, была довольно стройна, красива и немного печальна.

Когда Дент-Пиррон привел сюда Лабастьера, Ракши и Мариэль, оказалось, что Лаан уже тут.

— Это не лекарь, а волшебник! — закричал тот, помахивая крылом. — Как новенькое! Я уже и летать пробовал! Внимание… — он взвился в поднебесье, сделал несколько грациозных петель и спланировал обратно к друзьям. Сельчане, наблюдавшие эту картину, разразились рукоплесканиями.

— Как-то глупо получилось, — смутился Лаан. — Они же не знают, что крыло у меня было повреждено, и думают, что это я демонстрирую им свое умение летать… Как новорожденная бабочка. Как будто они сами так не умеют…

— Успокойтесь, мой друг, — замахал на него Пиррон, — все и всё прекрасно понимают! Известие о том, что королевский фаворит прибыл от наших негостеприимных соседей с рваным крылом, моментально облетело селение. А уж то, что король позволил чинить его мастеру Луару его нетрадиционными методами — настоящее для всех событие!

Лаан с гордостью показал то место, где еще недавно в его крыле зияла безобразная дыра. Теперь она была затянута каким-то полупрозрачным голубоватым, матово поблескивающим материалом.

— Луар — просто кудесник! — повторил Лаан. — И еще он дал мне емкость с клеем и пакетик чешуек. Через пару дней, когда я смажу это место и посыплю по нему чешуйками, вообще ничего не будет заметно! — похваставшись таким образом, Лаан виновато глянул на короля. — Я весьма ценю ваш поступок, мой господин…

— О чем ты? — удивился Лабастьер. — И давай без церемоний…

Лаан, посмотрев по сторонам, наклонился к самому уху короля:

— Нет уж, когда вокруг подданные, лучше с церемониями… Нельзя ронять престиж престола. А говорю я про то, что позволив мне воспользоваться услугами названного лекаря, вы, друг мой, маака, по всей видимости, несколько усложнили себе жизнь. Как тут порядок наводить, как запрещать изобретения, когда мы сами ими пользуемся?!

— Ничего, как-нибудь… — с деланной беззаботностью ответил Лабастьер, оглядываясь по сторонам.

Желающих пообщаться с королем и его спутниками становилось все больше. В полном соответствии с той задачей, которая стояла перед данным мероприятием, самки маака прогуливались по Веселом саду в одиночку, стайками или в обществе родителей, молодые же махаоны были представлены почти исключительно парами. Среди самок маака Лабастьер даже успел приметить несколько очень миленьких особей, с которыми не мешало познакомиться поближе.

Ракши и Мариэль, в свою очередь, терялись еще меньше. Они уже стояли в окружении нескольких бабочек, и Мариэль что-то оживленно рассказывала им. Ракши, как всегда, молчал, но время от времени хозяйским жестом поглаживал Мариэль по спине.

Внезапно Лабастьер ощутил укол ревности. Но чувство это было настолько несуразным и необоснованным, что он тут же загнал его в самый далекий и темный угол своей души, найдя отличный для этого способ:

— Не пора ли мне начать завязывать знакомства с вашими бабочками? — спросил он Дент-Пиррона.

— То есть, вы уже готовы, — блеснул глазками махаон. — Отлично! Тогда — несколько минут терпения. Сперва — небольшой сюрприз. Кто знает, вдруг вы все это запретите… Так что, у нас последняя возможность…

— Что за загадки вы там бормочите?

— Ничего, ничего. Все в порядке, мой государь… Саддин! — окликнул он молодого худощавого махаона с каким-то неказистым раструбом в неказистых руках. — Начали! Объявляй!

Тот приставил раструб ко рту, и Лабастьер понял, что это приспособление многократно усиливает громкость голоса.

— Внимание, внимание! — громовым раскатом пронеслось над Веселым садом. — Именем правителя Пиррона прошу всех в течение нескольких минут не подниматься в воздух. Прошу так же всех, кто уже находится над землей, немедленно опуститься.

Выждав, когда это распоряжение выполнят, Саддин продолжил, обращаясь неизвестно к кому:

— Поджигатели! Приготовились… — произнеся эти загадочные слова, он посмотрел на Лабастьера, широко ему улыбнулся и тут же заорал, обращаясь уже явно ко всем: — Да здравствует наш король!!!

И тут началось… Сперва послышалось легкое шипение, и со всех сторон одновременно потянуло легким дымком. А затем грянул такой оглушительный грохот, что Лабастьер от неожиданности даже присел. Звук был столь мощным, что казалось, он осязаем. А одновременно с громом в вечереющее небо из центра Веселого сада взметнулся мощный огненный ствол. Весь он состоял из разноцветных прожилок, и примерно на максимальной высоте полета бабочки, он расслоился и распался на тысячу разноцветных падающих звезд.

— Измена! — услышал Лабастьер. Подскочивший к нему Ракши, держа в руках оголенную шпагу, орал ему прямо в ухо.

— Успокойтесь! — так же в ухо, наклонившись, крикнул ему в ответ король. — Это просто для красоты! И ведь действительно красиво!

Они огляделись. Разноцветные звезды плавно оседали на землю. Их отблески и тени ползли по саду, по лицам оцепеневших бабочек и делали мир нереальным… И в этот миг весь периметр Веселого сада занялся густыми фонтанами стерильно белых искр. Эти фонтаны иссякли так же внезапно, как и появились, а вместо них вокруг сада, все ускоряясь и ускоряясь, хороводом помчались языки сочного желтого пламени.

У Лабастьера закружилась голова, и он на миг прикрыл глаза, а когда открыл их, оказалось, что картина уже вновь изменилась, и теперь с периметра сада к его центру выросли ажурные огненные арки, и цвета их, пульсируя, меняются. А из центра к небу поднялся тонюсенький, но пронзительно яркий зеленый стебелек… Еще миг, и он расцвел в поднебесье розовым бутоном… И осыпался в тот же миг, оставляя после себя лишь изумительный, незнакомый Лабастьеру аромат…

Всё кончилось. Бабочки ошарашенно смотрели друг на друга. Дент-Пиррон, нерешительно улыбаясь, что-то сказал Лабастьеру, но тот не расслышал. Он отрицательно покачал головой и показал на уши руками. Пиррон приблизился к королю вплотную, держа за руку того самого худощавого молодого махаона, у которого был прибор, усиливающий громкость голоса.

— Саддин! — указал на него Пиррон. — Он называет себя «мастером огней». Кое-что он мне уже показывал, но ТАКОЕ я и сам вижу впервые.

— Я составлял этот букет несколько лет. Я и не надеялся на то, что вы сами появитесь тут и хотел привезти его в столицу, когда будет объявлено о вашей свадьбе.

— И вы были уверены, что заслужите похвалы? А не наоборот?

— Это неважно, мой король, — ответил махаон и улыбнулся так, как может улыбаться только по-настоящему счастливая бабочка.

— Когда это кончится? — вмешался Ракши, показывая на свои уши.

— Не бойтесь, скоро, — Саддин развел непропорционально длинные руки. — Это единственный недостаток моего искусства. Раньше был еще едкий дым, но я преодолел это. И даже научился создавать ароматическое облако.

— Вас представили мне, не назвав при этом приставки «Дент», — заметил Лабастьер. — По всей видимости, вы еще не женаты?

— Нет, мой король.